Дорогие мои земляки

 
Я вернулась в своё захолустье,
Где тропинки быльём поросли.
Здесь под яблонькой, – не в капусте,
По преданью, меня нашли.
 
 
Нет удобств. Хлеб – три раза в неделю.
Старики, как замшелые пни.
Но всё так же в степи алеет
Цвет лазоревый в вешние дни.
 
 
Всё такой же Донец красивый.
И надеюсь – мне будет рад
Одичавший и сиротливый
Бабы Лёли – покойницы сад.
 
 
Не хочу, чтоб стоял в запустенье,
Пусть и ветхий, но гордый курень.
Это – словно моё воскресенье
И второго рождения день.
 
 
Может, правда, что поступаю
Смыслу здравому вопреки?
Но живут ведь, сады сажают,
Землю пашут, детей рожают
Дорогие мои земляки.
 
 
Здесь мой край. Те же лица родные.
Жизнь, как миг на крутом вираже.
Лица те ж. – Имена другие.
Поколенья сменились уже.
 
 
В Придонечье родное вернулась,
Здесь запнулся мой взгляд о ковыль.
С головою в Донец окунулась,
Словно смыла дорожную пыль.
 

Марина Орлова
(Донецк)

* * *

 
Утро за окнами. Что-то особенно громко
Били сегодня по городу чем-то тяжелым,
Ахнуло гулко под сердцем у старенькой школы…
Десять минут на машине – до огненной кромки.
 
 
Стекла дрожат в переполненной светом квартире,
Люстра качается, словно при землетрясенье…
Лето еще одно – от сотворения мира —
Яркие желтые листья и ветер осенний…
 
 
Город привык к ежедневной почти канонаде,
Гул в небесах приучает не вздрагивать плечи,
Трудно поверить, но здесь мне спокойней и легче,
Чем в многолюдной Москве, окольцованной МКАДом…
 
 
Там все слышнее английский, немецкий, турецкий,
Тут говорят на исконном в простуженных классах…
Только столица сейчас прорастает в Донецке,
Как и Великая Русь – прорастает в Донбассе.
 

Донецкий ветер

 
У нее на огне кастрюлька со снегом талым,
Без воды две недели, но все говорят – ненадолго,
У нее на окне подушка и одеяло,
Если что, на себя они примут стекла осколки.
 
 
За порогом война, она – все четыре года —
Бьет по южному городу гулким тяжелым градом,
И в снегу перезревшая веточка винограда —
То обстрелы собрать мешали, то непогода.
 
 
Эта песня слагалась там, где ветра певали —
Сквозь тягучие волны прошлых тысячелетий,
А сегодня земля в окопах, земля в металле,
Но над степью снова вольный гуляет ветер!
 
 
Металлический век – и в небо летят снаряды,
Беспощадный век бетона и твердой стали,
Но как прежде вьется ниточка шелкопряда,
И луга цветут, и земля рожать не устала…
 
 
У нее на столе портрет в золоченой раме,
И она на него глядит – так глядят на иконы.
У порога глубокий след – от осколка шрамы,
У войны свои рубежи и свои законы.
 
 
Но звенит эта песня там, где ветра певали —
Сквозь тягучие волны прошлых тысячелетий,
Пусть сегодня земля в окопах, земля в металле,
Но над степью – снова вольный донецкий ветер,
 
 
Вольный ветер парит под солнцем на крыльях птицы,
Вольный ветер взмывает вихрем и круговертью…
Отчего у здешних людей так прекрасны лица?
Отчего у здешних людей так красивы дети?
 

Владислав русанов
(Донецк)

* * *

 
Неидущий пути не осилит,
негорящий не будет в тепле,
а мне нравится ездить в Россию
по раздолбанной в хлам колее,
 
 
по гребёнке, накатанной танком,
по просёлку, где в пояс полынь
по шоссе, где чернеют заплатки,
прячут оспины этой войны.
 
 
Тень дубрав и берёзок курсивы,
ширь полей и пригорков венец.
Открываю я снова Россию,
как влюблённый и жадный юнец
 
 
Зачерпну я Россию горстями —
синь небес, духовитость земли,
от церквей до дворцов с крепостями,
величавость обеих столиц.
 
 
От Камчатки до Калининграда,
от ледовых широт до пустынь
всё в России мне свет и отрада —
я – её заблудившийся сын.
 

2018

* * *

 
И жил как жил,
бездумно смел,
последних жил
беречь не смел.
 
 
Не гнул хребет,
не кланялся
на зло судьбе-охальнице.
 
 
И в радости,
и в горести,
умел нести
добро в горсти.
 
 
Мог дать на хлеб,
а мог дать в глаз.
Жил на земле
не напоказ.
 
 
Умел врагам
смотреть в лицо,
жаль, не долга
тропа бойцов
 
 
И в горле ком,
и в небо залп.
Земной поклон
на образа…
 

2018

Деду

 
Войдя в пике в подбитом «Яке»,
ты пел отчаянно «Катюшу»,
в последней, яростной атаке
до пепла выжигая душу.
 
 
Идя ко дну во чреве «Щуки»,
до срока расстреляв торпеды,
знал – неродившеся внуки
не предадут твоей Победы.
 
 
По полю мча в горящем танке
вслепую, в лоб немецким ДОТам,
ты знал – на этом полустанке
простой рутинною работой
 
 
всего советского народа
хребет фашизму будет сломан.
А может, где-нибудь у брода
или в смоленских буреломах…
 
 
Плечом к плечу, один из многих,
встал за свободу и Отчизну
и жизнь, сложившуюся в подвиг,
считал обычной скучной жизнью.
 
 
Но память выцветшим конвертом
расставит все как надо точки —
и через годы в строй бессмертный
войдёт твой путь отдельной строчкой.
 

2018

* * *

 
Наши плечи так хрупки —
не атланты, не боги.
Выпадает минутка
отдохнуть по дороге.
 
 
Наши нервы так хлипки —
Не стальные канаты.
Что кому-то улыбки,
то кому-то – утраты.
 
 
Наше долготерпенье
Не из огнеупора.
Из щебёнки, кореньев
и подножного сора.
 
 
Мы – простые невежды,
верим в бредни и сплетни.
Только знаем – надежда
умирает последней.
 

2018

Светлана Сеничкина
(Луганск)

* * *

 
Пятую чашку чая
Налью, хоть уже изжога.
Новости б лучше не знать,
Да снова полезу в соцсеть.
Если все это не сон,
То, значит, на свете нет Бога.
Или он спит,
Или снова включил ТСН^[1].
 

* * *

 
А в Луганске сегодня ветер
Осыпает липовый цвет,
На качелях смеются дети,
И войны здесь как будто бы нет…
 

* * *

 
Чёрный – это цвет моей зимы.
Чёрный – это цвет моей земли,
Зябнет и (от холода ль?) дрожит,
В эту оттепель оставшись голой.
Белый – это цвет моей любви,
Белый – это тихий свет молитв,
 
 
Просят землю уберечь, укрыть
То ли снегом, то ли омофором.
И вовек, в любые времена,
В мире есть лишь только свет и тьма.
И стираются полутона,
Когда «грады» накрывают город.
 

Сергей Тесла
(Донецк)

Национальный вопрос

 
А ты спроси национальность
у девочки в бронежилете,
что нежностью своей прижалась
к истерзанной войной планете,
чтоб из горящего окопа
успеть стащить у смерти парня —
не для тусовок или спальни,
а чтоб не радовать «укропа»
еще одной донецкой смертью…
вы паспорт у нее проверьте,
а вдруг она как раз еврейка
или чеченка, или сербка,
ее дождись тут, на скамейке,
и если выживет – проверь-ка,
а вдруг та самая, что летом
пришла к ребятам в камуфляже —
нет, не искать свою пропажу,
а за свободным пистолетом,
а лучше даже автоматом…
зачем? она б сказала матом,
но слезы говорить мешали…
ну, в общем – автомат ей дали,
родителям не возвратили —
их на ее глазах убили,
снарядом дом разворотив…
ей было некуда идти,
она парням еду варила,
бинты стирала и мотала,
жила в окопах и стреляла,
и о любви не говорила —
сепаратистка, рашка, вата, —
она взяла свою гранату
и с нею бросилась под танк,
когда он шел ребятам в спину —
ей смерть была великовата,
но эту чертову машину
она остановила так…
ее как раз спросить забыли,
каких она была кровей;
тут кровь донецкого разлива,
и в мире нет ее верней,
она бурлит в котле донецком,
увы, уже не первый год,
так появляется на свете
особой крепости народ.
 

Владимир Скобцов
(Донецк)

Мой рай

 
Мой рай, мой край. Об этот край суровый
Ломают копья, расшибают лбы.
Я создан из его любви и крови,
Труда и воли, слова и судьбы.
Его судьба – нелёгкая дорога,
По ней он шёл, не полз и не петлял.
В лицо он видел дьявола и Бога,
Пред ними не скулил и не вилял.
Был столько раз оболган, продан, предан,
Лицом к беде, у смерти на краю,
Он никогда не называл соседом
Родную мать и родину свою.
Он прям, упрям, он твёрд, не терпит лени,
Он бил всегда за подлость по зубам,
Он никого не ставил на колени,
Поскольку никогда не станет сам.
 

Звездопад

 
Не будь атеистом
в канун звездопада,
здесь звёзды так близко,
что спичек не надо.
 
 
А будь альпинистом,
при ясной погоде
здесь небо так низко,
что в небо уходят.
 
 
Уходят, да только
любимые люди,
их меньше настолько,
что больше не будет.
 
 
Последнею долькой
надежды на блюде
здесь горе так горько,
что горше не будет.
 
 
Скажи себе строго:
– И хуже бывало.
И боли так много,
что водки всё мало.
 
 
Не будь атеистом,
душа не блудница,
здесь к Богу так близко,
что грех заблудиться.
 

Час бессмертья

 
Сюжет «За родину!» не нов,
не бабы плакать,
успеть сказать: «За пацанов!»
у чёрта в лапах,
в стране, помноженный на ноль,
под братских свист пуль,
от диалектики такой
Карл Маркс присвистнул.
 
 
Врагу не сдавшийся Варяг,
сдан за бутылку,
кто за пятак, а кто за так,
кого в Бутырку.
Былых побед отцовский флаг
под смех на тряпку,
в аду на радостях аншлаг,
аж Гитлер крякнул.
Любовь Иуды пригубя,
во тьме бессилья
навеки верящим в тебя
молись, Россия.
Где на часах бессмертья час,
стоит без смерти
в чертей не верящий Донбасс
и дохнут черти.
 

Григорий Егоркин
(Челябинск)

Старик, не злись…

 
Старик, не злись, что день ненастный,
И льёт в начале сентября.
Не говори, что всё напрасно,
Коту под хвост,
Впустую,
Зря.
 
 
Ворчать и хмуриться не нужно,
До срока подводя итог.
Поверь, браток: твой отпуск южный
Вполне себе имеет прок.
 
 
Раскрой пошире шкафа створки,
Там троек нет последних мод.
Зато в твоей линялой «горке»^[2] —
Хоть на рыбалку, хоть в поход.
 
 
А что ещё скрывают дверцы?
Не фрак, не шляпу-шапокляк.
Там просто берцы.
Ну, а в берцах
Копать картошку удобняк.
 
 
Темнеет тюк на полке дальней.
Подушка? Плед? Ковёр? Матрас?
Теперь армейский ватный спальник
На даче будет в самый раз.
 
 
Ещё один в бюджет семейный
Отметим несомненный вклад.
Возьмём штык-нож.
Твой нож трофейный
Отлично режет сервелат.
 
 
КомпАс, что взводный после боя
Вручил за ратные труды.
С надёжной штукою такою
В лес можно смело. По грибы.
 
 
Под квас пошла пустая фляжка,
Под инструменты – вещмешок,
На ветошь – старая тельняшка…
Видал, какой выходит прок!
 
 
………………………………………….
 
 
Ещё есть сны.
Про след ракеты,
Про посвист мин, земную дрожь,
Про вкус последней сигареты,
Могильный холмик…
Ну и что ж?
 
 
Зачем, дружище, супишь брови?
Отставить! Обойдёмся без.
В чём толк от снов? Какой с них профит?
Ни в дом с собой,
Ни в сад,
Ни в лес.