3.

Соня поняла, что Лере уже дало в голову. Она под алкоголем расслабиться. Забудет о своём Денисе. Начнёт жизнь с чистого лица. Соня решила ей не мешать. Она пододвинула поближе стакан с напитком. В нём плавали огромные куски льда. Соня мешала их трубочкой.

– Малыш, – подошёл кто-то сзади и заставил Соню вздрогнуть, – чего ты тут одна грустишь? С карешечкой? Бросили? Горе запиваешь?

Соня отодвинулась подальше.

– Да чего ты? Я же ничего не делаю. Давай я тебя угощу. Ты одна здесь? – настойчиво спрашивал парень. В фиолетовом свете его трудно было разглядеть. Его внешность не прочитывалась. Соня лишь увидела его руки в ярком свете от барной стойки. Они были весьма неплохи. Чем-то даже прекрасны. На пальцах было три кольца. При чём два из них, чёрное и серебряное, на одном безымянном, и странное, с цепочкой, уходящей за кофту, на мизинце.

– Я с сестрой, – ответила Соня с желанием, однако, не говорить не с кем в этом месте.

– Не с парнем же. Я Вадим, – парень пододвинул ярко красный напиток Соне.

– Соня, – из-за вежливости представилась девушка.

– Сонечка, не хотите провести вечер в приятной компании меня и искусства?

– Нет. Извините. Я хочу поскорее уйти отсюда, – отрывисто сказала Соня.

Она встала и хотела уже выйти. Но только её тело было с этим не согласно. У неё в глазах потемнело, громкая музыка ударила ей по мозгам. Даже кровь начала стучать по вискам сильнее басов из колонок. Она бы упала прямо у барной стойки, но Видим её подхватил.

– Эй, ты чего? Ты же даже толком не выпила. Пойдём на улицу.

Вадим вытащил Соню из клуба. Он помог ей просто остаться на ногах.

– Нормально? Что с тобой? Ты под таблетками?

– Нет. Просто давление скачет. Из-за погоды. Я пойду домой, – будто извиняясь, сообщила девушка.

– Давай я тебя подвезу. Садись, – Вадим показал на классную красную машину, стоящую чуть ли не перед самым входом. Соня испуганно замотала головой и попятилась назад.

– Обещаю не приставать. Не бойся. Не могу тебя отпустить в таком состоянии.

– Почему я должна тебе верить?

– Да не почему, в принципе. Я просто переживаю. Ты милая. Такую ночью и обидеть могут. Так что?

Соня подумала, посмотрела по сторонам, услышала странные звуки из-за спины. Она поразмыслила недолго и села к Вадиму. Хотя правило «Не садиться к незнакомцам в машину» постоянно заставляло чувствовать себя не в безопасности.

– Сестру твою там оставим? – спросил парень, врываясь в мыслительный процесс Сони.

– Сама доберётся. Не маленькая. А тебе нормально вот так уезжать посередине тусовки? – поинтересовалась девушка, чувствуя за собой уже вину, что портит вечер человеку своими проблемами.

– Да. Я не люблю эти шумные вечеринки. Я чисто там для вдохновения.

– Вдохновения?

– Ага. Я картины рисую. Хочешь, покажу как-нибудь?

– Даже не знаю. Я тебя боюсь.

– Я такой страшный?

– Поставь себя на моё место. Мне пятнадцать.

– Ничего себе. Да. Опасно. Хотя, давай всё равно обменяемся контактами. Спишемся на досуге. Погуляем. Покажу своё творчество. Подальше от клубов. Любишь выставки?

– Не знаю. Я не была. Ни разу, – обрывисто отвечала Соня.

– Тогда, считай это приглашением. Ты свободна завтра?

– Если дождя не намечается, то да.

– Тогда созвонимся?

– Хорошо. Только отвези меня домой сначала.

4.

Вадим отвёз Соню. Сам уехал в мастерскую. В свою мастерскую. Здесь стояли огромные зеркала с синей подсветкой. В синем свете Вадим всегда и видел себя. Он не выходил днём на улицу. В его мастерской не было окон. В зеркале отражался художник. Вадим носил цепи и кольца. У него были выбриты виски. У него было рассечена правая бровь. У него был септум в носу. Недавно он начал бить рукав с древнегреческими богами. Поэтому он сразу разделся. Он любил смотреть на своё тело. Вот только на тело, которое находилось в его мастерской, он смотреть не любил. А оно ещё и подавало признаки жизни:

– Вадимка, ты вернулся? А у меня плохие новости. Приходил злой дядя. Он назвал меня ненужным хламом, – детским голосом промурчала обнаженная девушка, которая до этого спала в странном кресле-качалке.

– Марта, какого чёрта ты ещё тут?! Я же сказал тебе уматывать! – сразу же потерял хорошее настроение Вадим. Он, не обращая на девушку внимания, поднял огромный холст. Отнёс его к зеркалу. Потом поднял Марту на руки. Он обращался с ней как с вещью, а она была под веществами. У неё просвечивались рёбра. У неё был проколот пупок. У неё кудрявые волосы доставали до поясницы. Они были рыжие. Но в синем цвете они были ржавые. У неё были накрашены глаза. Стрелки светились неоновым голубым цветом. Она была невероятно гармоничной с окружающей обстановкой.

Вадим поставил её перед холстом. Она в него вцепилась. Она долго не отпускала. Он с силой встряхивал рукой, вырывался и просто был с ней резок и груб. А она смеялась без звука. Она облизывала губы. Она глядела в потолок, прокручивая голову. Вадим злобно вскрывал пакеты с цветным порошковым красителем. Он разбавил его. Перемешал. Макнул огромную кисть. Потом стащил с петли на стене фартук. Напялил его, чуть не вырвав все узлы и неуклюжие бантики. Замахнулся кистью. Краска полетела на холст, прямо на Марту. Ты стояла неподвижно. А Вадим начинал махать кистью всё сильнее. На теле девушки появлялось всё больше полосок от краски. Потом Вадим добавил к своей творческой агрессии слова.

– Ты больше не вдохновляешь меня! Я больше не могу видеть твоё тело! Меня тошнит от тебя! Как тебя выгнать!? Как избавиться от такой заразы как ты!?

– Я не зараза. Я предмет искусства. Я сама любовь, – спокойно и раздражающе для Вадима, отвечала Марта.

– Ты грязь! Ты заставляешь мои глаза ненавидеть этот мир!

– Я все твои картины. Я твоё творчество. Ты не можешь меня выкинуть. Я часть тебя.

– Марта, ты человек. Отдельный живой человек. Живи свою жизнь. Не мозоль мои глаза!

– Но я никто без тебя. Я искусство. Я не человек.

– Марта! Не неси чушь. Проваливай из моей мастерской!

– Я не могу.

Вадим вылил последнюю краску на холст, толкнув на него девушку. Она была вся в краске. Она лежала на упавшем холсте, как модель. Она жаждала прикосновений от художника. Она хотела его. А его в прямом смысле от неё тошнило. Его раздражало её тело. Она раздражала его. Бессмысленная игрушка. Он хотел размазать её по холсту, хотел разнести её. Он не видел в её милом личике ничего милого. Он бы с радостью разбил это личико. С радостью выкупал холст её кровью.

– Где твоя одежда? – выдохнув, спросил Вадим, слегка успокоившись.

– Одежда? Что такое эта твоя одежда? – поднявшись, прикасаясь к парню длинным ногтем, спросила девушка.

– Как ты меня бесишь, Марта!

Вадим схватил девушку, перекинул через плечо, стащил с вешалки один из своих запачканных фартуков и выставил девушку за дверь. Марта стояла перед железно дверью в недоумении. Она постучала. Постучала. Постучала. Затем не выдержала, накинула на себя фартук, который прикрыл все её безумно оголённые части тела, и направилась гулять по ночному городу, вдыхая приятный запах после прошедшего дождя. В голове у этой рыжей девушке играл целый симфонический оркестр. Она пританцовывала. Она шла по бордюрым босиком, наступая в прохладные лужи, раскидывая руки и ища за тучами звёзды.

5.

Это продолжалось до тех пор, пока её не заметила проходящая мимо компания. Самый смелый и отчаянный из них сначала просвистел, а потом крикнул:

– Девушка, сколько за ночь берёте?

После этого раздался смех его друзей, которые поддержали парня. Марта повернулась к нему. Подождала, пока этот парень отойдёт от своей компании и подойдёт к ней. И когда тот стоял прямо перед ней она, улыбаясь, тихо ответила:

– Я не девушка.

– А кто же? Парень? – навеселе спросил подошедший человек.

– Я искусство, – ответила Марта, откинув волосы назад.

– Искусство? Типо смотреть можно, а трогать нельзя? – игриво вёл диалог парень.

– Почему же? Я современное искусство. Меня можно трогать. Но авторские права! – ударила Марта парня по руке, которая потянулась к её телу на слове «можно».

– И у кого же они? У мамы с папой?

– У художника.

– А я в своём роде тоже художник. Может, разрешишь использовать тебя в новом творческом проекте? Кирилл, – протянул руку молодой человек, назвав своё имя.

Девушка, недовольная столь бескультурным поступком, опустила с силой руку парню, протянула свою и сказала:

– Марта.

Они прикоснулись друг к другу. И для обоих это было весьма неизведанно. Они не чувствовали такой неловкости прежде. Проходящее действие алкоголя и наркотиков не могло сдержать этого.

– Знаешь, какие-то мурашки по коже пробежали…– сказала Марта.

– Да… – задумчиво произнёс Кирилл.

– Холодно, наверное. Начнём с кофе? – Марта потянула своего нового знакомого по дороге. Прямо по проезжей части. Машин было мало. Они шли уверенно. Не боясь друг друга. Но чувствовали неловкость. Нельзя так просто и так сразу доверять первому встречному. Но с другой стороны, каждый хотел влиться в нового знакомого. Их что-то влекло, затмевая разум. И это был не инстинкт размножения. Это было что-то по-детски невинное. Что-то особенное. Слишком особенное для такого обычного момента.

Они прошли по главной площади. Здесь было красиво. Очень красиво. Прошли мимо самых культурных объектов. Прошли мимо огромного постера. Именно он смог всё испортить. На нём торжественно красовались буквы: « Вадим Март. Выставка «Марта». Перфоманс молодого дарования». Девушка остановилась, рассматривая собственную фотографию. Кирилл тоже посмотрел.

– Это ты? – спросил новый знакомый у девушки.

– Именно. И мой художник, – объяснила всё Марта.

– Хочешь, я набью ему рожу?

– Зачем?

– Ты стала грустной, когда увидела это. Это странно, – глядя в глаза девушки, заявил Кирилл.

– Он выбросил меня. Нельзя всю жизнь вдохновляться одним объектом. К тому же таким пустым как я, – поразмыслила Марта над поведением художника.

– Что с твоей самооценкой? Я думал, что ты должна взлететь до небес. Я же выбрал тебя! – разбавил грустные ноты этой ночи Кирилл.

– А ты кто-то особенный?

– А разве нет?

Кирилл схватил Марту на руки. Она оказалась намного легче, чем он думал. Она оказалась намного обнажённей, чем он думал. Она оказалась намного доверчивее, чем он думал. Кирилл отнёс девушку на руках до своей квартиры. Поставил её около двери и достал ключи. Внимательно посмотрел на новую знакомую:

– Обещай только не кричать. У меня родители дома спят. Веди себя тихо.

– Я не могу такого обещать. А вдруг ты захочешь меня зарезать?

– Так ты же искусство. Разве это не может быть творческим решением? – в шутку спросил парень.

– Ты маньяк? – заинтересовалась Марта.

– Нет. Я просто пошутил. Я не буду делать из тебя палитру.

Кирилл провёл Марту тихо к себе в комнату. В очень маленькую комнату. В ней с усилием помещалась одна кровать и шкаф. Марта не привыкла к таким маленьким размерам. В мастерской Вадима было просторно. Там могли поместиться четыре огромные машины. Там были высокие потолки. А здесь было слишком тесно. Марта даже начала немного переживать из-за столь крохотного пространства. Ее дыхание участилось. Она стояла посередине комнаты, смотря в окно, в котором остался большой мир, без сдавливающих стен, низких потолков и застоявшегося пыльного воздуха. Кирилл тихо на кухне приготовил чай и принёс его в комнату вместе с маминым печеньем.

– Можешь сесть на кровать, – неуверенно сказал Кирилл, видя недоумевающую Марту, неподвижно стоящую посреди комнаты в одном фартуке, измазанном краской.

– Мне страшно, – ответила девушка.

– Не волнуйся. Я не буду с тобой ничего делать. Как бы мне не хотелось. Мне нужно обоюдное согласие, – попытался внушить доверие Кирилл.

– Ты не похож на человека, которому нужно согласие. Ощущение будто при желании ты можешь свернуть горы.

– Я даже от родителей съехать не могу. Не говори глупостей.

– Может, ты просто не хочешь меня? Я не привлекательна? Со мной неудобно? – неожиданно, без видимой на то причины, обиделась Марта.

– Ты очень красивая. Это субъективный, конечно, фактор. Но ты действительно красивая. Я удивлён, что ты заговорила со мной. Другая бы на твоём месте послала бы меня куда подальше.

– Матом? – уточнила девушка.

– И ударила бы по щеке. Не думай, что я каждую привожу домой. До тебя здесь была лишь моя одноклассница. И то мы только алгебру делали. Она была глуповата. Дело бы могло зайти дальше, но тут мама маячила. Поэтому кроме алгебры ничего не было.

– Ты, значит, умный?

– Я скажу, что не тупой.

– А у меня есть красный диплом о высшем образовании, – похвасталась девушка.

– Серьёзно? А ты не выглядишь как человек с красным дипломом.

– Ладно. Я пошутила. Художник перекрасил мне его. А покажи свои картины, – отвлекаясь от маленького пространства, попросила Марта.

– Какие картины? – не понял Кирилл.

– Ты сказал, что ты художник, – напомнила девушка.

– Так я соврал. Подумал, что по-другому ты меня сразу отошьёшь.

– Думаешь, что искусство – это только для художников? Оно создаётся людьми, – Марта приблизилась к своему новому знакомому, – для людей.

Марта положила свою руку на плечо Кирилла. Встала на носочки. Поймала его взгляд. Почувствовала неровное дыхание. Абсолютно избавившись от всех мыслей, она прикоснулась к его губам. Они слились в поцелуе. И это был взрыв. Но не эмоций. Это был щёлчок, наконец, нашедших друг друга магнитов. Влечение, которое не описывалось прежде не в сердце Марты, не в сердце Кирилла. Казалось, что пышные кудрявые длинные рыжие волосы девушки взмыли вверх, как от электрического заряда. Они полыхали как огонь, обжигая руки Кирилла. А он в своё время зажигался от этого пламени. Он видел его с закрытыми глазами.

– Это не правильно, – сказала, прервав поцелуй, но не отпуская нового знакомого, Марта.

– У искусства нет правил. Это самовыражение. Просто чувствуй, – нашёл нужные слова парень.

Теперь инициатива легла на Кирилла. Он захватил её волосы, он нашёл спрятанные за ними завязки от фартука.

– Это предательство, – снова попробовала всё закончить Марта. Но Кирилл не мог. Не мог просто так выкинуть огонь, от которого он наконец согрелся за столько лет жизни. Его влекло её тело. Ему хотелось обжечься. Опустится в самый горячий котёл ада этой демонической девушки. В средневековье её бы точно сожгли.

– Предательство. Но не с твоей стороны. Ты больше чем искусство. Ты больше, чем просто чья-то муза. Ты должна знать себе истинную цену, – говорил красивые слова Кирилл.

– Не слишком ли ты разогнался после признания с одноклассницей?

– Зачем нам обсуждать других людей, если мы сейчас вдвоём. Мне кажется куда приятнее узнавать друг друга, а не тех, кто был до или будет после.

– А разве кто-то будет после? – удивилась Марта.

– Остывший чай. Что ещё может быть? Не ломайся.