Остановка по требованию

 
За стеной у соседей звенит домофон —
Мимолётная связь для пришедших.
Кто-то тащит авоську, а кто-то – бурбон,
Кто-то – связку тюльпанов зацветших.
 
 
Я ж сижу на пороге из веры и длин,
Рассыпаю бисквитные крошки
Тем, кто в мраке межзвёздном остался один,
Тем, кто ищет пути и дорожки.
 
 
Всё вмещается просто в высокий проём:
Корабли, океаны и мели,
Беззаботная юность и жизнь «под заём»,
Эдельвейсы, высоты и ели.
 
 
Всё приходит само, словно ангельский хор,
Словно буквы извечного кода:
Откровенная встреча, шуршание штор
И желанная сердцу погода.
 

Сок из манго

 
Как практичен наш век, словно стены из блоков,
Как походка скучна, точно бродим толпой.
А, наверно, так хочется «манговым соком»
Повести, закружить, обнадёжить собой?..
 
 
И пройти, не сливаясь с расцветками хаки,
Обливая сердца ароматом дождей,
Откровенно рискуя, как в жаркой атаке,
И назвав эту жизнь полноценно своей.
 
 
И вступить в разговор не словами, а телом,
Вызвончая роман на ладонях-листах,
Чтобы трепетной быть, а не слыть «цепенелой»,
Чтобы чувствовать эхо на мягких губах.
 
 
И рождать города не в унылой каморке,
Не по строгим лекалам религий и мер,
Чтоб не падать на камни от брошенной корки,
Развлекая того, кто фантазией сер.
 

На озере – тишь

 
На озере – тишь. И в колючей осоке
Бормочет чуть слышно о вечном волна.
Плывут облака по небесной протоке,
И пахнет смолой в жаркий полдень сосна.
 
 
Привязана лодка – щенком – за цепочку,
И тычется носом в прохладный песок.
Костёр догорает. Лохматую кочку
Толкают подушкой диванной под бок.
 
 
И мир так устроен спокойно и просто,
Как будто дощечки с речного мостка,
И жизнь не нуждается в строгости ГОСТа,
Поскольку приходит с земного витка.
 

Провода протянуты на небо…

 
Провода протянуты на небо.
Звон трамвайный слышится с утра.
Горечь в рюмке. Кус ржаного хлеба
И записка: «Уходить пора».
 
 
Ржавый лист плывёт ковшом по луже,
Загибая у вселенной край.
Гуси улетают – к скорой стуже.
В тополях – вороний резкий грай.
 
 
У церквей поют фальцетом свечи,
Не желая гаснуть под дождём.
Тишину ломают боль и речи,
Словно скрип от дужки над ведром.
 
 
На берёзах – рваные просветы,
Будто дыры на изнанке лет.
Кто-то наверху составил смету,
Как платить за колокольный свет.
 

Пусть прост букет…

 
Пусть прост букет, и нет в нём громкой славы,
Злачёной красоты и только верхних нот,
Зато весной звенят пролески из дубравы
И горьковато пахнет из борти дикий мёд.
 
 
Пусть прост букет, но дышит в нём природа
Открытой властью глаз и светом наготы,
Всем тем, чего не знает изменчивая мода,
Но держатся веками рожденья и мосты.
 

Позднее иль ранее

 
Не тосковать, если лишь на экране
Можешь увидеть рассвет красоты.
Жизнь – перемены. Позднее иль ранее
Быть благодарным сумеешь и ты.
 
 
Где-то на юге томление магнолий.
А у тебя – болтовня воробьёв
Да на окошке три вспышки сенполий —
Не отрекайся от этих даров.
 
 
Ветер качает упругие ветки.
Слышишь от пчёл нарастающий звон?
Чувствуй, живи не для лучшей отметки,
Не для того, чтобы выстроить клон.
 
 
А для того, чтоб губами касаться
Солнца, дождя или новых стихов,
Чтоб понимать, окрылять, обниматься
Иль познавать речь иных языков.
 
 
Чтобы быть центром влекущим в долине,
Замком, холмом – не кротовой норой,
Чувственным обликом – ню – на картине,
Сотканной пряхой – румяной Луной.
 
 
Жизнь – перемены. Позднее иль ранее…
 

Не мой, не твой, не наш…

 
Дожди скользят по шее жемчугами,
Смывая кем-то нанесённый грим.
Зачем-то отмеряем жизнь листками,
Когда исправить прошлое хотим?..
 
 
Рисуем опыт на щеках альбомных,
Чтоб сбросить груз «не мой, не твой, не наш»,
И ждём видений странных, полусонных,
Чтоб только в них почувствовать кураж.
 
 
И пьём заботы пустотелой ложкой,
Как эликсир, вино иль тихий яд,
Чтоб мысли-бусы вновь собрать с окошка
И подобрать к ним сердце и наряд.
 
 
И в сумрак выйти под дрожанье лилий,
Пыльцу стряхнувших ветру на ладонь.
Как просто всё, когда не слышно «или»,
Когда не выпрошен целительный огонь.
 

Воробей из ближайших кустов

 
Я сегодня не Синяя птица —
Воробей из ближайших кустов.
Выбираю сама, кому сниться,
Кто к чириканью будет готов.
 
 
Надеваю забавную шляпку
С непослушным изгибом полей.
Воробья не приучишь к порядку,
Ему лишь бы смешней и быстрей.
 
 
Тороплюсь, чтобы выхватить слово
Из земной и небесной молвы.
Воробей тащит просо с подковы
И алмаз с обросевшей травы.
 
 
Я сегодня не Синяя птица —
Воробей из ближайших кустов.
Нахожу оперенье и лица
Всех летающих с нами богов.
 

Длинные пальцы играют со светом…

 
Длинные пальцы играют со светом,
Струны сощурив, как в детстве глаза.
Жёлтое, рыжее станет ответом
Лишь когда в сердце утихнет гроза.
 
 
Кот золотой на высокой подушке
Мнёт синий бант, словно в осень поёт.
Есть в мире души большие и «душки»,
Мерою им – похвальба и почёт.
 
 
Август кусает ладонь, как лепёшку,
Видно, голодный от жизни пустой.
Кот отыскал во дворе себе кошку,
Мне предложили стать нежной женой.
 
 
Мир полосат, как шмелиное брюшко,
И оттого без зазренья гудит.
Рыжие кудри скользят по подушке,
Значит, полсвета от счастья не спит.
 

Как звонко мы общаемся с тобою…

 
Как звонко мы общаемся с тобою,
Мы – общие по летнему дождю,
По лужам, по проспектам и по зною,
По зонтику, по мыслям в стиле «ню».
 
 
Как жизнь хлопочет, вытирая листья
В блокнотах тонконогих тополей!
Зачем стирать?.. Дождю нужнее кисти,
Рисующие запах меж ветвей.
 
 
А ливень прёт, грохочет и буянит,
Колотит в вёдра, судьбы и тела.
И нас с тобой по-прежнему дурманит…
Такие вот забавные дела!!!
 

По столу разбросаны лимоны…

 
По столу рассыпаны лимоны,
Как по полю жёлтые стожки.
Солнце строит во дворе колонны,
Я варю обычные «рожки».
 
 
Твоя скрипка спит внутри футляра
Золотистым отсветом бедра —
Суламифь, Мария или Сара
В беспокойном таинстве утра.
 
 
Тру чеснок на дырах старой тёрки,
Режу в соус пряный базилик.
Может, к ним добавить нежность Лорки
Иль расплавить сыром чей-то лик?
 
 
Просыпайся, мой волшебный гений,
Опьянявший в сумерках меня!
Ночью был моей поющей Тенью
И дрожал, немыслимо звеня.
 
 
По столу разбросаны лимоны.
Может, нам отжать их светлый сок?
Наша жизнь – сплошные обертоны
Или, скажем проще, путь-заскок.
 

Трава многолетняя

 
Мы с тобою – трава многолетняя,
Сохнем осенью, дышим весной,
Очищаем себя – не обеднями,
А лишь тем, что срезаем косой.
 
 
От корней разлохматимся досыта,
Всё равно, сочный луг иль асфальт,
И следами случайными прошиты,
Всё вбирая – и смех, и печаль.
 
 
Мы с тобою такие живучие,
Ведь не зря проросли из глубин,
Только люди ковылью горючею
Нас назвали от ранних седин.
 
 
Да, не видят за сизыми плёсами
Разудалость души и полей,
Где дороги не метят затёсами,
Где пускают – на ветер – коней.
 
 
Мы с тобою – трава семижильная,
Сплетены, зацелованы – в страсть.
От снегов будут воды обильные,
Чтобы жизнь пить влюблённо и всласть.
 

Тишина и ковшик с медовухой

 
А тишина вокруг такая,
Что слышно, как порхает снег
И как полоска золотая
От солнца начинает бег.
 
 
И обмякают телом ели,
Забравшись в ласковый сугроб.
А завтра вновь придут метели,
Крестя двумя перстами лоб.
 
 
И так завьюжит, закудрявит,
Что в лес дороги не найдёшь.
А нынче солнце ковшик ставит —
И не захочешь, а попьёшь.
 
 
И с медовухи поднебесной
Затеешь смачно «трепака»,
А бор качается отвесно,
И тишина вокруг… пока.
 

Крик лисы и хокку на шёлке

 
Крик лисы, обошедшей капканы.
Голос нежный, влекущий к любви.
Это я – без прикрас и обмана,
С колдовством оборотным в крови.
 
 
Рыжей шерстью себя одеваю,
Чтобы мороком тешить Луну,
Ворожу, скалю зубы и лаю,
Не давая безмолвия сну.
 
 
А потом выхожу на тропинку,
Что ведёт к дому важных господ.
Кимоно, скрытый взгляд и корзинка
Обеспечат мне выход и вход.
 
 
Тело нежное – хокку на шёлке.
Звон струны – равнодушия порог.
Стены тонкие – ушко иголки.
Страсть кицунэ – для смертных ожог.
 
 
Подползаю смиренно к коленям,
Чтоб сыграть на гордыне мужской.
Зверь на запах приходит из тени,
Чтобы слиться всей кожей со мной.
 
 
Свет луны льётся маслом фонарным,
Завлекая людей-мотыльков.
Ухожу. Только в нише алтарной
Оставляю след лисьих зубов.
 

Что ты хотел сказать?

 
Прислал мне пустоту
На рисовой бумаге.
Что ты хотел сказать —
Вернёшься по весне,
Или зима меж нами?
 

Чужая жизнь

 
Чужая жизнь,
Как лодка на пруду,
Запрятана в ивняк,
Стоит без вёсел.
Без разрешенья в ней не поплывёшь.
 

Угли на жаровне

 
Кленовый лист,
Как угли на жаровне,
Пылает, согревая сердце мне.
Как терпок аромат
Былых страданий!
 

Стёртая монета

 
Монетой стёртой в кошельке
Луна средь туч играет.
На миску риса только хватит.
 

Ветер для флейты

 
Бамбук голосит
Вслед случайным прохожим.
Никто из них ветром для флейты не стал.
 

Тёплые листья

 
Прозрачна тишина,
В которой греют листья
Воды остывшей мокрое лицо.
 

Заплатки на кимоно

 
Монахом нищим
На ступеньках старых
Сидит с потёртой мискою октябрь.
На кимоно заплатки —
Листья клёна.
 

Лепесток и трава

 
Чем легче лепесток,
Тем уловить труднее.
И мысль скользит —
Мгновеньем – на ветру.
Травою стань, чтоб не измять словами.
 

Властные, как солнце

 
Как восхищён я
Прелестью пионов,
Что властвуют, как солнце, надо мной!
Останусь их слугой.
А тень бежит из сада.
 

Духи-люди и небесный цветок

 
Небесным цветком
Назову я молчанье.
В нём суть раскрывается
Духов-людей,
Прикрывших уста
Лепестками познанья.
Как лёгок их шаг!