Так вот какое это чувство: обида.
Никогда раньше со мной такого не было: когда любимый вдруг начинает казаться плохим. Когда хочется уйти от того, кого любишь.
Наверное, так бывает со всеми людьми… и с теми, кто слишком близко подходит к людям.
Марх, ведь это я принесла тебе весть о сестренке. А ты даже не спросил меня, не хочу ли я ее вырастить… конечно, Сова из Кум-Каулойд и древнее меня, и мудрее, но я бы тоже…
Или ты боишься, что эта малютка связала бы нас с тобой слишком сильно? Боишься, что я отниму то, что принадлежит только твоей златокудрой супруге?
…Но мы, сидхи, не созданы для печали. И это странное человеческое чувство – обида – развеется быстрее, чем туман над рекой.
Это была прекрасная легенда. Ее хорошо рассказывать вечерами у очага.
Жил да был римский император… или просто военачальник… но для легенды лучше – император. И звали его на их языке Максим, а на нашем – Максен. И приснился ему дивный сон: что есть остров севернее самых северных земель, и велик он, и изобилен, и… в общем, прекрасен во всех отношениях. И есть там владыка, играющий с сыном своим в золотые шахматы, а подле сидит его дочь, красотой затмевающая… всё, что барду на язык подвернется, то и затмевающая.
И проснулся император, и отправился на поиски того острова и той красавицы, и долго искал он, и переплыл море великое, и нашел тот остров, и…
…и высадился в Дифеде, завлеченный чарами Эудафа, сына Карадауга, и его дочери. И женился на прекрасной Элейн.
И дал клятву возвести своего тестя на престол в Каэр-Ллуде.
Конец сказки.
Начало войны.
Поистине, Фортуна привела меня на этот холодный остров.
Мои легионы мне послушны. Одно мое слово – и они провозгласят меня императором. Да что там! – они станут убеждать меня принять власть, а я еще могу и поотнекиваться… неделю-другую. Потом позволю себя уговорить.
Скольких будущих императоров вознесли к вершине власти их легионы! Чем я хуже?!
Рим падет к моим ногам.
Всё это так, и я уверен в моих легионах, как в собственном оружии.
Но…
Скольких императоров возносила армия – и скольких она же и свергала.
Нет, мало опираться на мощь войска. Нужна и иная сила.
На этом сыром и холодном острове так много говорят о священной власти короля. Похоже, не врут. Здесь действительно творится что-то странное. Жрецы этих дикарей действительно могут…
Жена? Ладно, пусть будет жена. Молода и довольно миловидна, особенно если ее отмыть. Наделяет истинной властью? Отлично. Верю.
Сделать Верховным королем ее отца? Да с удовольствием! Когда я пойду на Рим, мне в тылу верный правитель Британии будет очень кстати. Провиант для легионов поставит – и всё добровольно, по-родственному.
Если бы Максиму, уже именуемому в легионах Магном, а в Кимре величаемому Вледигом, сказали, что причина всех его властолюбивых амбиций – вон тот неприметный смуглый сказитель-филид, то будущий император оскорбился бы и, возможно, покарал бы дерзкого.
Неудивительно, что никто Максиму этого и не говорил.
Тем более, что никто этого и не знал.
Кроме самого этого филида.
Который человеком был лишь наполовину.
Я не знал своего отца. Мать смутно помню: обычная женщина из круитни. А отец… он был не из людей.
Это единственное, что мне о нем известно.
Этого достаточно. Он дал мне свою силу, а прочее неважно. Я не понадобился ему за все эти годы – так зачем он мне?
Я высок ростом, почти как эти южане. Когда родичи моей матери заметили это – меня стали чураться. Пусть их. Мир огромен, и мне нечего делать в их землянках.
Меня никто не учил арфе. Просто случайно попался в руки инструмент – и я заиграл. Это так же просто, как дышать. Нечему учиться.
Мне было холодно на севере, и я ушел на юг.
Андред, сын Эудафа. Он принял бродягу-певца, еще не зная, кто я и какова на самом деле моя сила. Он просто предложил мне кров, стол и дружбу.
Он чужд магии. Ирония судьбы – потомок Бендигейда Врана не способен даже разжечь огонь усилием воли. Но – у него есть я. А у меня – он.
Я не могу быть бренином. Андред – может. Эудаф… нет, его уже не считаем. Он слишком стар. Силы покидают его.
Советник бренина. Я им стану. Совсем скоро.
Чуть подстрекнуть алчность Эудафа… амбиции Максена. Вот уже и союз заключен. И Элейн замужем. И войска идут на Каэр Ллуд: римские легионы и воины Дифеда, все вместе. Скоро Эудаф будет провозглашен бренином… но ненадолго. А Максен еще раньше уберется в свой Рим – там царствовать.
Кто же останется править Прайденом?
Прямой наследник Бендигейда Врана – Андред.
И я.
Он пришел в Тинтагел один. Без воинов, без слуг.
Широкоплечий вооруженный исполин, он выглядел смурнее нищего.
Его провели к Марху.
– Помоги! – сказал воин, глядя глазами затравленного зверя.
– Кто ты? И чем я могу тебе помочь?
– Я Конан Мериадок. Я племянник предателя Эудафа. Я хочу биться против римлян.
Марх горько усмехнулся:
– Иди и бейся. Римляне давно на востоке, незачем было идти на юг.
– Но ты можешь дать силу! – зарычал воин. – Невиданную силу! Ты давал ее другим – так дай мне! Я хочу сокрушать сотни врагов!
Марх опустил голову.
– Да-ай! – взревел Конан.
– Не могу. Я связан словом с твоим дядей. Я не могу вооружить тебя против него.
– Но дай мне хотя бы войти в курган! Я чувствую: я смогу выбраться сам. Мне не нужно обрядов, я ненавижу римлян, мне гнев заменит любые ритуалы. Дай войти!
– Хорошо.
Почему мне кажется, что я раньше видел этого Конана? Он родился не так уж давно, мы не могли встретиться…
Но упорно преследует воспоминание.
Это было еще до смерти Северуса. Была битва, пикты гибли, и никакой надежды на победу. Но с рассветными лучами на холме появился он – Конан. Или его двойник из иных миров.
Он разметал римлян, как ветер разметывает солому. Его огромная секира несла смерть… а сам он был словно мои бессмертные, только не было на его теле синего узора, да и никакие раны не могли остановить его.
Римляне тогда разбежались.
А пикты устроили пир прямо на поле боя. И неодолимый Мериадок (если это был действительно он) поднял чашу к небесам, плеснул вино на землю… и исчез с лучом закатного солнца.
Будто его и не было.
Пиктам было проще: они благодарили меня за появление этого героя.
Мне было хуже: я не понимал ничего.
– Конан, я не стану проводить обряд.
– Ну да. Я же сказал: я сам выйду из кургана.
– А ты подумал, куда ты выйдешь? Ты не властен над тропами миров, ты можешь оказаться где угодно.
– Мне угодно оказаться там, где я буду бить римлян.
Воин на миг задумался и вдруг рявкнул:
– Нет! Не римлян! Любых врагов бриттов! Любых, сколько их было и будет во всех твоих временах!
– Уверен?
– Сколько раз повторять!
– Хорошо.
И синим светом сияла каменная резьба на стенах крипты, и оплетали потоки силы тело нагого исполина… оплетали, но не оставляли следов.
Ибо нельзя взять то, что тебе не дают.
Ибо не будет проведен обряд – без жреца.
И не выйти из кургана дерзкому.
Только – не держится он за жизнь. Не боится гибели. Обречен самонадеянный на смерть, и смело рвет он сети заклятий, ибо нечего терять тому, кто презрел спасение.
Разорваны узлы узоров, спутаны хитросплетения законов.
Нет жизни наглецу, но и смерти нет ему без жизни.
Нет ему ни будущего, ни прошлого. В бездорожье времен блуждать, неся гибель тем, кого назовет врагами.
Кимра вздрогнула в ужасе, когда дружина Конана Мериадока – исчезла.
Все ждали, чью же сторону примет племянник Эудафа, дерзнет ли пойти против дяди и короля, осмелится ли обнажить оружие против римских легионов – или долг младшего и благоразумие возьмут в нем верх?
Все ждали начала битвы…
…и ничего.
Нет Конана – говорят, ушел к Марху. И не вернулся.
Нет и его дружины. Исчезла, как пена на прибрежных камнях.
Что ж, пока вся Кимра болтает об этом, Максену можно идти на Каэр-Ллуд, не опасаясь нападения с тыла.
Ночью Марх долго сидел в главной зале один. Эрлы и слуги, чувствуя настроение короля, разошлись кто куда.
Марх глядел в очаг, иногда подкладывал поленья. Старался не думать ни о чем. Особенно – о боях, которые, наверное, идут уже на подступах к Каэр-Ллуду…
Не думать!
На душе было скверно, как никогда. Сознание своего бессилия оказалось отравой хуже гнилого мяса.
Иноземные захватчики разгуливают по Прайдену, а он, король и сын короля, сидит без дела! О чести своей, видите ли, заботится! Да гори она огнем, эта честь!
Огонь очага вдруг вспыхнул, словно туда подложили верхушку сухой сосны. Марх усмехнулся: нешто и впрямь пожелание сбылось и честь – сгорела?
Но в гуле жаркого огня ему послышался ответ. Не слова – мысли, чувства.
Король Корнуолла мог поступиться честью. Он не был бы ни первым, ни тем паче – последним королем, нарушившем слово. Он мог бы ударить по иноземцам, призванным внуком Карадауга.
Но он – король Аннуина. Мира, где слово навеки имеет силу Творения. И если король Аннуина нарушит слово – он просто перестанет быть Королем. Аннуин лишится человеческого Короля, миры разойдутся… о том, к чему это приведет, – лучше не думать. По сравнению с этим война с Максеном – не больше, чем поиски отбившейся от стада овцы.
Марх переложил дрова в очаге, подкинул еще парочку. Огонь стал жарче. Король уселся поближе, греясь. От этих мыслей ему было зябко.
Он знал, что останется в Тинтагеле. Что смирится с Максеном, даже если тот провозгласит себя бренином (Марх более чем сомневался в том, что высшая власть достанется Эудафу, а не его воинственному зятю). Марх знал, что судьбы нынешнего поколения бриттов не стоят судьбы всей Британии.
…Король грелся у очага, чувствуя себя сейчас до невозможности усталым и одиноким. Судьбы двух миров были слишком тяжким грузом даже для его плеч. Ему сейчас отчаянно хотелось… тепла?
Но было и так жарко.
Да, тепла. Но не того, что дает трещащее в огне дерево. Тепла души. Чтобы рядом был тот, кто всё поймет без слов, кто просто… тот? Или – та?
Марх вдруг понял, чего… кого ему сейчас до невозможности не хватает. Жены. Не женщины, не прекрасной и дерзкой Ллиан, а совершенно другого существа. Красивой или нет – неважно, искусной в любви или просто покорной – не важно тем более! Просто теплой.
Просто – жены.
Чтобы можно было просто сесть бок-о-бок, и она бы… неважно. Просто – добрая и чуткая. Просто – рядом.
«Где ты?! Сколько мне еще ждать тебя?! Отзовись!»
Король, повинуясь наитию, чуть потянул золотой волос из туники, отщепил кончик и бросил его в огонь. Пламя взметнулось, едва не облизав потолок, – а потом сложилось в лицо девушки.
Простое человеческое лицо. Черты правильные, красивые, но – ничего особенного. Добрый взгляд.
«Где мне найти тебя?! Где ты?!»
Король Аннуина сейчас был неспособен на мудрую вязь хитрых наговоров. Он просто спрашивал – и сердцем слышал ответ.
«Еще не родилась».
«Сколь мне ждать еще?! Сколько?! Я устал быть один!»
«У тебя есть Ллиан».
«Ллиан… она прекрасна, и я счастлив с ней, но это всё равно что бежать греться плясками, когда в доме нечем топить. Да, веселье согреет – пока есть силы плясать. А дом как был промерзшим, так и останется. Я – человек, и мне нужна моя жена!»
«Она еще не родилась».
«Сколько еще ждать?!»
Но на этот вопрос ответ не пришел.
Зато пришла Ллиан.
– Мне почудилось, ты звал меня?
О проекте
О подписке