Ходы контрабандистов вывели нас на окраины Среднего города. Мы поднялись по лестнице, прямо посреди подземного коридора, и оказались в доме небогатого лавочника. Семья была дома, но наше появление из тайного хода, который находился под столом на кухне, они как будто бы не заметили. Как сидели и ужинали, так даже глазом не моргнули, когда прямо им в ноги вылезли мы с Бусыком.
Я заподозрила, что тут замешана какая-то Древняя магия, скрывающая нас от их взгляда, но Бусык пояснил, среди контрабандистов существует закон: если в вашем доме из тайного хода вылезли какие-то люди, то вы должны сделать вид, что они невидимы.
Закон соблюдали так истово, что появление чужаков в своем доме на самом деле выпадало из поля зрения и из памяти. Каждый контрабандист знал, в следующий раз именно он может вылезти из сундука в чужом доме.
– Когда я был маленький, – важно заметил Бусык, – у нас дома из ходов однажды так много людей вышло, что они в доме все полы затоптали. Мы с мамкой их даже не увидели. Только мамка потом ругалась сильно, мол, ходют и ходют, полы из-за них перемывать надо.
Мальчишка оказался знатоком не только Нижнего города. Здесь, в Среднем, он тоже чувствовал себя, как дома, и вел меня к Жерену какими-то узкими переулками и норами, которые нормальные люди попросту не замечают.
Когда мы вылезли из очередного простенка, я с удивлением поняла, что каким-то невероятным образом мы преодолели огромную часть города, практически не показываясь на широких, многолюдных улицах. Да, времени на это ушло немного больше, но подобная скрытность того стоила. Если бы я знала эти тайные ходы контрабандистов, то мы с Дишланом не попали бы в руки людей графа Шерреса, когда он силой привез меня в посольство, чтобы выяснить, кто я такая… Припомнивтот случай, я невольно вспомнила, как ловко барон Пирр скрылся от людей моего телохранителя. Возможно, он тоже воспользовался тайными тропами? Это многое бы объяснило.
– Тетька Елька, лезьте, – Бусык повернул какую-то загогулина на кованом заборе дома Жерена, и легко отодвинул кусок ажурной решетки, открывая лаз, ведущий в плотные заросли кустарника, – идите прямо по тропинке, махнул он рукой, обозначая направление, – там вас уже ждут. А мне надо в Нижний город вернуться. Пока братва не хватилась.
Я поблагодарила мальчишку и пролезла в дыру. Между кустарником вилась узкая, едва заметная тропка, ведущая вглубь сада. Я прошла по ней, пригибаясь под переплетенными над стежкой ветками, которые как раз и создавали ощущение дремучих, непроходимых зарослей. И через полтора десятка шагов оказалась у большой беседки, стоявшей в самом дальнем уголке ухоженного сада. Там кто-то был. Я, стараясь не шуметь, нырнула в темное, скрытое в зарослях девичьего винограда и пахнущее легкой грибной сыростью нутро. На широкой скамье, закинув ноги на невысокий столик, сидела девушка с книгой в руках. Слишком хорошо одетая для прислуги…
– Дошка?! – ахнула я, узнав в девице дочь Селесы.
Она вскинула взгляд над книгой и засияла:
– Тетька Елька! – Дошка одним движением скатилась со скамьи, небрежно бросив книгу на стол, и кинулась мне на шею, – пришла! Наконец-то! А-то мы ждем, ждем… Мамка уже все глаза выплакала! Идем скорее!
Она потянула меня прочь из беседки. Мы бежали по дорожкам сада. Дошка, заливисто смеясь, что-то рассказывала мне, я никак не могла уловить о чем она говорит. У меня никак не укладывалось в голове, что вот эта, совсем взрослая девица, и есть Дошка… Маленькая, всегда чересчур серьезная и самостоятельная девочка, которую я учила читать и которая присматривала за Лушкой и Анни… Как же так получилось-то? Прошло всего-то чуть больше года с того времени, как я видела ее в последний раз перед отъездом в пансионат. И тогда она была нескладным угловатым ребенком тринадцати с половиной лет. А сейчас ей, выходит, уже пятнадцать?! Как же она изменилась!
– Тетька Елька, – Дошка, добежав до небольшой аллейки, неожиданно остановилась, отчего я чуть не впечаталась в нее носом, – скажи, а от Митки вестей не было? – она слегка покраснела, – папка сказал, что ты его куда-то отправила с важным поручением…
– От Митки?! – не сразу поняла я.
– Ну, да, – Дошка смущенно улыбнулась. – Мамка меня замуж выдать хочет. А я за кого попало не хочу, тетька Елька. Я, вообще, замуж не хочу. Я хочу быть такой, как ты… Самостоятельной. Только здесь мне мамка и папка не позволят… ну, без свадьбы… И я решила, что мы с Миткой сбежим в Республику Талот… Вместе… вот! – выпалила она и вдруг густо покраснела. – Тетька Елька, а как ты думаешь, а Митка согласится сбежать со мной?
– Что?! – снова ничего не поняла я… Куда бежать? Она же еще ребенок! Да еще и с Миткой! При чему тут, вообще, Митка?! Я запнулась. В памяти вдруг всплыло, как мы шли в харчевню, а маленькая Дошка строила рыжему глазки. Но ведь это было так давно и не по-настоящему… разве нет?!
– Я думаю согласиться, – мечтательно вздохнула Дошка и торопливо добавила. – Только ты маме не говори, что я про Митку спрашивала. А то она опять орать начнет. Она хотела меня замуж за соседского сына выдать. Так ругалась, когда я ему от ворот поворот дала! Но, тетька Елька, видела бы ты этого прыщавого юнца! У него в голове только одно, – она поморщилась. – Нет, мне нравятся мужчины постарше. Серьезные. Разумные. Такие, как Митка…
Дошка рассказывала, а я чувствовала себя, как рыба, выброшенная на берег. Беззвучно открывала и закрывала рот, не понимая, на каком свете нахожусь. Может быть, мне это снится? Ну, какое замужество?! Какие сваты?! Это же Дошка! Дочка Селесы и подружка моего сына… ну, в смысле, друг моего сына. Я же знаю, они общались. И Лушка иногда даже помогал ей в учебе, объясняя то, что ей было непонятно. И она теперь говорит про замуж?! Как такое, вообще, может быть?!
Тем временем мы добрались до дома. Дошка втянула меня в холл и что есть мочи заорала:
– Мам! Иди сюда! Тетька Елька пришла!
От неожиданности я вздрогнула и недоуменно взглянула на Дошку. Да, я знала, Селеса так и не бросила привычки Нижнего города и вела себя не совсем правильно. Дошка рассмеялась:
– Тетька Елька, ты ж мамку знаешь! Попробуй к ней кого-нибудь из прислуги отправь, ругаться будет. А то и вовсе на кухню отправит или тряпку вручит, чтобы знала, что людей от работы отвлекать нельзя. А я в своей жизни на кухне уже наработалась, детей нанянчилась. Хватит. Будем мы с Миткой только вдвоем жить. А детей пусть она сама себе родит…
Он звонко расхохоталась и сбежала в сад. А я осталась в гостиной у Жерена с мозгами набекрень. Так растерялась, что застыла, как соляной столб, посреди комнаты с сумкой на плече. Снова в голове со скрипом проворачивались колесики, укладывая новые факты в канву моих знаний о мире. Но этот пазл как будто бы был из другого набора и никуда не подходил…
– Елька! – радостно завопила Селеса, нависая над лестничным пролетом со второго этажа, – пришла!
Она начала медленно и тяжело спускаться ко мне. И, словно добивая меня окончательно, впереди подруги плыло внушительное пузо… Селеса была беременна.
Мы не виделись больше полугода, но иногда переписывались. И почему, интересно, она не сообщила мне о том, что у них с Жереном будет ребенок?
А Селеса не спеша доковыляла до меня и заключила в объятия.
– Ох, Елька! – вздохнула она и всхлипнула, – заставила же ты нас поволноваться! Я уж думала сгинула ты. Жерен места себе не находил! Пытался от меня скрыть, что с тобой приключилось-то… Но я его живо раскусила. Заставила признаться, чего ночами не спит, а все по дому бродит и бурчит…
Я обняла подругу. Она изменилась. Располнела, даже черты лица расплылись практически до неузнаваемости. И живот… у нее был такой огромный живот! И он очень мешал. Никогда не видела беременных так близко.
– Селеса, – не выдержала я, – почему ты не сказала…
– Дак, – подруга вздохнула, – возраст ведь, Елька… Не девочка уже. Тяжело хожу… Видишь, как отекла. Так что мы никому не говорили, даже отцу Жерена. Боялись, что не доношу. И сейчас боимся. Мне ж еще пару месяцев ходить. Знаешь, – она счастливо засмеялась, – Жерен так рад…
– Ваша светлость! – откуда-то сбоку вынырнула Тайка и кинулась ко мне со слезами, – пришли!
– Тайка, – обрадовалась я, увидев горничную, – ты здесь! А где Южин?
– Он ждет в вашем доме, здесь, в Среднем городе, – улыбнулась она, – мы не знали, куда вы придете сначала: сюда или туда. Господин Жерен сказал, что вас встретят и проведут к нему, но мы решили, что лучше подстраховаться.
– Я ж говорила, – нахмурилась Селеса. Кажется, Тайка ей не нравилась, – что Жерен слов на ветер не бросает. Ежели сказал, что Ельку приведут сюда, значит, так и будет.
Тайка с неприязнью взглянула на нее и заявила:
– Не Елька, госпожа Селеса, а ее светлость герцогиня Абрита Форент.
– Это для тебя она светлость, – не осталась в долгу Селеса, – а для меня Елька! Мы с ней столько лет бок о бок прожили, из одной тарелки ели. Имею право называть так, как хочу! Да, Елька?! – Селеса повернулась ко мне и уставилась вопросительно.
– Ваша светлость, – не осталась в долгу Тайка и взглянула на меня не менее требовательно, – скажите ей, что подобная фамильярность не допустима!
Я вздохнула, сбросила с плеча лямку тяжелой сумки, которую никто и не подумал забрать у меня, чтобы облегчить ношу, осторожно поставила сумку на стол… На двух женщин, замерших в позе ожидания, я не смотрела. Потому что не знала, что ответить.
Как я могла признаться Тайке, что я не Абрита Форент? И как сказать Селесе, что Тайка права: панибратское «Елька» лучше всего забыть. Я больше не нищенка, которая поселилась у нее дома. Потом-то, наедине, я обязательно выскажу, все, что думаю. Но не при всех же выяснять отношения.
У меня, вообще, было чувство, что все вокруг сошли с ума. Или может быть, они в своем уме, и только я слетела с катушек.
– Кхм, – я прокашлялась. – Селеса, а ты знаешь, что Дошка твоя по Митке сохнет? И собирается бежать с ним в Республику Талот? – нагло и бессовестно перевела я стрелки.
Мой маневр удался на все сто процентов. Селеса тут же забыла и про меня, и про Тайку и, грозно запыхтев, потащила свое огромное тело вверх по лестнице, не иначе собиралась устроить еще одну взбучку дочери.
Тайка вспомнила, что она моя горничная и кинулась помогать мне. Первым делом схватила сумку, несмотря на мои вялые попытки донести ее самой, и повела меня в гостевую комнату, крикнув прислуге, чтобы они немедленно отнесли в мыльню горячей и холодной воды. Хозяйская мыльня у Селесы в доме была рядом с кухней, и там всегда было натоплено и жарко, но воду приходилось носить ведрами.
– Ваша светлость, – оказавшись в гостевой спальне, Тайка нахмурила брови, – как вы могли уехать неизвестно куда совсем одна?! Мы с Южином чуть с ума не сошли! Думали, вас те головорезы поймали, которые вас в постоялом дворе караулили!
А я собиралась возмутиться. Как бы там ни было, Тайка – моя горничная, и разговаривать со мной в таком тоне не имеет никакого права. Но, услышав последнюю фразу, мгновенно забыла про свои претензии.
– Какие еще головорезы?! – переспросила я. С одной стороны, я не могла припомнить ничего, что могло бы навести Тайку на эту мысль, а с другой, это отлично вписывалось в предположительные планы Адрея. Я ведь думала о том, что убить меня в дороге ему было бы очень удобно.
– Какие головорезы?! – Тайка отвернулась и сделала вид, что перебирает мои платья в шкафу. Их там было всего два, поэтому ее действия выглядели неправдоподобно. – Я ничего не знаю ни про каких головорезов, – открестилась она от своих слов.
– Тайка! – я слегка усилила давление голосом. – Что за головорезы?! Я все равно узнаю правду.
– Ваша светлость! – всплеснула руками горничная и затараторила, – ну, мы с Южином просто не хотели вас беспокоить! Вам и так досталось от вашего муженька!
– Рассказывай, – вздохнула я, присаживаясь перед зеркалом и глядя, как смущенная и расстроенная Тайка взялась за гребень.
– Да, что рассказывать, – вздохнула она. – В первую же ночь, как мы выехали из Беломорья, в постоялом дворе я случайно, краем уха, услышала, что какие-то парни уже половину месяца ждут некую герцогиню, на которую им велели напасть и попугать. Вот они и спорили, стоит ли ждать дальше, тратя полученные деньги, или уже можно уйти, обманув заказчика.
– Почему ты ничего мне не сказала?
– Я сказала Южину, – вздохнула Тайка. – И мы решили, что вам это совсем не нужно знать. Вы, ваша светлость, столько пережили. И мы хотели вас поберечь…
Я прикусила губу, чтобы не выругаться словами, которые герцогине даже знать не положено. Поберечь они меня хотели! Выдержала паузу, чтобы немного успокоиться.
– Тайка, – я говорила тихо, но моя горничная вздрогнула и, замерев с гребнем в руках, уставилась мне в глаза прямо через зеркало, – больше никогда не смей скрывать от меня такую важную информацию. Поняла?!
– Да, ваша светлость, – кивнула она и повинилась, – простите… мы хотели, как лучше…
Я тяжело вздохнула, на мгновение прикрыв глаза, чтобы не вспылить.
– Я понимаю… Но я предпочитаю сама решать, что для меня лучше. Поэтому в следующий раз, услышав что-то подобное, ты расскажешь обо всем мне, а не Южину. Ясно?
– Да, ваша светлость, – покорно склонила голову Тайка. – Я поняла.
– И не ссорься с Селесой, – решила ковать железо пока горячо, то есть пока Тайка чувствует свою вину. – Она долгое время знала меня именно как Ельку – простую, деревенскую девушку, сбежавшую из лесного хутора после смерти мужа. Со временем она привыкнет, что я не Елька, а герцогиня Форент.
– Хорошо, ваша светлость, – кивнула горничная.
Она аккуратно разбирала пряди моих волос, бережно проводя гребнем по всей длине. Я смотрела в зеркало и думала о своем. А все-таки не зря я отказалась от кареты… я улыбнулась уголком губ. К счастью, Адрей слишком плохо меня знает, чтобы просчитать мои поступки. Хотя в этом мне повезло.
– А как ты оказалась здесь, у Жерена? – спросила я.
Тайка улыбнулась, почувствовала, что моя злость на них с Южином уже прошла:
– Встретили нас… Ваш, – она запнулась, не зная как назвать Гирема, – друг отправил гонца в Ясноград, к господину Жерену. Того самого, который нам кошель привез. Он-то нас и опознал, когда мы примчались к воротам. Он и сюда нас привел, а господин Жерен рассказал, что на вас, ваша светлость, охота объявлена, и вознаграждение такое, что ни один ночной житель мимо не пройдет, сдаст ночному королю. – Она вздохнула. – Не знаю, куда вы поехали, ваша светлость, но вам повезло, что вы где-то задержались… Иначе господин Жерен не успел бы подготовиться и встретить вас… Поэтому Южин на всякий случай ждет вас в вашем доме. Мы не очень-то верили, что у господина Жерена получится провести вас сюда тайком.
Я кивнула. Теперь все было понятно. Все, кроме одного: что на самом деле нужно от меня Адрею? Я-то думала, что он рассчитывает во что бы то ни стало избавиться от навязанной жены. Объявленная награда за ночную королеву тоже отлично вписывалась в мою теорию. Но почему тогда «головорезы» должны были всего лишь напугать меня? Ведь моя смерть при дорожном нападении стала бы для него идеальный выходом.
– Тайка, а ты можешь процитировать то, что говорили эти головорезы?
– Могу, – кивнула горничная, – они сказали, мол, леди велено пустить по кругу и замочить…
Я рассмеялась. Теперь все понятно. Ну, да, откуда же Тайке, выросшей и всю жизнь прожившей в Высоком городе, в услужении, знать, что означают эти слова на воровском жаргоне. Значит Адрей все же приговорил меня к насилию и смерти. Так сильно хотел насолить отцу или не хотел участвовать в его планах по захвату трона? Ведь без моего ребенка роду Бокреев не примерить корону. Ответа на этот вопрос я не знала.
После многодневных скитаний по лесам, чувствовать себя чистой было невероятно приятно. Я расслабленно сидела в кресле в одном домашнем халате. Тайка суетилась рядом, разбирая мокрые пряди и подсушивая их. Нас уже ждали на ужин, и я не хотела опаздывать.
– Елька, – ко мне в комнату бесцеремонно ворвалась возмущенная Селеса, – ты представляешь, что сказала мне эта бесстыжая девица? Я, говорит, мама, современная, образованная женщина, а не старуха с мещанскими взглядами. И я, сказала, не хочу выходить замуж и рожать детей, только потому, что все так делают. Ты представляешь?! Это она нас с тобой называет старухами с мещанскими взглядами! Вот знала я, что грамота до добра не доводит. Алих-то мой, отец ее, тоже грамотный был. И сгинул, одну меня с тремя детьми помирать оставил, – Селеса всхлипнула, плюхнулась на кровать, закрыла лицо ладонями и разрыдалась так горько, что во мне невольно всколыхнулась жалость.
Но это было неправильно. Я же знала, что «сгинул» Алих совсем по другой причине. И, вообще, грамота всегда на пользу.
– Селеса, – я вздохнула и присела рядом с подругой, приобнимая ее, – ну, зачем тебе внуки? У тебя же скоро свое дите будет.
– Да, как же Дошка-то моя без семьи и без деток будет?! А как же счастье женское, Елька? Без мужа?! Останется одна-одинешенька на всем белом свете! Некому будет стакан воды подать на старости лет…
Я снова вздохнула. У моей подруги и так был довольно непростой характер, а уж сейчас, когда она была беременна… мне невольно стало жаль Жерена. Представляю, как Селеса ему мозг выносит. Он должен очень сильно любить жену, чтобы теперь подобные закидоны.
– Не плачь, – я успокаивающе погладила ее по спине, – Дошке всего пятнадцать. Она молодая совсем, еще двадцать раз передумает. Тем более, она ж вроде не против семьи, вообще, она против жениха, которого ты ей навязываешь.
– Молодая?! Еще передумает?! – вскинулась Селеса и взглянула на меня с прищуром, – а сама-то во сколько родила?! Не старше Дошки моей поди ж была-то! А моя дочь, значит, пусть никогда счастье материнства и не познает?!
О проекте
О подписке