У набережной лейтенанта Шмидта
Нева к зиме готовит якоря,
Над плитами холодного гранита –
Суровое дыханье ноября.
 
 
Норд-вест в лицо бросает хлопья снега,
Вздыхает порт, в раздумья погружен –
И тонкий луч не проникает с неба,
Закончен навигации сезон.
 
 
И загнанные снежною шугою,
Как призраки, застывшие вдали, –
В печали, с непокрытой головою
Погибших вспоминают корабли…
 

 
Небо негасимое,
Месяц Близнецов.
Близкие, любимые –
Пушкин, Васнецов.
Мало снам отпущено,
Белый свет в окне.
В день рожденья Пушкина
Вспомни обо мне.
 

 
За ним рекой текла толпа людская –
Рыданье, храп коней, ночной мороз…
Туман и ложь рассветом рассекая,
В последний путь народ поэта нес.
 
 
И распахнулись отчие просторы,
И замер люд в молитвенной мольбе,
Сплотившийся в невысказанном горе,
Под тихим песнопеньем на холме…
 
 
И вечно в сердце русского народа
Он свято жив светящейся строкой,
Ведущей по ступеням к небосводу,
Всё выше поднимая за собой.
 

 
Прикрываются детской невинностью,
А в ходу – тот же пряник и кнут.
Доброту называют наивностью,
А порок – не выводят на суд.
 

 
Ночь зовет на лунную дорогу
И с поэтом тихо говорит.
Тишина молитву шепчет Богу
И нелегкий путь благословит.
 
 
Чуть забрезжит в утреннем тумане –
Выйдет парус в дымчатой дали
И мечтой несбывшейся поманит
За собой на краешек земли.
 
 
Только там – сбываются желанья,
Только там – сомненье далеко,
Только там – ни горя, ни страданья,
И душе лететь легко-легко…
 

 
Погашены огни, дома устали,
На улицах давно уже темно.
Но одиноко в городском квартале
В ночи не гаснет яркое окно.
Не спит поэт, выравнивая строки,
На службе у крылатого пера,
И, веря в тайный замысел высокий,
Он сам горит и светит до утра.
 

 
Сломает любимые строчки,
Ему их ни капли не жаль,
Разложит на слоги до точки,
В глазах отражается сталь.
 
 
Стоит он у буквы на страже,
Сей чопорный, строгий мусьё…
Вот явится Пушкин и скажет:
– Не троньте «Тропинки» ее!
 

 
Душа поэта жаждет слова,
Ждет несравненной новизны
И вновь на жертвенность готова
В час сокровенной тишины.
В среду столичных лицемеров
Свела небесная звезда,
Но наказуем дар безмерный,
И вслед змеей кралась беда.
С сыновней нежностью, с любовью
Глядел в рязанские луга,
Но сердце истекало болью,
В душе не таяли снега.
– Круизы, деньги, жажда славы! –
Шипел завистник за спиной…
Нет! Он поэт родной державы,
Он болен русской стариной!
 

 
Поэту умирать совсем не страшно.
Судьба вела сквозь бури напролом,
За всю любовь – заплачено отважно,
За всё добро – отвечено добром.
 
 
И вечно длится нежный час прощальный,
Светла надежда в шелесте берез,
И в сердце – звуки музыки печальной,
И песни – отголоски первых грез,
 
 
Как русский огонек не гаснет в поле,
Когда рыдает вьюга за сто верст –
Не умирает слово, дух и воля
И вечное мерцанье дальних звезд.
 

 
В тени остался призрак Нотр-Дам,
О ней одной не молкнут разговоры –
Весь мир пленила стройная мадам,
Привычны ей ласкающие взоры.
 
 
Как женщина, таит в себе секрет –
Блестит в огнях изящной статуэткой,
То в красном затмевает звездный свет,
То в золоте сверкающей кокеткой.
 
 
Признания ей шепчут облака,
Она всегда прекраснее вчерашней.
Кто повидал – влюблен наверняка –
Париж в ногах у Эйфелевой башни!
 

 
С тобою идем по июньскому лугу,
Цветами и травами мир опьянен,
А солнце, смеясь, озаряет округу,
Сиреневый куст отпускает поклон.
 
 
К лицу и тебе голубая рубашка,
И мне – белоснежное платье вразлет.
И мы на лугу – василек и ромашка
На летней картинке, где счастье живет.
 

 
Переполняя ожиданье,
Вскипает пеной талый лед,
Трубя, в веселом ликованье
Причалил первый теплоход.
 
 
Толкают чьи-то чемоданы,
На трап спешим и мы с тобой.
А пристань в качке полупьяной,
С летящей песней над толпой.
 
 
Теснилась очередь гурьбою,
Но вот зажгли в каютах свет,
И теплоход, дымя трубою,
Волной прорезал пенный след.
 
 
Уж теплоход – за поворотом.
Забыла пристань про печаль.
Привыкла разлучать кого-то…
И мы с тревогой смотрим вдаль…
 

 
Благодарю за шум живой,
За неизменное цветенье,
За то, что в ураган и в зной
Найду спасительные тени.
 

 
Было лето в изумрудах,
Парусами облака,
Берег в солнечных запрудах,
В жизнь влюбленная река.
 
 
Уносило нас теченье
В легкой лодке золотой –
Быстролетное мгновенье
Под счастливою звездой…
 
 
Стынет лодка на причале,
Опрокинутое дно.
Смотрят зимние печали
В затемненное окно.
 

 
Впервые ты пришел на день рожденья –
Стеснялся и букета не принес,
Мне книгу Куприна вручил с волненьем,
Рассказывая что-то про гипноз.
Судьба ведет неведомою силой,
Ты подарил мне горы дивных роз.
Десятки лет зовешь меня красивой –
Наверное, подействовал гипноз…
 

 
Еще невзрачны северные дали,
Но в воздухе ликующе слышна –
Дыханьем почек, свежестью проталин,
Как с полотна художника – весна.
Угрюмые, уже бессильны тучи,
Зато как дети веселы ручьи,
На ветки шапки-гнезда нахлобучив,
Саврасова копируют грачи!
 

 
Ты услышишь меня, словно эхо в ночи.
Ты подумаешь: дождь по карнизу стучит.
Будут звуки тревожить и мучить во сне…
Как жестоко ты крикнул: «Забудь обо мне!»
 
 
Я простила… Но только нет воли моей
Изменить обещание звездных путей:
Не меня ты обидел, тебя не кляну…
Но в обиде судьба – долго помнит вину.
 

 
К нам весной из дальних странствий
Прилетают журавли,
Над жнивьем кружатся: «Здравствуй,
Широта родной земли!»
За небесной синей кромкой
Жаркий мир чужих красот,
Но милее всех сторонка,
Где родное поле ждет.
 

 
Мне снится опять островок с берегами,
С рекой неразлучный влюбленный причал,
Где легкая лодка плыла облаками,
Бежала тропинка – начало начал.
 
 
Теперь поседевшие заросли ивы,
Где иволга песней встречала, звеня,
И в трещинах лодка, забитая илом,
Уже не узнала тебя и меня.
 
 
Пусть в радости лета есть нотка печали,
Веселая смена идет по лугам:
Две новые лодки на старом причале,
Под вечер прижавшись, верны берегам.
 

 
За хрустальным окном фиолетом
Растворяется даль бирюзы,
Очарованы призрачным светом,
Быстрый бег замедляют часы.
Ждешь меня во дворе у беседки,
И тихонько поет снегопад,
Колыбельную слушают ветки,
В белый сон погружается сад.
Предвечернее тает мгновенье,
Околдованы сказкой зимы,
В замирающий миг откровенья
В синих сумерках таем и мы.
 

 
Повторяет кривлянием наши движенья
И не выдаст ни звуком себя в тишине,
Расплывется, где ярких огней окруженье,
А совсем исчезает, скрываясь во тьме.
 
 
Ну за что вездесущее нам наказанье –
Пятна черных теней в наши светлые дни?
Забываем, что тень – тоже наше созданье.
Всем, родившись на свет, – отражаться в тени.
 
 
И напрасно высказывать наши протесты,
На засов не закрыть перед нею дверей.
«Ладно, Тень, оставайся, но знай свое место!» –
Скажем ей… И не будем бояться теней.
 

 
Застывший бисер февраля
Украсил дремлющие ели.
Снегами белыми пыля,
Еще баюкают метели.
 
 
В ночной бессоннице мороз
Творит хрустальные узоры,
Им вопреки бутоны роз
В рассветный час открыли взоры…
 
 
Зажгли на мамином окне
Зари румяной отраженье,
Оповещая о весне
Дыханьем раннего цветенья.
 

 
И в жизни – черно-белые квадраты,
Всё так же, как на шахматной доске:
Выигрывают стойкие солдаты,
Рискуя у судьбы на волоске.
 
 
Спасает ненадолго рокировка,
На короля задуман компромат,
Роль королевы – выкрутиться ловко,
И пешка намечает грозный мат.
 
 
Показывают удаль офицеры,
Решается король на робкий шаг,
Конь, в одиночку продвигаясь к цели,
Нежданно объявляет первый шах.
 
 
По правилам играют все фигуры,
Случайный ход – трагический урок.
И в жизни – стратегические туры.
И по доске не ходит сам Игрок.
 

 
Закаленный на морозе,
По весне шиповник рад
Рассказать, что нежной розе
Близок он, как сводный брат.
 
 
Обращается к прохожим,
Раскрывая все цветки:
– Посмотрите, мы похожи –
Розой дышат лепестки!
 

 
Море россыпью жемчужной
Катит волны предо мной,
И шумит раскатом дружно
Отступающий прибой.
 
 
Неустанная работа,
Свыше данная волнам:
Будто молят за кого-то,
Помнят всех по именам.
 

 
Если черные над морем
Грозны тучи в небесах –
Не усну в ночном дозоре
В старой башне на часах.
Если бурный вал прибоя
Станет гибелью грозить –
Буду верой и мольбою
В злую ночь тебя хранить.
 

 
Живописно природное зодчество,
Снежный блеск недоступных вершин.
Незнакомо горам одиночество,
Величавым в сединах вершин.
 
 
С ними море и небо бескрайнее,
Эхо вечности – гимн красоте.
Горы знают далекое тайное,
Достижимое лишь в высоте.
 

 
Дружат с тенью отвесные скалы,
Потеряв счет бегущих времен,
Угрожают долинам обвалы,
Чужаков не пуская в каньон.
 
 
Сон озерный… Туманное диво…
Отраженье таинственных вод…
Тень на беркута смотрит ревниво,
На рискованно-дерзкий полет.