Глава 2. Неделей ранее

Семь дней назад в Санта-Фе дон Гарсиа сидел у окна в небольшом, но добротном доме, находящемся недалеко от деревянного причала. В руках его был кожаный кошелёк, из которого он высыпал на стол небольшую кучку серебряных реалов^[12]. Одна из монет покатилась по столу, и судья поймал её ладонью у самого края. Он прижал металлический кружок к столешнице, подвинул его в общую кучу и внимательно стал пересчитывать деньги. Высокий, плотный человек в полинявшем камзоле, стоящий рядом со столом, напряженно следил за этим действием.

– Отвиль, мне кажется, или тут не достает десяти реалов? – судья приподнял левую бровь и чуть поджал губы.

– Всё, что есть, дон Гарсиа. Сейчас не очень судоходное время на реке, – буркнул его собеседник. – Иезуиты^[13] уже опасаются так просто свои суда гнать из Парагвая.

– Я понимаю, – почти ласково произнес Кинтера, сгребая деньги обратно в кошелёк. – Может, ваши люди плохо работают? Вы же помните о наших договоренностях? Я закрываю глаза на то, что вы тут, на реке, пиратствуете. Но вы же понимаете, что в наше время услуга идёт за услугу? Мне кажется, кто-то начал… жадничать?

Судья перевёл скучающий взгляд на огромную в своей полноводности мутную реку, на которой покачивались рыбачьи лодки.

– Ваша милость, кораблей давно не было. А те, что идут, вооружены. Иезуиты делают из индейцев гуарани армию, обучают их… Нападать на них все сложнее.

– При этом они почему-то из Парагвая регулярно шлют нашему губернатору гонцов, чтобы тот приструнил грабителей, совершающих набеги на их территорию! Говорят, какие-то разбойники и разоряют индейские посёлки. Видимо, что-то… или кто-то их всё-таки беспокоит? – дон Гарсиа поднял на Отвиля хитрые, внимательные глаза.

Тот смутился, не зная, как объяснить ситуацию. Процветающее в местных водах пиратство было, пожалуй, единственной возможностью выжить местным жителям. Но с этим рискованным промыслом дело обстояло не гладко.

Санта-Фе был в то время совсем непримечательным городком на слиянии двух рек – Параны и Саладо. Выживал он за счет сельского хозяйства, продажи древесного угля и рыбы. Городишко находился на водном торговом пути между иезуитским государством Парагвай и другими поселениями и городами на Паране.

У иезуитов были собственные судостроительные верфи, металлургия и производство таких необходимых товаров, как плуги, бороны, серпы, посуда, порох и веревки. Буэнос-Айрес, столица Аргентины, не имел собственного производства и мануфактур. Оттуда поставляли вверх по реке кожу и шкуры для выделки.

Сообщение по огромной и глубоководной реке было налажено давно. Это искушало бедных жителей Санта-Фе желанием обогатиться за счет грабежа торговцев.

Городок официально торговал с Асунсьоном^[14], но местная беднота не брезговала нападениями и на парагвайские прибрежные деревни, и на речные торговые суда.

Отцы-иезуиты не даром слыли учеными мужами. Они стали принимать меры по отражению атак, обучая индейцев военному делу. Пиратство становилось совсем не безопасно.

Главный судья Буэнос-Айреса все это отлично знал. Для него не было секретом, что за всем этим беззаконием стоит осевший на этих землях французский авантюрист Батист Отвиль. Кинтера давно уже держал его за горло, частенько наведываясь в Санта-Фе.

Губернатор провинции Буэнос-Айрес ничего не знал, и полагал, что судья часто отлучается в этот район исключительно из любви к правосудию.

– Кстати… Я тут посмотрел местные дела… На вас, сеньор, опять пару доносов пришло. Добрые католики этого чудесного города думают: отчего же вы на мессу^[15] не ходите? – хитрые глаза судьи остановились на лице француза.

Тот замер, сглотнул так, что желваки на лице заходили ходуном.

– Ваша милость, я… хожу…

– Да? А тут у меня другие сведения, – судья положил перед собой на стол несколько свернутых, мятых по краям листов бумаги, – Кое-кто очень сильно обеспокоен спасением вашей души. Так, мол, и так… Не ходит сеньор Батист Отвиль на мессу, – он развернул лист и ткнул пальцем в строку: – Тут написано: «не впал ли этот человек в ересь?»

Француз покосился на бумагу. Что там было написано, прочесть он не мог, так как был не обучен грамоте.

– Вам повезло, мой друг, что эти доносы попали ко мне. А если бы судебными делами провинции заведовал кто-то менее… добрый? Все-таки я настоятельно рекомендую поддерживать нашу дружбу, – судья тряхнул кошельком, и реалы в нем красноречиво зазвенели, словно бы намекая, какая именно дружба интересует доктора права.

– И еще… скажите мне… Не известен ли вам человек по имени Аурелиано Буэндия? – судья отмахнулся от мухи, которая села ему на лоб.

– Это один из моих людей, – недоуменно произнес француз. – А что с ним?

– Я думаю, что его надо… повесить, – судья скучающим видом скользнул по реке.

В это время муха снова села на дона Гарсиа, и он снова от нее отмахнулся.

– Ваша милость, вы за полгода повесили в этом городе трех моих людей, – Отвиль смутился и побледнел. – Чем вам не угодил Аурелиано?

– В этом городе за последний год я повесил тринадцать человек по подозрению в речном пиратстве. Заметьте, сеньор, из них только трое были – ваши люди, а остальные – бродяги, пьяницы, пеоны и преступники. Но даже ваших я повесил за несговорчивость… и то, потому, что вы, Отвиль, сам пожаловались, что они не делятся.

Француз помолчал, потом спросил:

– Что натворил Буэндия?

Муха, нагло спикировала на руку судьи в третий раз. Сеньор Кинтера потряс кистью.

– Вы его давно знаете? – словно не услышав вопроса, поинтересовался он, внимательно наблюдая за полетом настырного насекомого.

– Не очень. Ловкий парень… На хорошем счету. С нами недавно. Может быть… месяц или немногим больше того…

– Я так и думал…Так вот… Аурелиано ваш в тюрьме со вчерашнего вечера. Я уже дал приказ отмерять ему веревки… Виселица давно пустует.

Противное насекомое село на столешницу и на глазах судьи стало нахально потирать лапки.

– Вы не ответили. Чем он не угодил вашей милости? – француз нахмурился.

Судья приподнял доносы и с размаху прибил ими надоевшую преступницу. Он смахнул ее со стола и будничным тоном поинтересовался:

– Вы слышали что-нибудь про его кузину?

– У Аурелиано есть… кузина? – совершенно искренне удивился Отвиль.

– Стало быть, он ничего не говорил? – протянул дон Гарсиа и взглянул на муху, заметив, что та еще трепыхается на полу. – Может хвастался или жаловался на неё?

С этими словами он наступил на насекомое, окончательно расправляясь с ним.

На лбу француза пролегли глубокие складки, свидетельствующие о серьезных раздумьях.

– Н-нет… ничего не слышал.

– А про Ирэне де Ла Суэрте вы слышали?

– Кто же не слышал, – чуть ухмыльнулся Отвиль. – Весь город только о ней и говорит. А при чем здесь… она?

– Этот Буэндия хотя бы раз до ее ареста упоминал это имя? Может быть он её искал? Спрашивал о ней?

– Не знаю… я сам не слышал…

Судья встал, взволнованно заходил по маленькой комнате, сцепив руки в замок на животе.

– Я так и знал!

– А что случилось? – Отвиль ничего не понимал.

Глава речных пиратов не мог взять в толк, к чему клонит сеньор Кинтера. Он слышал о громком аресте приезжей женщины на единственном постоялом дворе Санта-Фе. Она была особой во всех отношениях приметной. Красивая, хорошо одетая блондинка, путешествующая в одиночестве – явление не частое в этих краях. В бедном городке не заметить её было трудно. Сначала разнеслась новость о приезде, а когда путешественницу арестовали, только ленивый в городе не обсуждал эту новость.

– Этот ваш Буэндия явился ко мне и заявил, что Ирэне де Ла Суэрте – его кузина, которую он разыскивает, чтобы упечь в монастырь.

– Кузина?! Она? Быть не может! – удивление на лице Отвиля было столь искренним, что сеньор Кинтера тонко улыбнулся, подтвердив все свои догадки.

– Я тоже не поверил ему. Я видел, как эта сеньорита одета. А Буэндия ваш все-таки голодранец… Но я полагаю, что парочка как-то связана. Может быть, они даже сообщники. Знаете, за эту женщину власти Потоси обещают не много, ни мало, а двести песо^[16].

У Отвиля непроизвольно приоткрылся рот от удивления.

– Двести песо?! Эта женщина стоит целого состояния!

– Двести, если доставить её туда живой. И двадцать – если мертвой… Буэндия не из Потоси^[17], случаем?

– Говорил, что из Асунсьона… Но может из Потоси… Там не очень и далеко…

– Благодарю, Отвиль. Вы мне сейчас очень помогли, – судья хитро ухмыльнулся и взял со стола свою широкополую шляпу с серебряной пряжкой. – Ах, да… пока я занимаюсь делами пары, состоящей из авантюристки и кандидата в висельники, вы бы поискали недостающие десять реалов… Поройтесь в карманах… Не обязательно своих… У вас же люди есть. Вдруг они от вас что-то утаивают? – Кинтера надел головной убор и добавил: – Всегда приятно иметь дело с честными людьми, правда?

С этими словами, едва кивнув на прощание, дон Гарсиа вышел, направляясь от дома главы речных пиратов прямиком к маленькой городской тюрьме. Его слуга Санчо, лениво сидящий на бочке около дома, заметив, что господин не подошел к коновязи, спешно принялся отвязывать коня, чтобы успеть за сеньором. До тюрьмы идти было совсем не далеко, так как Санта-Фе только назывался городом, а на самом деле больше напоминал широко разросшуюся деревню.

Глава 3. Цена выкупа

Тюрьма находилась на другой стороне, чуть выше набережной. Она представляла собой огороженную часть хлева, принадлежащего одному из членов городского совета. Строить отдельное здание для содержания преступников смысла не было, потому как поселение был маленьким, да и законы местные жители если и нарушали, то только уходя по реке в пиратские набеги. В камеры изредка бросали должников, но их дешевле было выпороть и отпустить, чем кормить за счет скудного городского бюджета. В целом в Санта-Фе царил спокойный, ленивый дух глубокой провинциальной колонии, в которой редко происходили события ярче, чем пьяная драка, похороны или свадьба.

Помещение бывшего хлева было поделено на три части – центральную занимала каморка стражи, а справа и слева от нее находились две изолированные друг от друга камеры для заключенных.

Единственный охранник сидел на пороге перед этим заведением и, придвинув поближе к себе камень, колол на нем орехи для своих маленьких сыновей.

Заметив приближающегося судью, мужчина смутился, смахнул рукой скорлупу с камня, вскочил и рявкнул на детей:

– А ну, пошли отсюда!

Те, сверкнув угольками черных глаз, припустили наутек.

– Пабло! Приведи-ка мне Буэндия, – сказал сеньор Кинтера, входя в крохотную комнатку, которую стражник обычно занимал.

Почти все пространство этого помещения перегораживали стол да широкая скамья у входа. Заходить приходилось, сильно пригибаясь, чтобы не стукнуться головой о дверные косяки. Потолки в помещении были очень низкими, так как когда строили хлев, никто не знал, что однажды ему придется стать тюрьмой. В стены этого помещения навсегда въелся запах перепревшего навоза.

Здоровая крыса, заметив вошедшего, спрыгнула со стола и стремительно удрала в дыру земляного пола.

Судья привычно протиснулся за стол.

Через некоторое время стражник ввел в помещение закованного в кандалы мужчину тридцати двух лет от роду. Это был человек выше среднего роста юношеского телосложения. Черты лица его были резкими, словно бы нарисованными тушью на гравюре. Худоба лица подчеркивала выразительные глаза. Лица давно не касалось бритва, поэтому щетина уже создавала видимость бороды. Волосы, выбивавшиеся из-под мятой, видавшей виды шляпы, у него были темные, коротко стриженные, непослушные и жесткие, как солома. На Аурелиано был ношеный камзол из коричневой шерсти и добротные, почти новые штаны.

Пленник остановился у входа. Стражник чуть подтолкнул его в сторону скамьи, а сам перегородил двери, чтобы узник не сбежал. В помещении стало тесно.

– Стало быть вы, сеньор Буэндия, утверждаете, что известная преступница, мошенница и воровка Ирэне де Ла Суэрте является вашей кузиной? – без предисловия начал дон Гарсиа.

– Сеньор судья, я уже это сказал вам вчера вечером, – устало вздохнул вошедший, почтительно снимая шляпу. – Я ищу кузину по всей Аргентине, так как она позорит честь нашей семьи. У меня наказ от её покойной матушки!

– Постричь в монахини, её, конечно, нужно, – покладисто согласился доктор права. – Жаль, конечно, что единственный женский монастырь на все вице-королевство у нас находится в Лиме… Туда, как известно, путь далёкий…

Дон Гарсиа кивнул на скамью, приглашая Аурелиано сесть.

Буэндия замялся. Садиться в присутствии столь почтенного человека, каким был судья, казалось ему неуместным. Кинтера, которому не очень нравилось, что из-за тесноты помещения заключенный словно бы возвышается над ним, раздраженно показал пальцем на скамью второй раз.

– Вы оба из Потоси?

– Не совсем, – уклончиво ответил Аурелиано, присаживаясь. – Мы… приезжие…

Некоторое время дон Гарсиа внимательно рассматривал этого человека, словно бы что-то прикидывая в уме. Потом он произнес задумчиво:

– А чтобы кузину твою постригли в монахини, нужно монастырю за это сделать щедрое пожертвование… Иначе как же эту особу туда примут?

– Есть некоторое наследство, оставленное её покойной матушкой…

Судья кивнул и тонко усмехнулся. Когда он улыбался, его лицо всё больше походило на мордочку хитрой пампасной лисицы.

– Так вот, сеньор Буэндия… Вы – свободны.

Тот вскинул на Кинтеру огромные, горящие глаза.

– Свободен?

– Да… Можете идти на все четыре стороны. Я не нашел в вашей деятельности никакого преступления… В конце концов братьев и сестер мы не выбираем. Не ваша вина, что кузина пятнает честь рода. Но скажите мне, сеньор Буэндия, что делать мне, честному человеку, который должен соблюдать законы вице-королевства? – дон Гарсиа закатил глаза и глубоко вздохнул, словно бы на его плечах было всё бремя мира. – Власти города Потоси очень хотят украсить её телом городскую виселицу… Возможно, предварительно отрубив руку, как воровке. Мне ничего не остается, как выдать бедняжку им… – тут судья сделал большую и многочисленную паузу. – Если…

Аурелиано почесал переносицу, и цепи на его руках зазвенели.

– Если… что?

– Если мы с вами не договоримся, – изящная, лисья улыбка скользнула по тонким губам доктора права.

– Я весь – внимание, ваша милость.

– Свобода кузины Ирэне обойдется вам… в пять слитков серебра… Как обошлось бы принятие её в монастырь Лимы.

Буэндия невольно вскочил, чуть не ударившись головой в низкий потолок.

– Сколько?! Где я в Санта-Фе возьму пять слитков серебра?!

Дон Гарсиа негромко рассмеялся:

– Это уже не мое дело, сеньор. У нас сегодня какое? Восемнадцатое июня. Я даю ровно месяц, на то, чтобы вы нашли выкуп за её свободу и привезли его мне… Но не сюда, а в Буэнос-Айрес, где я живу. До этого времени шее этой красавицы ничего не угрожает. Я буду лично заботиться о том, чтобы ей было хорошо.

Аурелиано подавлено молчал. Кинтера не торопил его.

– Мне сложно найти такую сумму, – глухо сказал пленник.

– Я понимаю. Но войдите в моё положение, сеньор Буэндия… За неё в Потоси серебром платят и за живую, и за мертвую. Так что это тело вздернут, если серебра не будет, – уже без тени улыбки произнес доктор права.

– А если я… найду то, что вам нужно?

– Тогда забирайте эту дрянь и убирайтесь куда угодно, но как можно дальше от этих земель. Лучше – в Испанию, где полно по-настоящему строгих женских монастырей… Сами понимаете, власти Потоси считают, что место вашей кузины – на виселице!

Аурелиано молчал, словно бы осмысливая сказанное.

– Пабло, сними с него цепи и пусть убирается, пока я не передумал, – кивнул судья на пленника.

Стражник отцепил с пояса связку ключей, склонился над узником, открывая замки на кандалах.

– Я могу идти? – спросил тот, когда был освобожден.

Кинтера кивнул, указывая на двери. Буэндия замялся, не зная, стоит ли поторговаться, или лучше убраться, пока судья добрый.

– Проваливай! – стражник схватил бывшего заключенного за плечи и вытолкал из помещения.

Аурелиано споткнулся о камень у порога, и растянулся на земле, ссадив кожу на ладонях об ореховую скорлупу.

Судья, выглянув в окно, любезно кивнул, словно прощаясь. Молодой человек встал, отряхнулся и побрел прочь. Дон Гарсиа проследил взглядом, как тот удаляется, и стал протискиваться из-за стола наружу.

– Пабло!

– Ваша милость, чего желаете? – стражник обернулся.