6.

Его мама встала уже очень давно. Она проводила мужа на работу, приготовила завтрак в виде яичницы, жареного хлеба и блинчиков с летними ягодами.

– Кирилл, кто она? – спросила женщина, на лице которой уже начали появляться морщины. Но выглядела она свежо. Волосы её были подстрижены коротко. Но так было лишь последние три года. Она была немного полновата. Но не сильно. Глаза у неё были ярко голубые. Не такие, как у Кирилла, который унаследовал данный призрак от отца, получив грязную смесь серого и зелёного.

– Мама, – недовольно произнёс парень.

– Да ладно тебе. Поухаживай за девочкой. Я поеду с документами решать неувязочки.

– Что с документами?

– Да один, – женщина уже хотела проматериться, но при сыне она таким не занималась, поэтому она выдержала паузу и сказала, – нехороший человек решил обмануть меня на миллион рублей. Я с твоим папой всё пересчитала. Пойду разбираться.

– Если помощь понадобиться, то звони.

– Аналогично. Хорошего дня, сыночка.

Эта женщина ушла. Она доверяла своему ребёнку. Но на всякий случай не рассказывала ему, где хранит деньги и украшения. Потому что кого он домой может привести, неясно. На улице с ней здоровались. Это были, как и соседи, так и их дети, так и грузчик, который видел её чуть ли не каждую свою смену.

– Здравствуйте, тёть Наташ, – кричали играющие во дворе дети. Женщина отвечала им бесшумно, одним поклоном головы и взмахом руки. Она уверенно садилась за руль, поправляла макияж, выравнивала под себя зеркало после сына.

Наташа приехала к дивный офис, где работали с деньгами, где машины на парковки были как с обложки журналов последнего года выпуска. Но такие понты эту женщину не смущали. Как и не смущало безумно бестактное, но в то же время верное замечание секретарши у самого входа:

– Вам кого?

– Эдуарда Васильевича.

– К нему можно только по записи.

– Я по записи. Мы с ним списывались. Он меня ждёт.

– Подождите. Я уточню.

Секретарша медленно прошла куда-то вглубь офиса и вернулась весьма не удовлетворённая чем-то. Она достала бумаги и обратилась к пришедшей женщине:

– Поставьте тут дату, подпись, расшифровку и свой номер телефона. Эдуард Васильевич ждёт вас в кабинете. Это два поворота по тому коридору. Удачного дня.

Секретарша явно улыбалась через силу. Но женщину это не смущало. Она пришла работать с деньгами. В этих делах ненастоящие улыбки ничего не значат.

Зайдя в кабинет, Наташа тут же села в кресло и сразу с порога начала:

– Вы обсчитали нас на миллион рублей. И если для вас это копейки, то для меня нет!

– Ну что вы, – по-доброму обратился человек в синем костюме, идеальными линиями бороды и приятным одеколоном, – давайте пересчитаем.

Мужчина потянулся за бумагами, которые принесла женщина. Взял калькулятор и чистый листок, на котором начал выписывать числа. Наташа внимательно смотрела на него. Мужчина по-честному пересчитывал. Как вдруг у него зазвонил телефон. Он галантно обратился к своей клиентке:

– Сын звонит. Вы не против, если я отвечу?

Наташа тут же махнула головой в знак согласия. Эдуард Васильевич начал отвечать по телефону, откинувшись на спинку кресла и крутя в руках ручку. Наташа слышала разговор только с одной стороны и мысленно лишь представляла собеседника такого влиятельного человека.

– Кого тебе снять? А потом что? Мне с тобой по больницам таскаться? Ну, я бы на её месте тоже отказался. Да любой отказался бы. Хочешь, я сейчас у женщины уточню? – Эдуард Васильевич отодвинул телефон и спросил у Наташи. – Скажите, вот, допустим, у вас есть парень, и этот парень предложил вам переспать с его другом за пятьдесят тысяч рублей. Вы бы согласились?

– Нет, – не сильно вдумываясь, ответила женщина.

– Она отказалась, – ответил в телефон мужчина. – Не расстраивайся ты так. Не дала одна, даст другая. Я на твоём месте не с отцом бы такие вещи обсуждал. Короче. Я сейчас подъеду и лично передам тебе деньги. За переводы большая комиссия теперь.

Эдуард Васильевич отключил телефон и продолжил пересчитывать. А когда закончил, отдал клиентке документы с черновиком и словами:

– Всё верно. Я не нашёл ошибку. Если что-то не досмотрел, то пришлите на почту. Я должен срочно уйти. У вас, кстати, нет дочери?

– Нет. Только сын.

– Сын? А может, ему и парень подойдёт. Пишите. Не могу задерживаться. Голос у него не спокойный. Ещё сделает с собой что-нибудь. Неустойчивый подростковый разум. Простите за это.

7.

Мужчина торопливо вывел женщину из кабинета, закрыл его на ключ. Сам отдал ключи секретарши и быстро отъехал от офиса. Уходить так с рабочего места было не в его принципах, но и сын звонил ему далеко даже не каждый месяц. Этот мужчина всегда был спокоен. Он пил таблетки, чтобы не срываться на работников, на клиентов. Но этот голос сына в трубке телефона. Часть его первой жены. Он ехал на скорости, которая была выше обычной. Он проехал на мигающий жёлтый. Сам оставался спокойным. Но почему-то казался себе слишком импульсивным. Уже высчитывал, сколько отдаст на психолога в этом месяце. И всё ради этого ребёнка. Но он единственный, в отличие от его жён. И он действительно любит его. Готов отдать ему любые деньги, чтобы тот ни в чём не нуждался, чтобы не чувствовал одиночества со стороны отца. Он не специально оставил его с матерью. Так сложились обстоятельства. Человек может разлюбить однажды. Может поменять одну женщину на другую. И это нормально. Это логично. Зачем доводить друг друга до психоза, если у любви есть сок годности, который исходит. А держать брак на ребёнке для Эдуарда Васильевича было аморально. Он послушно платил алименты. Иногда проводил с сыном время. Но потом ребёнок вырос. Вырос и закрылся в ванной. Закрылся от друзей. И от всех. Вырос и считает себя виноватым. И явно раскис. Явно сдался.

– Здравствуйте, – поздоровался друг его сына, пожав руку прибывшему отцу.

– Привет, Денис, – поприветствовал отец друга. – Что у вас тут? Где Тимофей?

– В ванной. Закрылся, – объяснил всё Денис.

– Тим, ты ещё не вскрыл вены? Ты можешь нормально объяснить, что случилось. Или мне уже скорую вызывать?

– Зачем ты припёрся! – раздался голос из закрытой комнаты.

– Я волновался, – через дверь сказал Эдуард Васильевич.

– Волновался? Как нагло ты врёшь? Боялся, что я уже сдох? – истерил парень.

– Сын. Скажи в лицо, что ты хочешь. К чему эти детские капризы? Выйди. Поговорим как отец с сыном.

Дверь в ванную, около которой до этого стоял Денис, открылась. Оттуда вышел немного растрёпанный, но с модельной внешностью юноша. С мягкими, почти женскими чертами лица. Он был довольно высок. И на отца похож лишь формой губ и не более. Скулы у него были острее. Взгляд величественней. Даже когда Тимофей был жалок, его глаза имели власть.

– Что ты хочешь услышать? – спросил парень, обращаясь к отцу.

Тот сразу выдохнул. С облегчением произнёс:

– Хорошо, что ты ничего с собой не сделал.

– Из-за меня Денис расстался с Лерой, – заявил Тимофей.

– Ты расстался с девушкой? – уточнил Эдуард Васильевич у Дениса.

– Ну, я бы так не сказал. Но мы бы и так расстались. Она была со мной только из-за денег.

– Так с тобой любая будет из-за денег, – не понял такого странного высказывания Эдуард Васильевич.

– Говорите, как моя мама, – сказал Денис.

– Да я уверен, что если ты приедешь к этой девчонке, постоишь часик около её двери, она растает и вернётся к тебе. Сам ведь не хочешь быть с ней?

– А вы не такой занудный, как ваш сын, – заметил Денис.

– Да как вы так можете! Дай ключи от своей тачки! – обратился Тимофей к Денису.

Тот, не сильно вдумываясь, протянул ему ключ с дизайнерским брелком. Из драгоценных камней была выложена бесконечность.

8.

Тимофей сел за руль машины Дениса. Он уехал от отца и друга, которые только и думали, что о своих деньгах. Он подъехал к дому Леры. Остановился и не осмелился выйти. И эту машину увидела из окна Соня. И первое, что она сделала, зашла к Лере и об этом рассказала:

– Вставай, гулёна. Угадай, чья машина стоит под окнами?

– Чья? – промычала Лера, не поднимая голову с подушки.

– Не прикидывайся глупой. Ты же понимаешь, о ком я.

– Денис? – поднялась Лера и протёрла глаза.

Соня не стала ей отвечать. Дальше дело было лишь за её сестрой. А Лера не собиралась торопиться. После вчерашнего её голова раскалывалась. Да и Дениса она просто не хотела видеть. Как можно забыть того, кто маячит перед глазами каждый день? А Соня продолжила смотреть в окно, попивая крепкий кофе. Она чувствовала ещё более сильную головную боль, нежели Лера. Погода никак не могла разгуляться. Дождя хоть и не было, но собиралась гроза. Соня очень сильно зависела от погоды. Да и вообще здоровьё её подводило. Но к врачу она не ходила. И не собиралась. Она всю ночь переписывалась с Вадимом. И сейчас с нетерпением ждала, когда он напишет, чтобы та выходила. Намечался её первый поход на выставку. Да ещё и с самим художником. И чтобы ничего не портило ей этот день, она выпила таблетку, накрасила глаза и зарядила телефон. И пока Лера умывалась, выглядывая иногда в окно, Соня оделась и ушла. Местом встречи стала автобусная остановка. На улице стояла духота. Проходя мимо стоящей машины, она, пересиливая себя, всё же постучалась в затонированное окошко. А когда ей открыли и она увидела не Дениса, то растерялась, но поняв, что этот человек тоже имеет к Лере какое-то отношение, трясущимся голосом произнесла:

– Если вы к Лере, то можете уезжать. Она сегодня не выйдет. И завтра тоже. И вообще отстаньте от неё. Или вы хотите деньги вернуть?

– Я хотел извиниться за Дениса, – не менее напуганный такой дерзостью, сказал Тимофей.

– Напишите ей сообщение, – серьёзно предложила Соня.

– Она заблокировала везде Дениса. А у меня нет её номера.

Соня очень сильно прониклась таким отношением этого человека. Она посмотрела на время в телефоне. Поджала губы, сомневаясь в своём решении. Потом открыла номер Леры и показала человеку за рулём.

– Не говорите, что это я вам дала. И я попрошу небольшое вознаграждение за услугу. А за совет возьму ещё столько же.

Тимофей достал из кармана кошелёк. Там были карточки. Но была и одна купюра в пять тысяч. Он протянул её Соне.

– Хватит? – спросил Тимофей.

– Да, – быстро взяла Соня деньги и нагнулась к Тимофею ближе, – позвоните ей после обеда. И придите лучше без машины Дениса. И не говорите с ней о деньгах.

Соня взглянула на время и ускорилась. Она прибежала к остановке, где её ждал Вадим. Его было трудно узнать. Он выглядел не так, как вчера. Соня бы его не узнала. Но он первый подошёл:

– Привет. Как дела? – начал диалог Вадим.

– Замечательно. Почему здесь встречаемся? Машина сломалась?

– Нет. Просто сегодня последний день моей выставки. Хочу совершить один маленький перформанс. Это будет шоу.

– Интересно… И что же ты сделаешь?

– Сначала скрою свою личность, а что будет потом, увидишь сама.

Вадим и Соня втиснулись в почти переполненный автобус, в самую духоту. Им пришлось стоять. И выйти из него оказалось просто нереальным удовольствием. Соня увидела огромный плакат. Прочитала надпись, узнав своего нового знакомого:

– Это, правда, ты? – сравнила изображение и реальность Соня.

– А кто же ещё?

– А кто такая Марта? Твоя девушка?

– Даже не знаю, что сказать…– растерялся Вадим. – Она пропала вчера. Может, это была моя галлюцинация. Но, если честно, почему-то я за неё волнуюсь.

– Я надеюсь, что это не из-за меня, – немного смутилась Соня.

– Что ты. Не переживай. Марта – это метафора. Я работал над этой выставкой с марта. Просто игра слов. Не более. Прошу. Заходи.

Встретили эту пару весьма дружелюбно. Сразу предложили игристые напитки в красивых бокалах. Человек, на удивление, было много.

– Рассмотри пока работы. Мне нужно немножко подготовиться к своему выходу. Ровно в 12 часов 57 минут я буду около центра выставки.

Соня махала головой, делая вид, что понимает, что от неё хотят. А сама она хотела присесть. Но такой возможности не было. Она не могла даже облокотиться об какую-нибудь стену. Кое-как, проходя мимо этих непонятных абстрактных картин, она добралась до туалета, где хотя бы нашла холодную воду. Но при этом она не смогла умыться. Не зря же она красилась. Боль давила ей на виски. Какая-то женщина предложила ей таблеточку и отвела в медпункт.

– Может, вам скорую вызвать. Или вы с кем-то пришли? Позвать кого-то?

– Нет. Спасибо. Сейчас пройдёт, – не хотела кого-то напрягать Соня.

9.

Женщина вернулась в зал, где уже собиралась толпа около человека, который поставил пред самой большой, центральной, самой главной картиной банки с краской. Люди останавливались, не очень удивляясь. Современные художники часто творили разные выходящие за рамки вещи. Вадим встал перед картиной. Он начал высматривать в толпе Соню. Начал нервно выжидать минуты, макая кисть в чёрную краску. Ни в одной его картине не было ни капли чёрного. Все картины были яркие, мягкие, эмоциональные, но светлые. Они не нагнетали, а будто описывали ту весну, что обычно просыпается в душах у влюблённых. Но Соню он так и не нашёл. Только Марту. Она стояла и смотрела на него. Её пышные рыжие волосы были собраны в толстую тугую косу, которую она перекинула на плечо. Она была в белой рубашке. А рядом за ней стоял Кирилл. Но Вадим этого не знал. Он считал, что Марта пришла одна. И это добавило ему сил и уверенности. Он не видел её печального взгляда. Не видел её отчаяния. И когда Вадим взмахнул над картиной кистью. Над картиной, где прорисовались её черты. Где были рыжие кудри. Эта чёрная краска легла на стекло. Марта вздрогнула. Люди начали снимать происходящее на камеры. Марта взяла бокал шампанского и выпила его залпом, чтобы не заплакать и отвлечься от этого вандализма. Она искусство. Она сила творчества. А он… Просто замазывает то, что было создано её обликом. Когда он выставил её из мастерской, было не так больно как сейчас. По отношению к Марте это было очень жестоко. На картине почти не осталось просвечивающегося из-под чёрной краски места. После чего Вадим взял пустую банку и бросил её со всей силы в картину. Стекло разлетелось, и художник облил сам холст чёрной краской. После чего остановился. Начал смотреть на полученный результат. При этом он не шевелился. Люди начали расходиться. Марта сказала Кириллу, чтобы тот подождал её на улице. А сама молча, но горда, сглотнув весь ужас, подошла к Вадиму.

– Мне было больно. Ты доволен? – сказала девушка.

– Отчего больно? От того, что я потратил на такую пустую, бесполезную, глупую девку столько месяцев работ? Ты никто! Ты наркоманка! В тебе нет ничего от искусства! – эмоционально крикнул Вадим.

– Я не наркоманка. И знаешь, вообще-то меня могли вчера убить, меня могла сбить машина. Ты даже не искал меня! Хотя бы в благодарность… Что я такого сделала? За что ты меня ненавидишь?

– А ты не понимаешь? Ты не понимаешь?! Марта – я не люблю тебя! Все картины с тобой – мёртвые. Ты мёртвая.

– Я искусство. А ты художник, который просто не понимает меня! И раз ты, проводник прекрасного, считаешь меня мёртвой, – Марта достала сложенный аккуратно фартук, – придётся расстаться. Вот так. Тихо. Мирно. Без этих сцен. Видимо, ты перерос меня. Я утратила свою основную функцию и стала бесполезной. Добивайся новых побед. Я больше не побеспокою тебя.

Марта отдала молча Вадиму фартук. Через силу улыбаясь, обошла художника стороной и приблизилась к испорченной картине. Чёрная краска стекала, впитываясь в старые мазки, наполняя холст болью натурщицы. Марта прикоснулась к стекающей краски. Будто она портила не картину, а уничтожала её. Марту разрывало изнутри. Но внешне она была так спокойна. Она стояла у картины и лишь дышала чуть глубже. Её плечи поднимались реже.

– А может, я и, правда, мертва? – Марта провела ногтём по острым осколкам, которые остались от разбитого стекла. – Может добавить в эту картину драмы? Может, пора закончить эту историю недостойного искусства?