Спаси вас Бог, мои друзья,
разбросанные по планете.
Сегодня на планете – ветер.
И о прогнозах вслух – нельзя.

Храни Господь всех вас простых
и сложных, и молчащих всуе,
чтоб в перезвонах Аллилуйя,
родился чей-то новый стих.

Поверьте мне: я помню всех,
легко даривших смех и слезы,
рифмосплетений передозы
и тишь в эфире средь помех.

Так хочется порой стереть
свою нечаянную память,
чтоб горький груз потерь оставить —
чтоб не позволить вам сгореть

от тонкостенной острой боли
за то, что вы всегда в ответе —
за мир в дому и белом свете,
за игры на чужом престоле,

за то, что (трудно взять мне в толк)
мы в разных оказались стаях…
Твержу, страницы лет листая:
Храни вас Бог, храни вас Бог…

* * *

Там – за углом – бомбежка.
Вышел из дома – ночь.
Где-то в душе окошко:
робкий призыв помочь
сирым и беспросветным,
отверженным и слепым.
На слово сегодня – вето,
от пламени сердца – дым
остался. Блуждает Данко
с беспомощным угольком
по городам-полустанкам.
Порыв его не знаком
ни близким и ни далеким,
ни осенью, ни зимой.
Грозят пустотою строки
с позиции огневой.
Над территорией снова
дождь бесполезный шел —
не грустный и не веселый,
безвременья грубый шов.
Где вы, озимые строки,
пышная всходов речь,
тонкая мудрость Востока,
гудящая прозы печь?
Громких томов – пустыня.
И только молчанье – вверх
взмывает. Но небо стынет
и сеет бумажный снег.

* * *

Нас и для круглого стола
уже остались единицы.
В корзине времени – страна.
На кон поставлены столицы,
станицы и страницы книг —
успеть бы написать… Кто знает,
что впереди: минута – миг —
час – выдох – вдох – морозы в мае —
дожди январские – печаль —
закат – рассвет – портрет на полке?…
И как ни вглядывайся вдаль —
лишь контролер и остановки…
Знакомый, но чужой маршрут.
Привычна боль из ниоткуда.
В который раз куранты бьют.
Растут герои и иуды.
Кругами память по воде
расходится. Дрожат ресницы.
Успеть посеять рожь к среде,
чтоб осенью тебе присниться.
Успеть вскопать весь огород —
с картошкой мы перезимуем…
А там и время подойдет
твоим февральским поцелуям.

Марк Некрасовский
(Луганск)

* * *

На войне срок любви не долог
Смерть-разлука рядом идёт.
Пуля ранит, убьёт осколок…
Это как кому повезёт.

На войне такие порядки:
Не планируй, живи, как в блиц.
Оттого любовь без оглядки.
Оттого любовь без границ.

Срок любви на войне не долог.
Это как кому повезло.
Пуля ждёт нас и ждёт осколок,
Но мы любим смертям назло.

* * *

Выстрел. Свист. И страх могильный.
Падаю, вжимаясь в землю.
Каждой клеткой не приемлю
Смерть свою от этой мины.

Взрыв. И снова перебежка.
Добежать бы до канавки.
Весь в крови лежит на травке
Парень, что слегка замешкал.

Шёл в поход он за водою.
Рядом с телом две канистры.

Оттого упал не быстро.
Стал поход его бедою.

Смерть привычна до рутины.
ВСУ и добробаты,
Словно здесь одни солдаты,
Убивают город мирный.

Скважина. Насос глубинный.
Каждый здесь получит воду.
Много ждёт её народу
Смерти, не боясь от мины…

Я с водою, я с водою
И лечу я над землёю.
Я счастливый. Быстрый, быстрый.
Это я лежу на травке
Рядом с телом две канистры.

* * *

Помнишь август? Взрывы ближе, ближе…
Город наш обстрелами распят.
В дом соседский, улицей чуть ниже,
К нам от «братьев» прилетел снаряд.

Что ни залп, то новые потери.
Боль утраты трудно передать.
После взрыва заживо сгорели
Внучка с бабушкой, отец и мать.

Бывший «брат» твердит, что долг солдата
Город наш от нас же зачищать.
– «Колорады», «террористы», «вата».
Всех под корень надо убивать.

Помним август. Защитили город.
На колени город мой не стал.
Но вчера стучала боль, как молот, —
В детском парке список прочитал.

В детском парке саженцев аллея,
И детей убитых имена.
Дерево Марины, дерево Сергея…
Не жалеет никого война.

* * *

«На войне бойцу не страшно» —
Это всё, конечно, ложь.
В ожиданье рукопашной
Режет сердце страха нож.

Но звучит сигнал атаки —
Ярость бьётся через край.
В штыковой смертельной драке
О пощаде не мечтай.

Насмерть брат дерётся с братом.
Не убьёшь – убьют тебя.
Ополченца с «добробатом»
Примирить никак нельзя.

Ты – защитник. Он – каратель.
Дьявол вновь устроил пир…
Плачет кровью Божья Матерь —
Отмолить пытаясь мир.

* * *

Жизнь прицельным огнём распятая,
Каждый дом изувечен миной.
Перестало быть Хрящеватое
После этого Украиной!

Украиной, в которой Бандере
Весь почёт, вся любовь и вся слава,
Украиной, в чьей пламенной вере
Лишь нацизма бродит отрава.

Я не верю, что это традиция:
Вновь нацизмом расколота нация.
Чтоб запели Волынь и Галиция,
Если б их разнесла авиация?!

Михаил Афонин
(Донецк)

Разговор с сыном

Поверь мне, сын,
Пройдёт немало лет,
Пройдёт немало зим,
Поймёшь, что ты – мой лучший в жизни след.
Живи звездой храним.

Свой город роз
Я подарю тебе.
Пусть он растёт с тобой.
Поверь, Отчизны не бывает две,
Иди одной тропой.

Ты этот мир
Откроешь, будто дверь,
Шагнёшь к своей любви.
Послушай, сын, и снова мне поверь:
Петлю и цепи – рви.

Наступит день,
И мой придёт черёд
Вдохнуть последний раз.
Тебе, мой сын, в наследство перейдёт
Дом, Родина, Донбасс.

Вторые сутки без неё (доктор Лиза)

Снова утро на моей планете,
Жёлтыми лучами солнце бьёт.
Но наряды чёрные надеты.
И вторые сутки без неё.
Станет день темнее чёрной ночи,
Ветер флаги надвое порвёт.
Не сумели, что могли закончить
На вторые сутки без неё.
И, укрыты сонными волнами,
Разудалых песен не поют
Те, кто с ней остались, а не с нами,
В невесёлом, но земном строю.
Дышит в спину жадный до монеты,
Прячет руки хитрое ворьё.
Снова траур у моей планеты,
И вторые сутки без неё.

Юнна Мориц
(Москва)

* * *

У меня пороков – масса,
Признаю вину свою:
Независимость Донбасса
Признаю и не сдаю!
С отвращением особым
Отношусь я к русофобам,
Что сравнимы с гитлерьём
В древнем опыте моём.

Севастополя и Крыма
Признаю права – не зря:
Право их – промчаться мимо
Всех законов гитлерья!
С отвращением особым
Отношусь я к русофобам,
К тем защитникам свобод —
Ненавидеть мой народ.

У меня пороков – стая,
Я – не бант на шее банд:
Не признаю никогда я,
Что Россия – оккупант!
С отвращением особым
Отношусь я к русофобам,
Где спасла страна моя
Много стран от гитлерья!..

Никогда я не признаю
День Победы днём вины.
Русофобщина сквозная —
Сталин с Гитлером равны.
С отвращением особым
Отношусь я к русофобам,
К тем, которых бы от нас
Гитлер спас, как в прошлый раз,
Как в печах для низших рас!..

* * *

Иди, Россия, себе навстречу,
Себя не мимо – не в бездну бед,
Иди навстречу себе, как речью
Идёт навстречу прозренья свет!

Себе навстречу – с любовью, с нею,
Себе навстречу – во всей красе,
Свои просторы люби сильнее,
Где все народы России – все!

Себе навстречу – и нет сомнений,
Что воля к Жизни – твой Божий дар.
Себе навстречу – живучий гений,
Чья сила держит любой удар!

Себе навстречу – не всем, кто просит
Тебя идти – топором на дно.
Иди навстречу себе, не бросив
Себя, как было не так давно!..

Себе навстречу, народ народов,
Себе навстречу – не западне,
Где по наивности сумасбродов
Другие страны давно на дне.

Себе навстречу – с любовью, с нею,
Себе навстречу – как свет сквозь мрак,
Свою огромность люби сильнее,
Себе навстречу – и только так!

Себе навстречу – себя не мимо,
Себе навстречу – не мимо Крыма,
Себя не мимо – не сдай Донбасс,
Он – знамя всех, кто не сдали нас!

О любви

Что знает о любви ликующий злодей,
Сжигающий живьём полсотни душ в Одессе,
Желающий Донбасс очистить от людей?
Что знает о любви погром и мракобесье?

Но требует любви – к себе! – такой урод.
Но требует любви – к себе! – такой преступник.
И любит горячо Европа этот сброд,
А я люблю Донбасс, он этот сброд пристукнет!

Кто требует любви? К кому и от кого?
К убийцам Бузины Олеся?.. К поголовью
Ублюдков, чьё сейчас в Европе торжество,
И любят их взасос, пылая к ним любовью?

Я тоже полюблю фашистов, их гульбу,
Их зверскую борьбу, но с маленькой поправкой, —
Фашистов я люблю, когда они в гробу,
Зарыты глубоко – и зарастают травкой.

* * *

Санкции – разве они из-за Крыма?
Врёте! А чистая правда без грима —
В том, что покуда Россия жива,
Санкции будут расти, как трава!

Санкции будут плодиться, как мухи, —
Поводов для русофобской чернухи
Столько, что бесится санкций братва,
Сколько столетий Россия жива!

Санкции будут за вдох и за выдох,
Будут они в нескончаемых видах,
В олимпиадах пылать, как дрова, —
Всё потому, что Россия жива!

Санкциям если назначили цену,
Чтобы они подлежали обмену, —
Значит, у сделки цена такова:
Чтоб не осталась Россия жива!

Санкции – разве они из-за Крыма?
Их нескончаемость необозрима,
Только не будет у них торжества, —
Крым торжествует – Россия жива!

Премию – санкциям, премию Нобеля
Дайте за то, что они не угробили
Нас – и, покуда Россия жива,
Санкции будут расти, как трава!

Нина Дернович
(Молодогвардейск – Атамановка)

В огне

Снять собирается земля
За лето выцветшее платье.
А кочковатая стерня —
В предчувствии беды – пылать ей.
На всполохнувшие поля,
Глядят заплаканные травы:
Огонь и дым, глаза болят.
Идёт орда, орава.

Стащили платье у страны,
Соврали и сорвали сразу.
И ощетинились мослы
Без крепких и надёжных связок.
Пожарище со всех сторон.
И крик: «Спасите наши души».
Беспомощно пылает дом,
Одна шестая – суши.

Отары пастуха винят:
Завёл их в дебри, не подумав?
Пастух – не промах: на коня
Вскочил и выпрыгнул бесшумно.
Но ярь огня пора унять,
Понять – овины в чём повинны?
Горит стерня от ячменя,
В огне Абхазия, Чечня
И Украина.

Лучших не досчитаемся

Зло неприятия других – не вечное.
В майданной копоти земля шатается.
Война гражданская – бесчеловечная.
Так горько – лучших не досчитаемся.

Никчемность чванится, а души узкие.
Их урезонить, понять пытаемся,
Мы терпеливые, мы – люди русские.
Но горько – лучших не досчитаемся.

Мы земляки, мы друзья – соратники
Клянёмся кровью и ей братаемся.
Пусть «колорады» зовут нас, «ватники»,
Но горько – лучших не досчитаемся.

Глазам не мил камуфляж оливковый.
Снарядов бешеных степь наглотается
И превратится в пустырь суглинковый.
Так горько – лучших не досчитаемся.

Растает лёд, захлебнутся выстрелы,
С фашистской сворою мы расквитаемся,
И нашу степь разноцветьем выстелем,
Но горько – лучших не досчитаемся.

Мы будем жить и любить неистово,
Что допустили такое, каяться.
Отгромыхают, утихнут выстрелы,
Так горько… Лучших не досчитаемся.