– Малик – это никогда не улыбающийся ангел ада. Тот самый, который хранит ключи от преисподней.

– О Аллах! Пятница, откуда ты всё это знаешь?

– Книжки про ислам читаю, папенька рекомендовал. Он говорил, что в разных религиях надо искать не различия, а единство, и стремиться объяснять это людям. Да и мне самой интересно.

– В одном хадисе, кажется, в 2606-м, написано, что самое непристойное имя в Судный день перед Аллахом будет у человека, которого зовут Малик аль Мулюк.

– Мой папенька говорил, что предательство существовало всегда. Предательство в крови у всех нас. Например, Иуда Искариот… – Дуняша на минуту о чём-то задумалась и закончила фразу: – Что там смертный человек, ведь даже ангел предал Бога.

– Это как?

– У Бога был любимый ангел, лучезарный красавец Люцифер, и однажды он продал свою душу Дьяволу. Правда, он сделал это ради новых знаний, а не ради славы, власти или денег, как делают это смертные люди.

– Вообще-то мы, кипчаки, не такие, – Азат смотрел в глаза девушки. – Этот Малик-Кахер просто выродок какой-то. Когда Наполеон захватил Египет, он себе личную охрану из мамлюков набрал. Это были преданные присяге воины и с Наполеоном все его походы прошли. И в Москве были, и до конца его дней с ним оставались. А ещё…

– Хватит хвастать своими родственниками. Я тебе и так верю.

– Просто хотел сказать, что я тоже умею держать слово. К тому же я очень даже не евнух, легко могу жениться и народить детей.

– Таких же красивых, как ты?

– Мальчиков – да. А девочек таких же красивых, как ты.

– Я согласна, – заглянув в глаза Азата, заявила вконец осмелевшая Дуняша.

Отгородившись от остального мира, двое молодых и счастливых людей сидели в уютном углу китайского ресторана за двухместным столиком, единственным накрытым домотканой скатертью зелёного цвета. Они ели вкусную еду, болтали всякие глупости, смеялись и, глядя друг другу в глаза, наслаждались общением. Так начиналась любовь семиреченских Ромео и Джульетты.

Дуняша и Азат были уверены, что вся Вселенная вместе с ними радуется жизни. С этого момента они не расставались более чем на три дня в течение следующих шести месяцев. Втайне от родителей и близких они встречались три раза в неделю, а последний месяц – практически ежедневно. Чаще всего они уезжали за город, в открытую степь, в сторону реки Или, либо поднимались в горы, в урочище зажиточного казаха Медеу Пусырманова – слава богу, он это позволял. Гуляя, взявшись за руки, они говорили друг другу проникновенные слова, строили планы на будущее и даже целовались. Словом, они делали всё то, что делают чистые в своих помыслах влюблённые юноши и девушки.

В воскресенье, 25 марта 1917 года, на праздник Благовещения Пресвятой Богородицы, Дуняша и Азат встретились на своей секретной полянке на берегу горной речки Бутаковки. В этом месте Бутаковка впадает в речку Кузнецовскую, которая берёт начало с высокогорных Туюк-Суйских ледников и протекает через урочище казаха Медеу. Сливаясь, они образуют стрелку, на которой, кстати, находились дачи губернатора и архиерея. Дачи и полянку влюблённых разделяет Крестовая гора, поросшая вековыми тянь-шаньскими елями, которая делает это живописное место по-настоящему секретным. Сегодня они обсуждали план, как и когда они оповестят своих родителей о том, что собираются жить вместе. Так же как и в трагической веронской истории, наши влюблённые вряд ли могли бы рассчитывать на понимание родными их чувств. Для отца Дуняши, православного священника, все местные магометане – недавние язычники, суть заблудшие овцы, безграмотные дикари, для просвещения которых требуются годы и годы упорного труда. Кроме того, они все черноглазые, а их взгляд на малолетнего ребёнка всегда ведёт к сглазу и порче. Для отца Азата, правоверного мусульманина, все гяуры, которые носят на шее крест, – дети шайтана. Они едят свинину и молятся в церквях, украшенных портретами неизвестных людей. Кроме того, они все синеглазые, а их взгляд на малолетнего ребёнка всегда ведёт к сглазу и порче. Дуняша и Азат знают, что их отцы вряд ли согласятся на их брак. Они знают, что ни православная церковь, ни исламская мечеть не будут освящать их союз. Это были непреодолимые препятствия. Веронские влюблённые – Ромео и Джульетта, столкнувшись с подобным непониманием близких, решили вместе уйти из жизни. Семиреченские влюблённые решили несмотря ни на что жить вместе.

Дуняша смотрела на Азата во все глаза и, не отрывая взгляда, прошептала:

– Я хочу, чтобы мы поклялись кровью.

– Чьей кровью?

– Нашей, конечно. Я читала в одной книге, что самая страшная клятва – это клятва кровью. Конечно, можно и на кресте, но ты не крещёный. Тогда остаётся только кровью.

– Что же ты хочешь мне отрезать и почему вообще тебе в голову пришла эта безумная мысль?

– А вдруг ты меня променяешь на другую? Многие мужчины так делают, особенно мусульмане.

– Ну хорошо. Если мне придёт в голову такая мысль, тогда и отрежешь… чего-нибудь.

И оба они заразительно рассмеялись.

О своём решении жить вместе Азат и Дуняша скажут отцам на следующий день, вечером.

– Сегодня для нас очень важный день, – торжественно произнесла Дуняша, глядя на жениха так, как смотрят православные люди на икону с ликом Богородицы, – сегодня мы решили жить вместе, и я хочу подарить рубашку, которую шила специально для тебя, ни минуты не переставая молиться. Это рубашка-оберег, здесь в каждом стежке вшита чистая энергия моей любви к тебе. Надевай её в трудные минуты своей жизни, она даст тебе магическую силу. – Дуняша слегка присела, изображая викторианский книксен, учтиво опустила голову и, высоко подняв руки, подала остолбеневшему Азату аккуратно сложенную льняную косоворотку со вставкой, оформленной казахским орнаментом. После того как Азат пришёл в себя от столь неожиданной церемонии вручения подарка, он деликатно, двумя пальчиками, приподнял подбородок девушки и, глядя на неё влюблёнными глазами, сказал:

– Спасибо тебе, счастье моё Пятница. И у меня есть для тебя подарок. Правда, не я его мастерил, но он сделан специально для тебя и других таких на свете больше нет. Он тоже наполнен моей любовью к тебе. Ты носи его всегда, когда захочешь. – Он достал небольшую коробочку, отделанную бархатом цвета спелой вишни. В коробочке лежал серебряный, 925-й пробы, гарнитур «Бесблезик», известный в Европе как «Роза руки». Он имел сквозную резьбу тонкой работы и рельефную чеканку с тотемным орнаментом рода кипчаков. Дуняша примерила украшение.

– Нравится? – спросил Азат, довольный реакцией невесты.

– Очень, – ответила сияющая Дуняша.

Неожиданно Азат подхватил её на руки, словно маленького ребёнка, и крепко прижал к груди, боясь уронить эту величайшую драгоценность:

– Не знаю, что я такого сделал в жизни, но Аллах подарил мне тебя, Пятница. Я боюсь потерять тебя. Ты моя. Ты только моя.

Дуняша обнимала Азата за шею и, наклонившись, прошептала ему на ухо:

– Я твоя на веки вечные. Всё, что бы я ни делала, – это творишь ты. Понятий «я» и «моё» для меня больше не существует. Я тебе предана и отдаюсь без остатка. Тебе передаю мои мысли, чувства и плоть. И этот путь преданности тебе для меня естественен и приятен. – Она раскрытой ладонью нежно погладила Азата по щеке. Этот ласковый жест она будет повторять тысячи раз, желая показать Азату свою любовь. Потом она посмотрела ему в глаза и с лёгкой тревогой в голосе спросила:

– А ты мой? Только мой?

– Понять не могу, что со мной случилось, но после встречи с тобой я хочу быть твоим и только твоим, милая моя Пятница-жаным. И мне всё время хочется носить тебя на руках.

– Вот здорово! Я не против. В таком положении мне легко тебя поцеловать и не надо подниматься на цыпочки. Но как же, развалившись у тебя на руках, я буду готовить нам еду, убираться в доме и воспитывать твоих детей? – рассмеялась Дуняша, искушая Азата ямочками на щеках.

– Да-а, – протянул Азат, – этого я не учёл, явно погорячился.

И они одновременно рассмеялись. Но в следующую минуту Дуняша неожиданно сделалась серьёзной:

– То, что мы с тобой вместе, – этого хотел Бог. Я точно это знаю. Я много молилась о тебе и просила у Бога твоей любви, и Он мне её дал. Я не представляю себе жизни без тебя. Знаешь, любимый, я никогда не была так счастлива, как сейчас. Ты смысл моей жизни. Ты моя Окумени.

– О Аллах! Это ещё что такое?

– Окумени? Так православные греки называют живую Вселенную. Для меня ты всё, что есть вокруг и даже внутри меня. Ты живёшь в каждой клеточке моей души и тела. Я никогда не чувствовала себя такой безгранично большой и столь убережённой, как сейчас. Я думаю, что именно так чувствует себя человек, находясь в объятиях Господа Бога.

– Пятница, где ты научилась так красиво говорить?

– Милый мой, если бы у меня было десять языков, то и тогда я не смогла бы тебе рассказать о своей любви. – Дуняша уткнулась носом в его подбородок, закрыла глаза и, вдыхая неповторимый аромат сильного мужчины, неожиданно для себя тихо заплакала.

– Что случилось, жаным? Что-то не так? Почему ты плачешь, Пятница?

– Ничего не случилось. Всё хорошо. Я от счастья плачу. Любовь проникла в мою душу, и я отдала ей свою свободу. Я твоя. Я только твоя и всегда буду только твоей до конца своей жизни, обещаю.

– И я даю тебе слово, что буду только твоим и буду защищать тебя от чего угодно, кроме своей собственной смерти.

Азат своей огромной ладонью погладил Дуняше лицо и поцеловал в лоб. Так в детстве делала его мать. О чём-то задумавшись, тихо запел:

 
– Былдырлаған тіліңнен, (Твой сладкий лепет)
Айналайын бөпешім. (Милый мой малыш)
Таптым, бақыт өзіңнен, (Ты – моё счастье)
Ұйықтай ғой, енді көкешім. (Спи, засыпай, малыш)
 

Дуняша слушала эту колыбельную песню как рапсодию, и, не понимая слов, всем своим существом ощущала теплоту и пронзительную нежность, на которую был способен этот большой и невероятно ласковый мужчина. Она чувствовала себя абсолютно защищённой, как маленький ребёнок на руках своей матери, и так же, как маленький ребёнок, Дуняша уснула, уткнувшись носом в плечо Азата. Это был кратковременный, но глубокий сон, со сновидением.

Она видела небольшую речку, разделяющую землю на две половинки – лес и степь. На степной части – скифский рукотворный курган. На кургане горит невероятно больших размеров костёр. Из кострища вырываются наружу языки пламени высотой с каланчу, которые сопровождаются огненными брызгами, разлетающимися далеко за пределы кургана. Несмотря на постоянный шум, напоминающий шум горной реки, это зрелище завораживало. Вдруг кострище как будто выплюнуло из своего чрева огромный огненный шар, который крутился вокруг своей оси то по часовой стрелке, то против. При этом шар постоянно менял свою форму от эллипсообразной до круглой. И вот на секунду замер и взорвался изнутри, разлетаясь маленькими огоньками в разные стороны. Из него, словно птенец из яйца, выпорхнула золотисто-алая птица Феникс. Она, красавица, расправила огненные крылья и сказала мужским голосом: «О, дружок, так ты уснула у меня». Дуняша тут же забыла свой сон. Так бывает всегда, когда будят спящих детей, не давая им насладиться пребыванием в другой реальности. Дуняша сладко потянулась:

– Ты не устал меня носить?

– Ничего, своя ноша не тянет.

И они одновременно засмеялись. Будучи вместе, они постоянно смеялись без всякого повода, словно беспечные дети. Впрочем, так ведут себя все влюблённые пары на свете. Так было и так будет всегда и везде, где есть настоящая любовь. Бог милостив, он их услышал и сделает всё возможное, чтобы эти молодые люди исполнили данные друг другу обещания «любить друг друга до конца своей жизни», даже если для этого Богу придётся сократить сроки их пребывания на земле.

Отец Азата, Алтынбек Бейсеналин, когда-то был зажиточным скотоводом. Достигнув преклонного возраста, он поручил своим ближайшим родственникам управлять своей собственностью, оставив за собой право «казнить и миловать». Помимо несметного количества голов всякого скота, он имел шесть жён, что, впрочем, было вполовину меньше, чем завещал мусульманам пророк Мухаммед, да благословит его Аллах и приветствует. От этих жён было восемнадцать выживших детей, из них, слава Аллаху, десять сыновей. В наследство от своего отца Алтынбеку достались обширные родовые пастбища плодородного Семиречья. Но все его богатства уже в прошлом. Последние годы российские власти стали всё больше и больше направлять в Семиречье на постоянное жительство русских крестьян и казаков из голодных районов страны, разрешая им обустраивать свои деревни и станицы на пастбищных землях, ранее принадлежавших казахам. Ублажая местных чиновников-мздоимцев, Алтынбеку пока удавалось уберечь большую часть своей земли от непрошеных гостей. Однако кроме законных переселенцев в Семиречье прибывали так называемые ходоки – крестьяне, самовольно решившие перебраться на жительство в сытый Туркестан. Они без всякого спроса захватывали землю в местах постоянных зимовок кочевников. Семьи ходоков объединялись в небольшие группы и успевали в период отсутствия хозяина-кочевника, за одно лето, построить себе жильё, а иногда и православную часовню – как оберег. Поздней осенью, возвращаясь с летних пастбищ, казахская семья могла обнаружить, что на её законной земле уже стоит русская деревня. Это было несправедливо, но местная коррумпированная власть, кстати, наполовину состоящая из этнических казахов, с этим мирилась, а может быть, даже поощряла, и бороться с этим никто не мог. Казахи во всех своих бедах винили прежде всего русских. Так между казахами и русскими пробежали первые чёрные кошки.

В августе 1914 года в далёкой Европе началась мировая война, в которую была вовлечена и Россия. Алтынбек считал, что любая война – это война денег, у кого их больше, тот и победит. Начавшаяся война требовала от России её ресурсы: финансовые, материальные, человеческие. Русский царь одномоментно увеличил налоги в Туркестанском крае в четыре раза, а отдельные из них даже в десять раз. Был введён специальный военный налог и десять новых сборов и пошлин. Казахи к такому повороту не были готовы, и жизнь в Семиречье ухудшалась день ото дня. Ещё в начале пятнадцатого года степные шаманы предрекали казахам нежданный голод. Алтынбек привык доверять шаманам, они умели общаться с духами потустороннего мира, где нет границы между вчера, сегодня и завтра. Он решил не ждать, когда наступит это «завтра», и приказал своим сыновьям вместе с их семьями и большей частью скота откочевать в Китай, в степи Алтышахара (так казахи называют Кашгарию), в район компактного проживания их соплеменников. Сам Алтынбек пока оставался дома, в надежде сохранить за своим родом полученные от отца земли. Не мог же он, в самом деле, забрать с собой в Китай эту родовую землю вместе с могилами своих предков. С ним остались: два старших сына с семьями и младший сын Азат со своей матерью.