Павел Губин

Губин Павел Александрович родился в 1971 году в городе Харькове (Украинская ССР, ныне Украина). С 1993 года проживает в городе Нью-Йорке, США. Член Нью-Йоркского литературного клуба и Пушкинского общества Америки, кандидат в члены Интернационального Союза писателей. Писать стихи начал от сильного потрясения в результате взрыва газового бойлера в апреле 2017 года.

Печатался в альманахах «Антология русской поэзии», в альманахах «Наследие», «СовременникЪ», в коллективных сборниках поэзии и литературных журналах как в России, так и в США. Лауреат международной премии А. Грина II степени за 2020 год. Отдает предпочтение жанрам философской и лирической поэзии. Своим творчеством старается способствовать укреплению мира на земле, сближению народов и культур, разрушению навязанных стереотипов.

Осенний стриптиз

 
Вот и осень. Наступают холода.
В небе клином пролетают журавли.
Цвет меняет и журчащая вода,
А листва ковром ложится вдоль земли.
 
 
Лист, застенчиво срываясь, не спеша
Обнажая ветви, в воздухе завис.
Дева-Осень, вся собою хороша,
Нам осенний демонстрирует стриптиз.
 
 
Словно летней утомлённая жарой,
Заменив сперва листвы своей цвета,
Дева-Осень оголяется порой…
В наготе её своя есть красота!
 
 
Не вульгарной это девушки каприз!
Это было, есть – и будет так всегда:
Листья с веток опадают сверху вниз,
Чтоб деревья не замёрзли в холода.
 

Осенние воспоминания

 
В разгаре золотая осень.
Наводят много разных дум
Деревья жёлтые меж сосен,
А на часах всего лишь восемь,
Но я задумчив и угрюм.
 
 
Блуждая в парке по соседству,
Случайно вспомнил за ходьбой
Своё безоблачное детство,
Оставленное мне в наследство
Родителями и судьбой.
 
 
Сейчас мне помнится едва ли,
Как в выходные всей семьёй
Мы в парке Горького гуляли,
Осенним воздухом дышали
С туманом лёгким над землёй.
 
 
Вот я сквозь памяти туманы,
Бродя по листьям вдоль аллей,
Кладу в раздутые карманы
Подобранные мной каштаны
И жмени спелых желудей.
 
 
По ходу листья под ногами
Собрав в изысканный букет,
Дарю с улыбкой своей маме,
С любвеобильными словами,
Услышанными мной в ответ.
 
 
Да, было время золотое!
От мыслей кругом голова.
Пытаюсь мамин голос вспомнить,
Чтобы себе его напомнить,
Но плохо слышатся слова.
 
 
Сейчас мне далеко за сорок,
Уже почти что пятьдесят.
Но если б знали вы, как дорог
Тот каждый день и мамин творог,
Что ел я сорок лет назад.
 
 
Промчались годы-ураганы,
И мамы уж давно как нет.
В Нью-Йорке не растут каштаны,
Чтоб запихать в свои карманы,
Но листьев я собрал букет.
 

Бунт деревьев

 
От жёлто-пламенной листвы
Пылает день особо ярко,
А свод небесной синевы
Накрыл собой просторы парка.
 
 
Лесные воинские части
Все были как один зелёны!
Но к зимней перемене власти
Давить вдруг стали им погоны.
 
 
Назрел среди деревьев бунт:
Одним зелёный цвет не в моду,
Другим наскучил скудный грунт,
А третьим – всласть винить погоду.
 
 
Сменив лесную униформу
На ярко-красочный наряд,
Деревья, проведя реформу,
Решили выйти на парад.
 
 
Покрасоваться перед боем,
Блеснув, померкнуть до весны.
Все как один! И только хвои
Остались зелени верны.
 

Знакомьтесь, чемпион по перелётам!

 
Гнездясь на канадских полянках
Арктических мёрзлых широт,
Где тундры промёрзлость и лёд,
Живёт бурокрылая ржанка^[1]
И гнёзда в траве свои вьёт.
 
 
У этой выносливой птицы,
Едящей рачков и креветок,
Почти не слетающей с веток,
Есть много чему поучиться.
 
 
В Аляске они повсеместны,
Их много в Канаде живёт,
А в мире ведь ржанки известны
За самый большой перелёт!
 
 
К зимовке готовятся зверики —
Тепла и уюта хотят!
А ржанки к Южной Америке
Каждую осень летят.
 
 
Взлетая на юг без оглядки,
Находчивы, стойки и смелы,
Летят без единой посадки
К пределам Венесуэлы.
 
 
Летят к колумбийским полянам
В потоке стремительных ветров —
Три тысячи девятьсот километров
Над самым лихим океаном.
 
 
Летят бурокрылые ржанки,
Гусей переплюнув и уток,
Туда, где для них благодать,
Где с кормом проблем не видать.
 
 
Летят бурокрылые ржанки…
Им должное надо отдать:
Почти на голодный желудок
Летят целых четверо суток,
Чтоб только перезимовать.
 

В Пенсильвании лесистой

 
В Пенсильвании лесистой горный воздух очень чистый.
Посетив её однажды, приезжаем до сих пор
Утолить пейзажей жажду и пожить вблизи озёр
В домиках на склонах гор.
 
 
Живописные просторы, красно-жёлтые холмы,
Отражённые в озёрах горы, лебеди и мы.
Наш домишко деревянный воплощал собой уют.
И поэтому не странно, что нам полюбилось тут.
 
 
Помню, вечер был прекрасный. Вышел подышать во двор;
С неба полумесяц ясный освещал ночной простор.
Мягкая была погода, но сгущались облака.
И в такое время года дождь накрапывал слегка.
 
 
У домашнего порога бились капли о навес,
И манила вдаль дорога воплощением чудес.
Так, борясь со своей ленью, под осенний плач небес,
Повидать семью оленью я побрёл в ближайший лес.
 
 
Встречи с ними тут не редки, если зверя не спугнуть.
Как петух, крадясь к наседке, пробираясь через ветки,
Свой прокладывал я путь.
В лес ночной свернув с дороги, перелазя через куст,
Осторожно ставил ноги, чтоб не вызвать веток хруст.
 
 
В час, когда уснули птицы, лес не дремлет и не спит,
Совам в дуплах не сидится, на ветвях сова сидит.
Бдит, высматривая мелких вездесущих грызунов.
Берегитесь ночью, белки, этих очень хищных сов!
 
 
Меж дубами и ракитой, светом месяца залитой,
Я заметил чью-то тень: «Неужели то олень?»
Померещилось, наверно, – слишком тусклый падал свет.
Показалось или нет? Сердце радостно забилось…
 
 
Там, под дубом, притаился оленихи силуэт,
Чьи глаза в ночи искрились, отражая лунный свет.
Словно статуя литая, в темноту к себе маня,
Взор свой пристальный кидая, не сводила глаз с меня.
 
 
И глазам своим не веря, что сумел её узреть,
Я решил поближе зверя, подобравшись, разглядеть:
Величав и неподвижен средь опавших желудей,
Не страшась живых людей, силой любопытства движим —
На меня смотрел олень…
 
 
Я стоял пред ним как пень, рот раскрыв от изумленья.
Вот она – краса оленья!
Метров десять между нами. Нет, не передать словами
Это радостное чувство и пером не описать.
Это так же, как искусство, нужно лично испытать!
 

«Невозможно вместить полноту впечатлений…»

 
Невозможно вместить полноту впечатлений,
В тесных строчках катренов вещая рассказ.
Если б вы поглядели вблизи на оленей,
Проникая в глубины их ласковых глаз,
То смогли бы меня, без сомненья, понять…
 
 
Я не мог для детишек его не заснять:
«Вот порадую дочь и меньшого сынишку!»
Но как только я начал оленя снимать,
Как раздался щелчок и сработала вспышка…
Вероятно, её испугался трусишка:
Он вскочил на дыбы, кверху ноги поднял,
Оземь стукнув копытами, в лес убежал.
 
 
Как речная вода, наше время течёт,
И по-прежнему ночью сменяется день…
Так бывает, что в лес страшной силой влечёт,
В лес, куда я ходил, превзойдя свою лень,
Где бродил меж дубов, где ракита растёт…
И, кто знает, возможно, меня снова ждёт
Под деревьями тот пенсильванский олень.
 

Виктор Дроздов

Дроздов Виктор Иванович родился в 1958 году в Днепропетровской области. Окончил ХВВКИУ им. Н. И. Крылова. Служил на космодроме Байконур, подполковник запаса. Ветеран труда.

Член ИСП, стихи пишет с 1996 года. Издал сборники стихов «Между делом» (2016), «Мы вернемся» (2017), «Разогнутая дуга» (2018), «И в свете моих забот…» (2019), «Спасибо вам, ветераны…» и «Я бы жизнь эту прожил не раз…» (2020). Неоднократно издавался в журналах «Звонница», «Российский колокол», «СовременникЪ», в различных тематических выпусках альманахов. Стихи носят разноплановый характер – юмор, лирика, патриотическая и военная тема, размышления о людях, их поступках.

Проживает в Белгороде.

Яркий солнечный луч…

 
Яркий солнечный луч,
Мам родных голосок.
Облака вместо туч,
Все обиды в песок.
Крик шумливых ватаг,
Из ромашек букет
И прощальный звонок —
Это детства привет.
 
 
Среди юных берез
И дрожащих осин
Ночь – и снова рассвет.
Хорошо молодым!
И срывалась звезда,
Мечты нам подаря
И желанье любви.
И вокруг алтари.
 
 
Так прекрасен закат!
Средний возраст уже
Нам махает рукой,
Еще песни в душе.
Сердце ритмы стучит,
Нет знакомых врачей,
Но тревожат в ночи
Боли наших детей.
 
 
Еще так ты любим,
Еще хочешь любить,
И порой бес в ребро,
Но так хочется жить.
Тот, кому пятьдесят, —
Кладезь мудрости с ним.
Виной все же висят
Долг семьи и страны.
 
 
Но подходит порог,
Где встречают печаль,
И прогонит прочь боль
Голос славных внучат.
Придут те, кто ушел,
К нам нежданно во сне.
Все нежнее любовь
Рукой по седине.
 

2015 г.

Лист

 
Сверху вниз пожелтевший
лист.
Отшумел летний срок он —
жизнь.
Там внизу, их таких…
разлеглись.
Каждый снова хотел бы
ввысь.
 
 
И пусть был его путь
неказист.
Но душою он всегда был
чист.
Серебрист был, душист
и тенист.
Все шумел и шумел —
голосист.
 
 
Но своё, видно, все же
отвис.
Жалко только, что ветер
быстр.
Час пришел. Даже кто
бархатист —
Все с верхушек спускаются
вниз.
 

2004 г.

Шлепают капли по лужам

 
Шлепают капли по лужам.
День серый бредет не спеша.
Сдается, что больше не нужен,
И вроде застыла душа.
 
 
Думы о прошлом все кружат
В сомнениях, а так ли жил,
И, может быть, прожил хуже,
Чем должен был ты прожить!
 
 
Мысль бьется – критик разбужен
В линялых за годы глазах.
Жара глубоко в них и стужа,
Невзгоды и радость в слезах.
 
 
А руки в морщинах сжаты,
Участники трудных лет.
Тяжелый вздох человека:
Оставил ли в жизни след?
 
 
Но внук разогнал сомненья,
С любовью глядя в глаза:
«Дедуля, меняй настроенье,
Ведь нам без тебя нельзя.
 
 
Гони прочь печальные грезы,
С чего ты такой самоед?»
Во взгляде мелькнули слезы…
И нежно поправил плед.
 

2014 г.

Хорошо быть пожилым…

 
Как хорошо быть пожилым!
Не толстым быть и не худым.
Нам ни к чему теперь экстрим,
Мы кладезь мудрости храним.
 
 
Не так уж старость мы журим,
Чтоб соблюдать во всем режим.
Уж нет сомнений, кто любим,
Терзанья в стра́сти избежим.
 
 
Нам не сгореть в работе в дым,
И что жалеть, раз стал седым.
Дорогу вверх другим дадим,
Пускай пробьется юный сын.
 
 
Их опыт с нашим несравним.
А быт наш назван обжитым.
Мы не спешим, мы не дрожим.
Размеренность. Куда к нам им!
 
 
Но иной раз, как день погожий,
Мы полки памяти разложим,
Жизнь вспоминая, пожурим:
«Как здо́рово быть молодым!»
 

2003 г.

Поздняя осень

 
Промозглый угрюмый вечер.
За углом подвывает ветер.
Стылыми гибкими пальцами
Под курточку мне забирается.
 
 
Заставляет комочком сжаться,
В шарф шерстяной замотаться.
Поздняя осень. Что злиться,
Страдать, хандрить и кукситься!
 
 
Лишь начало недели, вторник.
Но небо с утра недовольно
Плачет. И в рыданьях упорно
Вызывает жалость невольно.
 
 
А в доме моем тепло и уютно.
Пахнет пирог вкусно на кухне.
Разговор: «Снег ляжет ли скоро?»
Я вздремну под нелепые споры.
 
 
Оживленное дня обсуждение
Близко́ к своему завершению.
Буря за окнами медленно тает.
Из будки собака робко залает.
 
 
Что говорить – настоящая осень!
Накроет поля белая проседь.
А я, разомлев в теплой постели,
Уже засыпая, жду воя метели.
 

2002 г.