Но прежде чем вернуться обратно, я долго смотрела в сторону леса, прислушивалась к раздававшейся позади возне мужчин, готовящихся к ночи. Мысль о побеге больше не искушала. Я вяло спорила сама с собой, убеждая, что раз однажды я выжила в лесу с лихорадкой, смогу справиться с этим снова, даже с такими ужасными ранами и целым отрядом на хвосте. Но даже если бы в эту безрассудную чушь и можно было поверить, я не стала и пытаться, ощутив смертельную усталость лишь только думая об этом. Мне ничего больше не оставалось, кроме как развернуться и побрести прямиком в неизвестность. К людям, которых воспринимала, как врагов, но пока не понимала, так ли это было на самом деле.

Свою жизнь я оставила позади.

Среди алого света от костров выделялась огромная фигура Николаса, он в нетерпении мерил поляну шагами. Мужчина почти сразу заметил меня и остановился, скрестив на груди мощные руки.

– Почему так долго?

Я проигнорировала вопрос, просто вышла из теней и обвела взглядом значительно изменившееся место привала. Еще недавно тихая и освещенная одним только светом луны полянка превратилась в настоящий небольшой лагерь. На меня накатила волна тоски. Как же быстро способен был человек разрушить безмятежность природы, принести вместе с собой хаос и опустошение.

Мужчина расстелил на еще влажной земле меховое одеяло, которое явно было рассчитано на одного человека. Рядом он разжег небольшой костёр и подвесил над ним длинные куски сырой крольчатины. Я недоуменно поморгала, гадая, где они достали сухие ветки и когда успели обзавестись добычей, но мое внимание тут же переключилось на витавший в воздухе приторный запах. Я пригляделась и рассмотрела у огня несколько деревянных ёмкостей, наполненных толчеными травами для заживления ран. Мысль о грядущем лечении заставила меня поморщиться.

В нескольких метрах от нас расположились и остальные. Они расселись вокруг большого костра и оживлённо переговаривались, так же держа над пламенем палочки с нанизанным на них мясом. И все стало понятно, стоило перевести взгляд на взъерошенного сокола, который лакомился остатками пойманных для людей тушек.

– Садись.

Николас наконец перестал буравить меня недовольным взглядом, подошёл к огню и начал ссыпать порошок из трав во флягу с водой. Я посмотрела на указанную лежанку, на мужчин в отдалении и внезапно ощутила, как сердце сжимается от страха. Но тело молило об отдыхе, и я осторожно опустилась на мех, как можно дальше от костра, настороженно следя за Ником. Он уже закончил с приготовлениями и целенаправленно двинулся ко мне. Но стоило ему присесть, я резко отпрянула и обняла колени, желая отгородиться хоть чем-нибудь.

Мужчина несколько мгновений вопросительно смотрел на меня, не шевелясь, и понимание наконец отразилось в его взгляде.

– Не стоит этого бояться. Я не трону тебя, – он заглянул мне в глаза и уверенно добавил. – Я не Истэк.

Но эти слова лишь поселили в душе новые подозрения.

– Тогда для чего я тебе? – невольно вырвалось у меня.

– Я уже говорил, – нахмурился Николас.

– Кажется, я тебе тоже, – неожиданно злобно парировала я. – Я не стану тебе прислуживать!

– Так тебя больше привлекает иной род занятий? – в голосе мужчины была издевка, он стремительно раздражался.

От его намёка я разом побледнела и замолчала, не желая знать, к чему приведут слова. Он, казалось, осознал свою ошибку и с тяжелым вздохом сжал переносицу. Потом потянулся к уже приготовленной тарелке с мясом и передал мне ее вместе с флягой.

– Ешь, я пока обработаю раны.

Но несмотря на явный голод, я ощутила тошноту, едва только посмотрела на еду, и скривилась. Взгляд Николаса стал по-настоящему опасным.

– Хочешь умереть от лихорадки? Не будешь есть, потеряешь все шансы. Делай, как сказал.

Я полоснула его гневным взглядом, но флягу нехотя взяла. Принюхалась к плескавшейся там кашице и тут же сморщилась, по-волчьи шмыгнув носом. Но как только встретилась с горящими глазами Николаса, все сомнения пропали, и я отпила из ёмкости. Видимо, на моём лице отразились все возможные выражения отвращения, потому что Ник вдруг опустил голову, старательно скрывая улыбку. Я мрачно представила, как выплескиваю содержимое ему в лицо, и сделала еще один небольшой глоток. От мерзкого вкуса передёрнулась всем телом.

– Повернись спиной.

Всё еще пребывая в ужасе от отвара, я повиновалась и, борясь с дурнотой, постаралась запихнуть в себя кусочек мяса. Осторожно, стараясь не задеть раны, мужчина стянул с меня накидку, и я напряглась всем телом. Нетрудно было догадаться, что должно последовать дальше. Но передо мной вдруг возникла тень.

– Возьми, прикройся, – предложил Ник. Он протягивал недавно укрывавший меня мех. – Подозреваю, что так тебе будет спокойней.

Краска смущения тронула мои щеки. Я слегка кивнула и закрыла переднюю часть тела. Хотя чего он там не видел. Но мне хотелось забыть о той неловкости.

Вопреки моим опасениям, рубашку мужчина с меня стягивать не стал. Он лишь высоко задрал её и обнажил бинты, которые почти полностью облепили моё тело. Они были настолько мастерски затянуты, что даже не ослабли за время поездки.

Пока Ник разматывал повязки, я, напряжённая до кончиков волос, в волнении кусала губы. Но он явно знал, что делал, и ловко двигал руками, ни разу не коснувшись моей кожи. В местах повреждений ткань ожидаемо прилипла к ранам, и под хруст моих зубов Николасу пришлось отдирать её. Кое-где, чтобы лучше отходило, он смачивал ее тряпкой. О еде я забыла совершенно, небрежно отставив миски в сторону и сосредоточившись на ощущениях.

За спиной повисло угрюмое молчание.

– Ну? – не выдержала я.

– Приятного мало, – признался мужчина.

– Вот уж точно… – пробурчала я, наблюдая, как он рыскал в сумке и изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Горечь напитка немного взбодрила меня, но её действие уже ослабевало и приглашало погрузиться в долгожданный сон.

Тёплые руки мягкими касаниями мозолистых пальцев пробегались по моей холодной коже, и, несмотря на боль, которая последовала при промывании ран от плети, я начала немного расслабляться. Но изнутри все же вырвалось шипение, как только Ник начал втирать лечебную мазь. Она жутко жгла и щипала, однако каково же было моё удивление, когда мужчина вдруг слегка наклонился и подул на воспалённую кожу, а потом невозмутимо продолжил лечение. Я молчала.

Ровно до того момента, как он перешёл к плечу. Стоило мокрой ткани коснуться раны, я приглушённо вскрикнула и подскочила от боли, а потом рассерженно развернулась.

– А чего ты ожидала после того, как вырвалась из рук близнецов, и, словно умалишенная, помчалась в лес? – недовольно спросил Николас в ответ на мой яростный взгляд. – Как минимум несколько швов придется наложить заново.

Внутри меня всколыхнулась жгучая волна. Эмоции, так старательно сдерживаемые, рвались наружу, но я продолжала молчать. Здесь никого не интересовали мои чувства, никому не было дела до моей боли, а потому я была вынуждена справляться со всем в одиночку. Я так отчаянно скучала по своей жизни, когда еще ничего этого не произошло. По тем временам, когда всё казалось безмятежным и о разбоях Кезро наш клан знал лишь понаслышке, а потому не задумывался обо всей серьёзности этой угрозы. И за это мы жестоко поплатились. Никогда не стоило усыплять бдительность. Для того, чтобы что-то построить, требовалась вечность, а чтобы отнять – всего лишь мгновение. Свет мерк по щелчку пальцев. А по-настоящему ценить всё, чем обладал, начинаешь лишь после того, как потерял. И это самый чудовищный урок, который я только могла усвоить, ведь последствия были необратимы.

Казалось, Боги злобно подшутили, когда сохранили жизнь мне единственной. Я искала справедливость и не находила её. Лелеяла надежды о мести, но что могла сделать обычная девчонка-беглянка против могущественных чудовищ – воплощений самой смерти. Это была игра. Беспощадная и жестокая. Все искали своё предназначение, каждый уверялся в собственной неприкосновенности и думал, что беда коснется любого, но не его. Однако законы этого мира были построены по-другому. Всё наше существование – это выживание и на самом деле никому не было дела до простых смертных. Это битва была нескончаемой, и самое страшное в ней – борьба с самим собой, ведь победитель и был проигравшим.

На глаза беспомощно навернулись злые слёзы, и я резко отвернулась, зажмурившись. Тело снова сотрясла дрожь, как бы я ни хотела это скрыть.

Ник работал быстро и осторожно. Так, будто проделывал это уже тысячи раз. Но боль все равно была настолько сильной, что невольные стоны всё же слетали с моих губ, а слёзы собирались в уголках глаз.

Когда я наконец почувствовала, как мужчина делает последний стежок, тихо задала вопрос, чтобы хотя бы ненадолго сдержать угасающее сознание.

– Ты целитель?

Он коротко усмехнулся и потянулся за мазью.

– Нет.

Я не сомневалась в таком ответе и чуть повернула голову, намекая, что жду пояснений. И он удовлетворил моё любопытство, едва слышно вздохнув.

– Мои бабка и мать целительницы. Как ни крути, по любому чему-то да научишься, всю жизнь наблюдая за их работой.

– Моя мама… – начала я и тут же осеклась, осознав, что делала. Я разговаривала с мужчиной, который купил меня, словно вещь, так, будто мы были давними знакомыми, и только что чуть не перешла особую черту. Едва не приоткрыла ему дверь в моё прошлое, не доверила самое сокровенное.

Атмосфера как-то разом накалилась, и это ощутили мы оба. Мужчина не стал задавать вопросов и молча продолжил обрабатывать рану. Закончив, он плотно обмотал спину свежими повязками и попросил развернуться, чтобы заняться раной на обратной стороне плеча. Я напряжённо смотрела в землю, пребывая в мрачных мыслях, и когда Ник потянулся к моим забинтованным кистям, одернула руки.

– С этим я могу разобраться сама.

Он заметил мою внезапную отстраненность, чуть наклонил голову вбок и попытался поймать взгляд.

– Фрейя, я не знаю, что ты там себе надумала, но я просто пытаюсь помочь. Перестань противиться.

Я вскинула на него горящие глаза и дрожащим от ярости голосом ответила:

– Неужели? Слишком много внимания к обычной рабыне.

Его лицо мгновенно окаменело, в светлых глазах полыхнуло пламя.

– Не я надел на тебя этот браслет.

– Но ты купил меня, активно воспользовавшись моим новым положением!

– А ты бы предпочла остаться там и повторить участь своей матери? – оскалился он. – Представляешь, что они бы с тобой сделали? Если бы я тебя не купил, Истэк пустил бы тебя по кругу, а затем, наигравшись сам, продал бы первому попавшемуся извращенцу, способному заплатить побольше.

Я вздрогнула при упоминании мамы, но не позволила его словам проникнуть глубоко в сознание.

– Ты выставляешь себя добродетелем, но чем ты лучше? Откуда мне знать, что ты собираешься со мной сделать?

Он злобно прищурился.

– По-моему я неоднократно давал понять, чего от тебя жду.

– Неужели ты считаешь, что я действительно поверю твоим словам? Зачем? Почему я? – я наконец задала вопрос, который мучал меня долгое время. – Если тебе так срочно понадобилась служанка, то почему ты не выбрал любую другую рабыню, которой тебе бы не нужно было связывать руки, чтобы та ненароком не прирезала кого-нибудь из твоих воинов, и тратить сбережения и время на лечение ран, из-за которых все равно еще долго не получится работать в полную силу? Ради чего всё это?

– У меня нет ответов на твои вопросы, ясно тебе? И я не обязан перед тобой отчитываться, – почти прорычал он, распыляясь все сильнее.

Ну да, кто я такая!

– Ты изначально ведь не собирался никого покупать, так? – неожиданно догадалась.

Он ничего не отвечал, играя желваками и буравя взглядом костёр, у которого сидели мужчины. Они очень старательно делали вид, что не прислушиваются к нашему пылкому диалогу.

– Тогда отпусти меня! – отчаянно воскликнула я. – Если тебе не нужна рабыня, почему же ты просто не оставишь меня в лесу и спокойно не вернешься в свою деревню?

– Да потому что в этом нет никакого смысла. Я не занимаюсь благодетельностью, Фрейя, – мужчина повернулся ко мне и впился рассерженным взглядом в мой. – Твоя свобода, по меньшей мере, обошлась мне слишком дорого, чтобы я просто позволил тебе уйти и либо погибнуть от кровотечения в лесу, либо в скором времени снова попасться в руки Кезро, которые однозначно не стали бы снова упускать лёгкую добычу.

Я понимала, что в его словах был смысл, но упрямо не хотела мириться с этим. Слёзы обжигали щеки.

– Мир не крутится вокруг тебя, Фрейя. Пойми, наконец, когда надо бороться, а когда стоит остановиться. Нельзя бежать вечно. Всё когда-нибудь заканчивается и иногда приходится просто принимать свою судьбу.

Ник рывком поднялся на ноги, но перед тем, как отойти, тоном, не терпящим возражений, отчеканил, сложив на груди руки и глядя мне в глаза:

– Ты поедешь со мной и будешь работать в моём доме, исполняя обязанности прислуги, хочешь ты этого или нет. Я не желаю больше заводить этот разговор. И советую тебе всерьёз задуматься над моими словами. Потому что в следующий раз я уже не буду так добр. Я просто найду способ заставить тебя замолчать.

Прикрыв веки и обняв себя руками, я смотрела перед собой сквозь слезы отчаяния и слушала, как удаляются его шаги. Каждое слово мужчины било, как ножом по сердцу, и я ненавидела его, себя и весь мир за то, насколько он был прав – я была бы безнадёжно обречена, вырвавшись на свободу, и даже если бы каким-то чудом выжила, Истэк достал бы меня из-под самой земли.

Но стыд сжигал меня изнутри. Я стала рабыней. Я позволила надеть на себя эти демоновы оковы, и назад пути не было. Всю жизнь стремясь к свободе, я оказалась в глухо запертой клетке.

Я перевела отрешённый взгляд в сторону и увидела, как воины охотно освобождают для Николаса место у общего костра. Они дружелюбно похлопывали его по плечу и предлагали пищу. Он сердито отмахнулся от взъерошившего его волосы Дамена – или Дритана, я пока не научилась отличать близнецов – и начал сверлить взглядом потрескивающие поленья, опершись локтями о колени и устало опустив напряженные плечи.

Новая волна слабости заставила пошатнуться, но я вынудила дрожащие руки размотать повязки на кистях и потянулась к брошенным Николасом снадобьям и влажным тряпкам. Запястья были стёрты в кровь до мяса, и я болезненно морщилась, когда смазывала их и вытирала выступающую сукровицу. Я была предоставлена самой себе, но отчетливо ощущала, что мужчины наблюдали, готовые в любой момент пресечь мои попытки сбежать.

Спустя некоторое время затылок начало едва заметно покалывать. Невольно обернувшись, я встретилась с задумчивыми глазами Ника, который исподлобья внимательно следил за каждым моим движением. Он явно оттаял и смотрел мягко, почти виновато. Я не выдержала и отвернулась, сосредоточившись на перевязке.

Мягкая лежанка искушала нырнуть в её объятия, поэтому я наскоро запихнула в себя остывший ужин, укрылась накидкой и медленно улеглась на левый бок, так далеко от огня, как только было возможно, свернувшись в клубочек, чтобы хоть немного согреть дрожащее тело. Раны сильно пульсировали, но глаза без конца слипались, и я наконец провалилась в беспокойный сон под треск костра, тихие разговоры мужчин и похрапывание отдыхавших от долгой дороги лошадей.