– Давай-ка я, Мадина, тебя подброшу, – сказал он, помолчав, и полоснул по мне острым взглядом, – Мне все равно по дороге. А ты меня, если что, за рулем подменишь…

И оскалился, с такой странной интонацией протянув, что было не понятно, чего в ней больше – издевки или просьбы.

– Раз уж ты у нас водишь хорошо, да, Мади-и-ина? А то я, честно говоря, уж заебался с этим снегом, – вот тут точно Хабиб слегка смутился и развёл огромными руками, мол, ну извини, что так выражаюсь, зато честно, и доверительно добавил, – А еще почти тыщу пилить…

Это было настолько неожиданно, что у меня отвисла челюсть. Буквально пять минут назад я думала, что этот горный раскормленный красавец меня поимеет и закопает, а теперь должна по доброй воле преодолеть с ним такой длинный путь? Я…

– Я…– промямлила я, переваривая нарисовавшуюся сомнительную перспективу, – А ты куда едешь?

Вот так, незаметно для самой себя, я тоже перешла на "ты".

– А я в село одно, сразу за перевалом,– ответил Хабиб и, заговорщически подмигнув, добавил бархатным тоном, – Жениться. Так что не боись, если боишься. Приставать не буду.

– Кто? Я? Боюсь??? Пф-ф-ф, ещё чего! – возмутилась я слишком резво, раздумывая, неужели так заметно было, что он меня своими габаритами напугал, – Конечно, не боюсь. Поехали.

Ну а какой у меня ещё выбор? А человек вот женится. Наверно, не маньяк…

***

Вещи мои Хабиб забрал, особо не церемонясь и выломав багажник монтировкой. Обидно было до слёз на это смотреть. И заодно осознавать, что, похоже прощаюсь я со своей четырехколесной трехлетней ласточкой навсегда. Восстановлению она, всё равно, судя по виду, не подлежала. Да и вызывать сюда эвакуатор обойдется, наверно, в стоимость её ремонта. Когда-то эту машину мне подарил муж. Бывший муж. И я уже давно хотела её поменять, но всегда что-то мешало, и я откладывала покупку нового автомобиля. А теперь вот отложить не получится…Как символично, что это случилось под самый конец года. Вот даже машину от Косулина судьба мне в Новый год взять не позволяет…Восприму это как знак. Но всё равно жалко…

Закинув мой чемодан в свой багажник, Хабиб уселся за руль и, перед тем, как поехать, остервенело потёр явно уставшее лицо. Я покосилась на него с легким опасением. Красные мутные глаза, поджатые губы, тяжелые вздохи время от времени…Он когда вообще спал в последний раз? Второй аварии за день я не переживу.

– Может, я поведу? – аккуратно предложила свою кандидатуру, за что была награждена издевательской улыбкой.

– Ты уже здесь поводила, – изрек мой грубиян-спаситель и нажал кнопку зажигания.

Мы тронулись. Я обиженно поджала губы и отвернулась к окну. Ой, да очень надо. Умник. Это вообще случайно вышло…Лужа эта и столб…Я хорошо вожу!

Джип крался медленно-медленно по запорошенной снегом, едва видной колее, качаясь на буераках будто на волнах. И чем дальше мы пробирались вглубь бескрайних полей, тем чаще попадались участки, где этой колеи, казалось, и нет вовсе.

Хабиб молчал, уперев тяжелый воспаленный взор в дорогу, или, вернее, в белоснежную пустыню, расстилающуюся за лобовым. Я тоже притихла, тревожно поглядывая на автономно работающий навигатор на его телефоне и ощущая всё нарастающее напряжение. По идее уже должна быть деревня, а её нет…Мы отсюда вообще выберемся? Куда мы едем? Он развернётся тут? А топливо есть?

–Может развернемся, а?

–Нет.

Он ответил так быстро, будто только и ждал, когда я рот открою. Поджала губы снова и уткнулась носом в окно. Напряжение внутри росло, расползалось по салону, уплотняя воздух и мешая нормально дышать. Казалось, каждый вдох слишком навязчивый и громкий…

– Тут деревня уже должна показаться, – не выдержала и вновь заговорила через пару минут я.

– Будет, – отрезал Хабиб.

Но меня понесло. Я вообще достаточно разговорчива…

– А вдруг нет? Вдруг застрянем? Вот кто нас тут будет вытаскивать? У меня не ловит, у тебя тоже не ловит! Может, развернемся все-таки? Вот ты уверен, что мы правильно едем? Я вообще не увере…

– Не свиристи! – рявкнул Хабиб вдруг так грозно, что я подпрыгнула и от неожиданности захлопнула рот.

– А то высажу, – усмехнулся этот мужлан, упиваясь своей властью над несчастной слабой женщиной, и продолжил рулить.

Я обиженно замолчала. Козел. Я же права! Ну нет, не могу сдержаться!

– Вот знаете, Хабиб…– я сделала выразительную паузу, намекая, что не в курсе полного имени своего собеседника.

– Мансурович, – услужливо дополнил Хабиб, начав криво улыбаться и смотря на дорогу.

– …Мансурович, – продолжила я, – Это вот вообще с вашей стороны свинство угрожать мне высадкой в поле…

– Свиньей меня назвала? – весело хмыкнул Хабиб, всё-таки быстро повернувшись в мою сторону и метнув острый взгляд.

– Не вас, конечно, а вашу угрозу. И…Ой, там дома! – от радости, что всё-таки мы едем куда надо, я захлопала в ладоши, позабыв про свою нравоучительную речь, а Хабиб почему-то рассмеялся, поглядывая на меня.

Правда, радость моя схлынула ещё быстрее, чем накатила, когда мы подобрались к деревеньке поближе. Черные провалы окон, а кое-где и вовсе ставни заколочены, нечищеные дворы, покосившееся заборы, мертвая тишина…Заброшена…

Я невольно поежилась, обхватывая предплечья руками и пытаясь заглушить внутреннюю тревогу, которая все никак не хотела умолкать. И дорога как назло становилась незаметней с каждым метром, будто крича о том, что дальше пути нет. Ещё и снег повалил сильнее. Безветренный, мрачный, крупными хлопьями оседающий на лобовое стекло и черный капот. Надо повернуть…А-а-а!!!Чертов упертый чурбан этот Мансурович, ну неужели сам не видит! Прикусила губу, до рези в глазах вглядываясь в унылый безжизненный пейзаж за окном. И вдруг сердце больно екнуло от вспыхнувшей надежды. Из трубы самого крайнего неказистого домика вилась тонкая лента дыма. А, если приглядеться, то можно было и свет в тусклом окошке разглядеть.

– Хабиб, смотри, там живут! – я ткнула пальцем в стекло, указывая на дом.

– Пусть живут, – равнодушно протянул этот тугодум.

Я чуть глаза не закатила. Ну точно спортсмен…

–Давай выйдем- спросим, есть смысл дальше ехать-нет, – разжевала свою очевидную идею я, – Вот сейчас тормози. Сходи, Хабиб!

Но он будто меня не слышал. Уперся пустым зомбо-взглядом в лобовое и продолжал рулить. Только желваки почему-то заходили на заросших щеках. Я нетерпеливо дернула его за рукав. В анабиоз впал, что ли?

– Хаби-иб! Останови! Надо же дорогу спросить. Ну, давай я схожу, если не ты! Тебе что? Сложно остановить? Хаби…

Подавилась его именем, потому что он наконец медленно повернулся и ТАК на меня посмотрел…Та-а-ак! Хорошо, что я не хотела в туалет. Ни по-большому, ни по-маленькому…

– Ти, жЭнщина, узпакоешься – нЭт? Я панят ни магу! – вдруг зашипел Мансурович на меня с ужасающим акцентом, сверля совершенно бешеным и вряд ли вменяемым взглядом, – Чырык-чырык-чырык…У мЭня уже мозг сдох! ПАмАлчи…Э-э-э!!!

Он подался в мою сторону всей своей могучей тушей, рубанул рукой воздух прямо перед моим и без того пострадавшим носом, пробормотал что-то горестно себе в бороду и резко отвернулся, плотно сжав губы и вновь заиграв желваками на щеках.

Повисла гробовая тишина. Хабиб всё так же рулил, домик всё удалялся, оставаясь последним оплотом цивилизации, который я, возможно, увижу. За окном всё так же мело…Я медленно села ровно на своём сидении, переводя дух.

– И незачем так орать, – тихо заметила, старательно смотря прямо перед собой.

Грубиян, конечно, ничего на это не ответил. Ну и ладно. Поклялась себе, что больше ни слова не произнесу. Даже когда мы сдохнем тут вдвоем. В этом чертовом поле. Даже если Хабиб будет умолять…Рассеянно улыбнулась вдруг нарисовавшейся в голове картине, как мой попутчик упрашивает меня с ним поговорить. Но я кремень, вот!

Обидеться и заткнуться оказалось наилучшим решением. Так я отпустила ситуацию и неожиданно для самой себя обрела внутренний покой. Я ничего не решаю, от меня ничего не зависит, главный у нас – товарищ австралопитек Мансурович, вот он пускай о дороге и беспокоится. Мое же дело молчать и бездумно пялиться в белоснежную даль.

Тишина в салоне больше не казалась напряженной и колкой, превратившись и уютную, и какую-то совсем интимную. Присутствие малознакомого мужчины рядом ощущалось как никогда остро и будоражило рецепторы, возбуждая первобытные инстинкты.

Когда Хабиб был настолько близко – вот так, почти соприкасаясь со мной широким плечом, затапливая резким шипром своей туалетной воды, давя мощной энергетикой – мой нечаянный спаситель казался ещё более устрашающим. Если бы я выбирала актера на роль лесоруба- маньяка- каннибала, этот парень был бы утвержден вне очереди…

И в тоже время от него веяло такой силой и спокойной уверенностью в себе, что я инстинктивно расслаблялась рядом. Хабиб был такой большой, занимал так много места – я невольно ощущала себя зависимой и слабой, но…защищенной. Идиотская мысль, учитывая, что я ничего не знаю об этом человеке, и может быть он все-таки меня закопает. Но подсознание разве реагирует на доводы рассудка? Никогда.

С моим бывшим мужем тоже не реагировало. Увидело медведеподобного огромного парня, способного одним ударом уложить лося, и заверещало "надо брать", топя все здравые возражения в гормональном взрыве влюбленной дурочки. Вот только взрыв прошел, а муж, с которым кроме как о боксе и его дружках поговорить не о чем, остался. Я вздохнула, покосившись на Хабиба и прикрывая глаза. Больше я на эту удочку не попадусь. Никаких отбитых спортсменов! Хотя мужик внешне интересный, конечно…Да…

Вздохнула ещё раз над своим извращенным вкусом и погрузилась в мутную дремоту, убаюканная однообразным монохромным пейзажем и амплитудными покачиваниями джипа на заметенной дороге. Если завезет куда-нибудь, откуда мы уже не сможем вернуться, хотя бы смогу сказать "я же говорила".

Или не скажу…Я же с ним не разговариваю…

Немного обидно было, что Хабиб от моего показательного молчания явно не страдает, но ведь только пока? Я дождусь…

***

– Вот! – радостный окрик вывел меня из полусна так резко, что я буквально подскочила на сидении. Открыла было рот, чтобы выразить свой праведный гнев, но вовремя вспомнила, что я с этим грубияном не разговариваю.

– А ты доставала меня. Ва-а-ай, жЭнщина… – продолжил довольно Хабиб, и не нуждаясь в диалоге, – Мужику верить нАда!

Он щелкнул пальцами перед моим носом и цокнул языком, качая головой.

– Непослушная! Замуж не возьмут, Мадина, хоть и красавица!

Я глубокомысленно промолчала, делая вид, что не замечаю своего попутчика, и стала всматриваться в дорогу перед собой. Хотя это было очень сложно сделать…Очень! Это про "молчать".

Меня буквально распирало от желания сообщить этому горцу старомодному, что замужем я уже была, и, если бы захотела, спокойно бы побывала там еще раз. Вот только я не хочу. Нечего там делать – "замужем" этим вашим. Разве что дети…Но детей я пока не хочу тоже…

– А что это ты притихла, Мадин? – полюбопытствовал Хабиб, с интересом косясь на меня.

Ну, наконец…Слава тебе господи, заметил! Я только сильнее поджала губы, силясь не заулыбаться от чувства маленького триумфа, и гордо вскинула подбородок. Попыталась уверить себя, что это от радости, что впереди, на самом горизонте, действительно маячили какие-то постройки и трасса! Конечно, улыбаться хотелось из-за этого, а не из-за какого-то…

Хабиб подождал моего ответа, но, поняв, что зря, протянул саркастичное " Э-э-э" и не стал настаивать на разговоре. Радость моя мгновенно потускнела.

И что? И всё?! Ну теперь точно и слова не скажу!

– Надеюсь, ты там себе только молчать пообещала, а не рот не открывать, Мадин, – через несколько минут выдал Хабиб, когда мы поравнялись с первыми придорожными постройками, – А то я хочу сейчас в кафе заехать- пожрать. Тебе-то с закрытым ртом со мной есть сложно будет.

Он ухмыльнулся, довольный собственной идиотской шуткой, и глубокомысленно добавил:

– А молчать, Мадь, это хорошо. Это правильно. НЭт в жизни ничего лучше красивой молчаливой женщины, открывающей рот только для чего-нибудь более важного…

Хабиб опять засмеялся, тихо и хрипло, но так заразительно, что я резко отвернулась к окну, чтобы он не видел, что я тоже широко улыбаюсь.

– Пошлячище, – беззвучно вынесла приговор, едва пошевелив сквозь расползшуюся на пол-лица улыбку губами, и почувствовала, как настроение вновь скачет вверх.

Все-таки приятно, когда тебе всё время говорят, что ты красивая…