Глава 3. Новый дом

– Мама.

Алекс говорит всего одно слово, причем даже вроде не повышая голоса, но женщина – его мама, получается? – замолкает.

– Здравствуйте, – вежливо говорю я. – Меня зовут Ника.

– Ника Марковна, я так полагаю? – ядовито цедит мама Алекса, подходя ближе и беззастенчиво меня разглядывая. – А фамилию он тебе свою дал или от матери осталась?

– Простите? – теряюсь я, не понимая из ее слов ровным счетом ничего. – У меня отчество Андреевна. А фамилия Белова. Могу паспорт показать.

– И что мне твой паспорт?! Я и так все знаю! – взвизгивает она, но тут Алекс делает шаг вперед, и я оказываюсь за его плечом.

Он словно отсекает меня от своей матери, задвигая себе за спину и давая защиту. Может, это и лишнее, но… мне скорее приятно.

– Что ты тут устроила? – цедит Алекс, глядя на мать с раздражением. – Ника – дальняя родственница отца. Он просил меня о ней позаботиться.

– А родители ее где? – не сдается она. – Почему они о ней не заботятся?

– Мама с папой разбились на машине, когда мне было девять, – тихо говорю я. – И… я их дочка. Правда. Мы с папой одно лицо. У меня нет с собой фотографий, но я могу попросить тетю, чтобы она отправила, если вам надо.

– Ей не надо, – обрывает меня Алекс. – Да, мам?

Она колеблется. Все еще разглядывает мое лицо.

– Вроде бы непохожа, – бормочет себе под нос. – Саша, ты мне не врешь? Я ведь чувствую, когда ты врешь!

Алекс раздраженно выдыхает, его плечи под рубашкой напрягаются, но голос, когда он начинает говорить, звучит спокойно.

– Мама, ты себе придумала какую-то глупость и теперь пытаешься найти ей подтверждение.

– Это не глупость! Я вообще-то пытаюсь нас с тобой спасти, – возражает она. – Ты уверен, что он не вписал ее в завещание?

Мать Алекса снова переводит на меня цепкий взгляд карих глаз с длинными пушистыми ресницами. Они совсем непохожи на льдистые глаза ее сына. Интересно, от кого он унаследовал такой светлый цвет радужки? От отца?

Я пытаюсь вспомнить, какие глаза были у Марка Кельнера, но память не дает никакого ответа: я его видела всего раз и слишком давно.

– Уверен, – раздражение Алекса пробивается даже через его ледяное спокойствие. – Мама, хватит. У отца не было внебрачных детей. Мы можем закрыть эту тему или, по крайней мере, не обсуждать ее при посторонних?

– Ты же сам говоришь, что она родственница, а не посторонняя, – парирует его мать, но выглядит при этом успокоившейся. – Кстати, Саша, а почему на ней твой пиджак?

– Потому что я ей его дал, – лаконично отвечает Алекс и берет меня за руку. – С твоего позволения, мам, мы поедем.

– В гостиницу? Или ты уже снял для нее квартиру?

– Ника будет жить в моем доме, – бросает Алекс, открывая мне дверцу красной машины. – Садись, нам пора ехать.

– В нашем доме?!

– В моем доме, мам, – твердо говорит он, захлопывает дверь, обходит машину и садится с другой стороны.

– Можем ехать, Александр Маркович? – спрашивает водитель.

– Да, Денис.

– Домой?

– Верно.

Я из окна наблюдаю, как мама Алекса всплескивает руками, а потом усаживается в черную машину. Мы выезжаем с парковки первые, она – за нами.

– А ваша мама, – робко спрашиваю я, – где живет?

– В основном в моем доме, – отзывается он. – Иногда у своих любовников.

– Вы… вы так спокойно об этом говорите, – осторожно замечаю я.

– А что в этом такого? Моя мать – свободная женщина, богатая. Она и так всю жизнь прожила с мужем на инвалидной коляске, почему бы сейчас ей не расслабиться? – равнодушно говорит Алекс.

– Ну… да, – сбивчиво соглашаюсь я. – Наверное… А… Вы не знаете, почему она решила, что я дочка вашего отца?

– Потому что у нее паранойя. Ей страшно, что кто-то придет и лишит нас всех денег, – хмыкает Алекс. – Расслабься, Ника. Это ее проблемы. Не твои.

– Но я ей, кажется, не очень понравилась, – вздыхаю я.

– Привыкай. Ты здесь никому не будешь нравиться, – безжалостно говорит Алекс. – И чем раньше ты перестанешь волноваться по этому поводу, тем лучше для тебя.

Его слова не помогают. Я наоборот начинаю еще сильнее переживать и нервно кручу на пальце свое кольцо, которое мне подарил Алекс в честь нашей ненастоящей помолвки. Символ вранья… Вранья, в котором я теперь буду жить.

Мы едем долго, точно больше часа. Меня немного укачивает, и я, кажется, даже успеваю задремать, но тут же открываю глаза, когда машина тормозит. Вокруг густой лес, а прямо перед нами высокий белый забор и пункт охраны. Ворота распахиваются, и мы въезжаем на территорию трехэтажного особняка. Моего нового дома.

Алекс выходит первый, открывает дверцу машины и подает мне руку, помогая выбраться. В этом нет ни грамма личного расположения или проявления симпатии. Все его движения отточены до автоматизма, это всего лишь привычка, вбитое с детства правило этикета – так вести себя с любой женщиной, оказывающейся рядом с ним.

Я выхожу из машины и с любопытством оглядываюсь. За глухим забором высокий лес, так что никакие посторонние не смогут сюда заглянуть, даже если очень захотят. Территория дома выглядит очень ухоженной: аккуратные каменные дорожки, едва пробивающаяся из-под земли молодая трава, высокие деревья, высаженные ровными рядами… Наверное, здесь будет очень красиво, когда все расцветет!

Алекс бросает взгляд в сторону двух охранников, стоящих у ворот. Машет им рукой. Они подходят.

– Здравствуйте, Александр Маркович, – сдержанно говорит один из них, постарше. В его темных коротких волосах блестит седина.

– С приездом, – добавляет второй, который очень старается не смотреть на меня, но все равно искоса бросает любопытные взгляды. Ему на вид лет двадцать пять, он довольно симпатичный – высокий, широкоплечий, с веселыми карими глазами, но я смущаюсь от его внимания и отворачиваюсь.

– Это Ника Андреевна, – говорит им Алекс. – Она наша родственница, будет здесь жить, поэтому вход и выход за территорию для нее свободный.

– Понятно, – кивает старший. – Добро пожаловать, Ника Андреевна.

– Просто Ника, – тут же перебиваю я.

Мне ужасно не нравится, что такой взрослый мужчина должен обращаться ко мне по имени-отчеству, как будто я какая-то важная особа. Или как будто я учительница в школе.

– Здравствуйте, Ника, – тут же широко улыбается мне второй охранник. – Я Иван. А вы…

Но под ледяным взглядом Алекса он тут же осекается и замолкает, так и не договорив.

– Напоминаю о субординации, – сухо говорит Алекс и предупреждающе сжимает мое плечо. – С обеих сторон. Да, Ника Андреевна?

– Просто Ника, – упрямо говорю я.

– Этот вопрос мы еще обсудим, – цедит Алекс и кивком головы отпускает охранников. – Идем.

Едва они отходят на достаточное расстояние, он сухо мне бросает:

– Никакого заигрывания с обслуживающим персоналом. Надеюсь, это понятно. И в будущем я рассчитываю на то, что ты будешь меня слушаться, Ника. Сразу. И беспрекословно.

Ничего себе.

– Про послушание тоже написано в каком-то договоре, который я не видела? – настороженно спрашиваю я.

– Нет, – его жесткие губы на мгновение изгибаются в усмешке. – Но я всерьез подумываю над тем, чтобы добавить этот пункт.

Я не очень понимаю, шутит Алекс или нет, но решаю спросить об этом позже, тем более что мы уже почти подошли к дому. Он трехэтажный, похож на какой-нибудь старинный замок – с балконами, колоннами и полукруглыми окошками. Первые два этажа выкрашены в бежевый, а последний этаж, крыша и шпили – черного цвета.

– Дом кажется небольшим, – говорит Алекс небрежно, – но это не так. Там еще два подземных этажа, так что места достаточно.

– Боюсь, у нас с вами разные понятия о том, что такое небольшой дом, – бормочу я себе под нос и, кажется, слышу короткий смешок в ответ.

Едва мы подходим к дверям, как они распахиваются. На пороге стоит хмурая женщина лет пятидесяти, на ней длинная темная юбка и белая рубашка, немного похожая на униформу. При виде Алекса на ее недовольном лице появляется слабая улыбка.

– Приехал уже!

– Привет, Наташ, – неожиданно тепло говорит Алекс. – Да, пораньше получилось.

Мы проходим внутрь огромного светлого холла, отделанного темным мрамором, я машинально пытаюсь разуться, но Алекс быстро качает головой, и я остаюсь в обуви.

– Ника, это Наташа, – представляет он мне эту женщину. – Наша экономка. Главный человек в этом доме! Наташ, это Ника – дальняя родственница отца.

– Здравствуйте, – говорю я и улыбаюсь, но в ответ получаю лишь настороженный взгляд из-под сдвинутых бровей.

– Комнату ей девочки приготовили на первом этаже, в правом секторе, – докладывает эта Наташа Алексу, глядя на него с обожанием. Со мной она так и не поздоровалась. – Вы можете к себе идти, я ее провожу.

Алекс сдвигает брови.

– Наташ, – совсем другим тоном говорит он. И, кажется, экономка это чувствует, потому что моментально выпрямляется. – Ника здесь будет жить. На правах одного из членов нашей семьи. Кажется, я говорил об этом. Правый сектор не подходит.

– Значит, в левом секторе комнату приготовить? – невозмутимо уточняет экономка.

– Нет. Ее спальня должна быть на втором этаже. В том же крыле, что и моя.

– Конечно, – кивает она после секундной паузы. – Как скажете. В течение получаса все будет готово. Прикажете пока проводить ее в гостиную?

– Нет, я сам покажу Нике дом, – отзывается Алекс. – Но кофе нам в мой кабинет пусть принесут. Будешь кофе? – обращается он ко мне. – Или воду?

– Я… не знаю, – неуверенно говорю я. – Может…

– Хорошо. Вам кофе, ей воду, – кивает Наташа и уходит, бросив на меня еще один неприязненный взгляд.

Я растерянно смотрю ей вслед.

Этой экономке я, кажется, тоже не нравлюсь. Но почему? Я ведь еще даже ничего не сделала!

Красивая прихожая с высокими потолками, наполненная светом и воздухом, неожиданно начинает давить на меня, и я чувствую себя здесь очень маленькой.

Очень маленькой и очень одинокой.

Глава 4. Белое платье

После экскурсии по дому у меня голова кругом идет. Я раньше и не думала, что бывает так: чтобы и бассейн, и сауна, и тренажерный зал, и зал для заседаний, и курительная комната, и винный погреб… И даже лифт есть, чтобы удобно перемещаться между этажами.

– А на первом что? – осторожно спрашиваю я, когда с минус первого этажа, где расположен бассейн, мы поднимаемся сразу на второй.

– Там кроме прихожей и гостиной ничего особенного, – пожимает плечами Алекс. – Весь правый сектор – это крыло, где живет персонал. У них свой отдельный вход с задней стороны дома.

Я вдруг вспоминаю, что именно там экономка изначально приготовила для меня комнату.

Что ж, очень доходчивая попытка указать мне на мое место. Самое забавное, что я не увидела бы в этом ничего обидного. В конце концов, мое положение в этом доме даже хуже, чем у работников, потому что они могут уволиться и уехать, а я не могу. Я связана деньгами, которые семья Кельнеров платила за лечение моего дяди. И мне никогда в жизни не выплатить этот долг.

Мы поднимаемся на второй этаж, и Алекс заводит меня в свой кабинет.

– Ничего себе! – ахаю я.

Это место мне нравится, наверное, больше всех комнат в этом доме: вместо потолка там посредине стеклянный купол, много света и воздуха, медово сияет натертый до блеска паркет, а две стены заняты огромными книжными стеллажами от пола до потолка.

– Рад, что ты оценила, – говорит он с едва заметной усмешкой, и неясно, то ли и правда рад, то ли смеется надо мной.

На столе уже приготовлен поднос с кофейной чашкой и высоким стаканом с водой.

– Бери, – кивает Алекс, но я мотаю головой.

– Что-то пить расхотелось, – вру я.

На самом деле в горле все пересохло и от глотка воды я бы не отказалась, но есть у меня устойчивое ощущение, что в этот стакан вполне могли плюнуть. Уж слишком неприязненно разговаривала со мной экономка.

– У меня здесь есть сок в мини-баре, – предлагает он равнодушно. – Принести тебе?

– Если это ваша грейпфрутовая гадость, то нет, спасибо, – поспешно отказываюсь я. – Я такое не пью!

Алекс хмыкает, в его холодных глазах мелькает интерес.

– А какой сок ты пьешь?

– Я люблю сладкие, – вдруг признаюсь я. – Абрикосово-яблочный, например. В детском отделе продается. Еще грушевый вкусный.

– Такого у меня нет.

– Ничего страшного, я все равно пить не хочу.

– Я скажу Наташе, она закажет.

– Не надо Наташе говорить, – выпаливаю я, а Алекс недоуменно вздергивает темную бровь.

– Почему?

– Я… я ей не нравлюсь. Поэтому не хочу, чтобы из-за меня у нее добавилась работа.

– Как это связано?

– Не хочу еще сильнее портить с ней отношения.

– Глупости, – сухо говорит Алекс. – Детский сад. Наташа отлично выполняет свою работу. Не вижу причин, по которым ты должна отказываться от ее услуг. Так что не будь ребенком, Ника, и веди себя соответственно своему статусу.

– Хорошо, – бормочу я, низко опустив голову.

Алекс смотрит на часы.

– Твоя комната уже должна быть готова, я провожу тебя. Это здесь же на втором этаже. Приведи себя в порядок, переоденься и через час снова встретимся здесь.

– А что мы будем делать? – непонимающе хмурюсь я.

Алекс задумчиво вертит в пальцах пустую кофейную чашечку, она кажется еще меньше в его крупных ладонях.

– Придет юрист и представитель ЗАГСА, – наконец сообщает он.

– Зачем? – все еще не понимаю я.

– Чтобы мы с тобой могли заключить наш брак, дорогая, – иронично ухмыляется он. – Официально.

– Уже? Прямо сегодня? – теряюсь я.

Так быстро?!

– А зачем тянуть? – вопросом на вопрос отвечает Алекс.

– Ну… да, наверное, – выдыхаю я и устало тру виски.

Мне очень хочется остаться одной, без Алекса: сегодня его слишком много было в моей жизни. Я хочу уйти, хочу закрыться в комнате от его ледяных прозрачных глаз, не видеть его мощной мужской фигуры, не чувствовать терпко-пряного аромата парфюма, которым словно пропиталась моя кожа после того, как я носила его пиджак. Я давно вернула его Алексу: в доме было тепло – но фантомный запах все еще со мной.

Интересно, а его кожа пахнет так же? Или у нее аромат немного другой, более теплый и земной?

– В твою комнату должны были принести доставку из магазина свадебных платьев, – сообщает Алекс, прерывая мои сумбурные странные мысли. – Примерь и выбери, что понравится. Я обещал тебе фото для твоих тети с дядей.

– Нет, спасибо. Не надо. Я что-нибудь придумаю для тети, она и так поверит.

– Я обещал, Ника, – с нажимом говорит Алекс. – А свои обещания я держу.

– Как вы хотите держать нашу свадьбу в тайне, если я пройдусь по всему дому в белом платье? – слабо усмехаюсь я.

– Через час второй этаж будет закрыт для всех, кроме нас с тобой и юриста. Никто тебя не увидит.

Я качаю головой.

– И все-таки нет. Знаете, для меня свадебное платье – это про счастье, про любовь, про самый главный праздник в жизни… Не хочу надевать его для обмана. Может, у меня еще будет возможность надеть его по-настоящему.

Лицо Алекса каменеет. Кажется, его задели мои слова.

Хотя я не очень понимаю, почему.

– Пойдем, я покажу тебе твою комнату, – вместо ответа говорит он и поднимается из кресла.

Мы идем по коридору в правое крыло. Там совсем другая атмосфера, чем на первом этаже. Нет черного мрамора и сверкающего металла, зато есть паркет, ковры и ощущение уюта. Это гораздо больше похоже на дом.

– Твоя спальня, – он кивает мне на одну из дверей, сделанную из светлого дерева со стеклянными матовыми вставками. – Моя комната дальше.

– А… кто еще живет в этом крыле?

– Я и ты, – спокойно отвечает Алекс.

– А ваша мама?

– Ее спальня в другом крыле, но она ей редко пользуется.

– Но тут еще есть двери…

– Одна из них это гостиная, только для членов семьи, а другие две пустые. Предполагалось, что когда-нибудь это будут детские комнаты.

– Вы хотите детей? – с неожиданным любопытством спрашиваю я.

Хотя это, конечно, не мое дело, но Алекс не кажется тем человеком, который мечтает о большой дружной семье. Я бы скорее сказала, что все его мечты связаны с банковскими счетами и развитием своего бизнеса.

– Когда-нибудь? – Алекс пожимает плечами. – Не знаю. Возможно. В любом случае это просто комнаты, их всегда можно отдать под другие нужды. Напоминаю, что через час я жду тебя в своем кабинете, Ника. Располагайся.

Он разворачивается и уходит, а я осторожно нажимаю на ручку двери, захожу внутрь и оглядываюсь. Это большая светлая комната, неожиданно уютная. На первый взгляд тут есть все, что нужно: широкая кровать, рабочий стол, кресло, выход на балкон. На окнах тяжелые шторы, а это значит, что можно будет закрывать их на ночь, не боясь, что солнце будет бить сквозь стекла и будить меня. Справа в стене небольшая дверь – она ведет в роскошную ванную. Другая дверь, рядом с кроватью, это вход в гардеробную: все полки и вешалки там пока пустуют. Я оглядываюсь и думаю, что даже если разложу тут все свои вещи, то не займу и трети этой комнаты. Зачем делать гардеробную такой огромной? Зачем вообще человеку иметь столько одежды?

Мой чемодан уже стоит у кресла, а на кровати лежит что-то большое, упакованное в непрозрачный чехол. «Свадебные платья», – вспоминаю я, и внутри дергает от какого-то двойственного чувства.

Я рада, что не согласилась надевать на свою фиктивную свадьбу белое платье.

Но это не значит, что мне не грустно от того, что моя свадьба ненастоящая. Что все в моей жизни идет неправильно. Не так, как я это себе представляла.

Я встряхиваю головой и иду разбирать свой чемодан. Раскладываю по местам немногочисленные вещи, а потом пишу тете, что у меня все хорошо. Желаю дяде завтра успешной операции и прошу поцеловать его от меня.

«Любим тебя, наша девочка», – пишет тетя, и у меня встает комок в горле. Смаргиваю непонятно как оказавшиеся на ресницах слезинки и пишу ответ:

«И я вас. Очень-очень».

На тумбочке около кровати я обнаруживаю кнопку вызова горничной (у меня есть горничная?!) и еще одну кнопку, возле которой написано «Наташа». Игнорирую их и продолжаю бродить по комнате, хотя вроде все уже посмотрела. Мой взгляд снова и снова притягивается к лежащему на кровати чехлу с платьями.

Нажать кнопку и попросить, чтобы его убрали?

Унести самой?

А может, хотя бы посмотреть вначале, что там?

Я колеблюсь, но все же подхожу к чехлу, осторожно тяну молнию вниз и вижу кремовую пену кружева и молочный шелк… Поддавшись любопытству, вытаскиваю платья полностью, и это оказывается нелегко: они довольно тяжелые. Здесь три платья: одно с пышной юбкой, другое со стразами и открытыми плечами, а третье с длинными рукавами, похожее на кружевную паутинку. Третье самое красивое.

Я беру его в руки и прикладываю к себе, глядя в зеркало. Мне идет такой нежный кремовый цвет, с ним хорошо сочетаются мои темные волосы, бледная кожа и яркие серые глаза. Я же могу его примерить? Просто примерить, это ничего не будет значить. Потом уберу его обратно в чехол, и все.