3

– Черт подери, больно-то как! Тори, полегче нельзя?

– Ишь, неженка… Измельчали мужики, от простой царапины визг на весь лес. Потерпишь.

– Но очень больно! Ты садистка!

– Я только начала, дорогой, а еще нужно вынуть пулю и прочистить рану. Ну, что снова не так?

– А без этого никак нельзя?

– Отчего же, можно. Помоги мне выкопать яму.

– Зачем?

– Так ведь похоронить тебя надо будет, когда помрешь. Или ты предпочитаешь стать кормом для зверей и насекомых? Давай, помогай, не одной же мне копать. Яма для тебя, вот ты, пока жив, и поработай для себя. – Смотри, хорошее местечко…

– А ты умеешь убедить.

– Как же иначе.

Мы устроились очень даже неплохо – после того как упали на землю, сорвавшись с лиан, перенесших нас через пропасть. Я тогда нехило стукнулась ребрами и вывихнула плечо, а Эд потерял сознание. Но не потеряли рюкзаки, а значит, наши шансы выжить все еще высоки. Я сама вправила себе вывих – старинным, варварским способом и, отдохнув, теперь занялась царапинами Эда. И вот такая мне благодарность – тот визжит и бледнеет, как девчонка. Главное, мы все-таки нашли подходящее место для ночлега – небольшой водопад, а за ним – пещерка. Пришлось, правда, прикончить какую-то полосатую гадину, жившую там, но это уже мелочи. Мы помылись, я достала инструменты и собираюсь его починить, а этот трус сопротивляется медицине, как дикарь.

– Что за штука у тебя в руках? – спрашивает любопытный журналист.

– Вот эта? С блестящей головкой? Зонд. Я введу его в рану, чтобы определить, где находится пуля и не распалась ли она на части, а потом разрежу кожу, ткани, выну ее и почищу рану. А затем все зашью и введу тебе антибиотик. Надеюсь, ты родился под счастливой звездой и воспаление не начнется, потому что антибиотиков у нас маловато. Собственно, рана пустяковая, и условия для работы у меня более-менее, иной раз приходилось делать гораздо более сложные операции в условиях гораздо худших, и кое-кто из пациентов все же выживал. Еще вопросы?

– А по-другому нельзя?

– Можно. Лопатка у нас маленькая, но грунт здесь мягкий, так что если сейчас начнешь рыть яму, то…

– Я не о том.

– А я как раз об этом. Ты что, мешком ударенный? Пойми простую вещь: в здешнем климате, в таком нездоровом месте, как джунгли, любая царапина может стать причиной смерти. А уж такое ранение – тем более. Не дрожи, я сделаю тебе укол обезболивающего.

Эд покорно укладывается на простыню, которую я расстелила на полу пещеры. Солнце освещает наше убежище сквозь поток водопада, и нужно ловить момент – кто знает, сколько продлится такое естественное освещение моей операционной.

– Не дергайся, если не хочешь, чтобы я тебя случайно зарезала. И предупреждаю: вздумаешь кричать, стукну тебя по голове.

– А клятва Гиппократа?

– Я должна сохранить тебе жизнь, так что подобные меры приемлемы.

Пуля засела не очень глубоко, а калибр небольшой, что само по себе странно. Никогда бы не подумала, что здешние миротворцы пользуются револьверами. Хотя все может быть, оружейных магазинов здесь нет, пользуются тем, что достанут. По крайней мере, пока я допускаю такую версию, а там поглядим. Ну вот, Эд все-таки потерял сознание. Бедный мальчик, такой цивилизованный… Ничего, это пройдет.

– Все?

– Ага. Как себя чувствуешь?

– Так, словно меня резали ножом.

Я устраиваю его удобнее и ввожу антибиотик. Хорошо, что есть какой-то запас, хватит на несколько дней, а там, надеюсь, организм парня справится сам. Пока побудем на месте, тут, во всяком случае, есть вода.

– Тори…

– Чего тебе?

– Спасибо.

– Не за что. Это мой долг.

– Ты спасла меня… там.

– Я сама себя спасла. Ты же привел по моим следам незнамо кого! Что я должна была делать? Эд, вот чем ты думал, скажи мне. Объявил себя знатоком местных особенностей – так чего тебя понесло в джунгли? Вроде ведь хотел вернуться в самолет.

– Я и вернулся. Ну, почти вернулся… Знаешь, я был ужасно зол на тебя и неприятно удивлен твоим поступком. Мне казалось, ты… необычная женщина. И когда ты заявила, что собираешься идти одна, я сначала не поверил, а потом это меня возмутило. Понимаешь, поскольку так все случилось и мы все вместе оказались в том самолете, я считал, что мы и должны держаться все вместе. А ты… Да я просто ушам своим не поверил! Мы там сидели, строили планы, а ты, оказывается, имела свой собственный план. Когда ты развернулась и исчезла, я пошел к самолету и всю дорогу злился на тебя. Но все-таки решил сначала осмотреться, сделал круг и приблизился к самолету с другой стороны. А там уже были те люди, в камуфляжной форме, но не солдаты. Я подумал, что это либо повстанцы-террористы, либо люди наркокартеля. Раздался выстрел, потом женский крик. Я бросился бежать, но меня заметили и подняли стрельбу. Я думал, что уже оторвался от них, как вдруг кто-то прыгнул на меня сверху. С дерева, что ли? Он замахнулся ножом, но я уклонился, а потом ударил его, и тип упал. Может, я убил его – не знаю. Они все невысокие и не очень сильны. Я надеялся, что смогу убежать, ломанулся в джунгли. А потом заметил, где шла ты, пробивая дорогу, и мне показалось, что это хорошая мысль – идти твоей тропой, потому что я решил догнать тебя. Я ведь сразу и не понял, что ранен… Черт, ты была права, а я оказался дураком. Послушал бы тебя – остался бы цел.

– Ты и так почти цел. Как думаешь, кто за тобой охотился?

– Не знаю. Может, и правда наркокартель?

Может, и наркокартель. Или террористы, кто знает. Я пока не стану делиться своими догадками. И так уже прокололась, дав понять, что у меня есть определенный опыт и навыки. Устроили, значит, стрельбу? А почему я ее не слышала? Собственно, если калибр оружия был небольшой, вокруг меня орали джунгли, а отошла я уже порядочно… Ладно, пока объяснение принимается. А вот насчет остального еще подумаю. Возможно, все было так, как говорит Эд, а может, он сплел мне первую попавшуюся сказочку, которая пришла в голову. Я сначала должна поразмыслить.

– Есть будешь?

– Нет.

– А придется.

– Тогда зачем спросила?

– Просто так, из вежливости.

Эдвард не находится с ответом, а я достаю из его сумки сэндвичи. Их надо съесть первым делом, пока не испортились. Еще пищевого отравления нам не хватало.

– Интересно, ее можно пить? – Эд оборачивается на поток водопада.

– Полагаю, если прокипятить, то вполне.

– А зачем ты разжигаешь костер?

– Собираюсь стерилизовать инструменты, чтобы снова были готовы к употреблению. Вот случится еще что-то, я открою контейнер и воспользуюсь ими, не надо тратить время на стерилизацию. Иногда судьбу живого организма решают минуты, а то и секунды.

– Лучше бы в них не было больше надобности.

– Согласна. Но я всегда предполагаю худшее.

У нашей пещеры один существенный недостаток: из-за шума воды мы не слышим, что творится снаружи. С другой стороны, пещера не видна из джунглей, нас можно обнаружить, только если знаешь, что она здесь есть. Я на нее наткнулась совершенно случайно. Конечно, надежда на то, что совсем никто о ней не знает, весьма призрачная, если нашла я, мог найти и кто-то другой, но нам все равно больше некуда деваться, потому что скоро станет совсем темно.

Я заканчиваю возиться с инструментами и прячу контейнер в рюкзак. Их мне подарила тетя Роза, когда я поступила в университет. Она ужасно мной гордилась – как же, столько усилий на меня потратила, и оказалось, не зря!

– Почему у тебя такая странная фамилия – Величко? Ты русская?

– Ну да, наверное, русская.

– Ты точно не знаешь? Как такое возможно?

– Ну, если не в курсе, кто твой отец…

– А имя? Тори – это Виктория?

– Виктория, да. На родине я была Викой, здесь стала Тори.

– А куда ты летела?

– Идиотский вопрос, ты не находишь? Самолет следовал в Ла-Пас, ты тоже летел туда, как и остальные. Это же не автобус, промежуточных остановок нет.

– Вообще-то я не о том. Зачем тебе нужно было в Ла-Пас?

– Работать в тамошнем консульстве, потом – в госпитале при миссии ООН.

– В Африке ты тоже так работала?

– Почти так. Эд, ты переполнен вопросами.

– Извини. Я журналист, интересоваться миром – моя работа.

Я думала, интересоваться миром – естественное состояние человека, но для некоторых это работа. Есть работа – интересуются миром, нет – жуют жвачку. Я мало понимаю янки, хотя и прожила среди них большой кусок жизни. Они были мне чужими, и я была среди них чужая, так и осталось.

С первой минуты, как только мы с тетей Розой сошли с трапа самолета, я чувствовала себя чужой на их земле. Их улыбки, манера говорить, их чистенькие бумажные домики с обязательными газонами и постоянные судебные иски друг к другу – все это раздражало меня ужасно. Я не смогла ассимилироваться среди них. Просто не захотела. Именно потому и занимаюсь тем, чем занимаюсь, а не врачую локти и коленки, ушибленные при игре в гольф. Все эти шумные, уверенные в своей богоизбранности цивилизованные граждане… Короче, мне лучше без них. Не потому, что они плохие – просто слишком другие. Или я слишком другая.

– И как давно ты в Штатах?

– Давно, лет двадцать уже, наверное. Еще вопросы?

– Много вопросов. Ты интересуешь меня, Тори Величко. Меня всегда интересовали сумасшедшие, как ты, женщины. Надо ж до такого додуматься – прыгнуть с обрыва, ухватившись за лианы!

– Ты прыгал вместе со мной. Забыл?

– Как я только согласился на это, до сих пор не могу понять.

– Пришлось согласиться. Что нам еще оставалось?

– Ты права. Давай спать, что ли? Уже темно. Иди сюда. Не бойся, я не стану к тебе приставать.

– У тебя завышена самооценка. Надеюсь, плечо твое поболит.

– Уже болит, но это дела не меняет. Никакой радости – сидеть в темноте поодиночке.

– Боишься темноты?

– Иди ко мне.

Я на ощупь нахожу его и устраиваюсь рядом. Еще днем я принесла сюда кучу папоротниковых веток, и хотя они примялись, а все ж не на голой земле спать. Тут влажно и довольно прохладно, и это хорошо для раны Эда, а вдвоем не замерзнем.

– Ты меня не убьешь, если я тебя обниму?

Дудки, так дело не пойдет!

– Не убью, но пинка дам. Не люблю, когда ко мне кто-то прикасается.

– Почему?

– Не о чем говорить, не люблю, и все.

– Я обниму тебя по-дружески. Не толкайся, мне же больно! Тори, пожалуйста… не будь такая. Ну ладно, признаюсь – да, я боюсь темноты. Довольна? Никто об этом не знал, я считал, что…

– Прекрати истерику. Надо было сразу сказать, а не строить из себя непобедимого мачо. Ох уж мне ваша уверенность, что иметь фобии стыдно и недостойно настоящего мужчины… Все вы просто идиоты!

– Это диагноз?

– Да.

– Теперь я могу обнять тебя?

– Да, черт тебя подери!

– Не сердись…

– Повторяю: терпеть не могу, когда до меня дотрагиваются. Такая у меня фобия.

– Когда-нибудь мы будем смеяться, вспоминая сегодняшнюю ночь.

– Если у нас будет это «когда-нибудь».

– Будет. Я…

– Тихо! Ты слышишь?

– Нет. Там никого нет.

– Безответственное заявление.

Там полно всего. Там сейчас ползают змеи и ходят на мягких смертоносных лапах большие хищные коты, там летают летучие мыши, и прикосновение любой из них опасней укуса змеи, потому что они переносят страшные болезни. Там… Собственно, я также не уверена, что нас оставили в покое парни, которые охотились за нами днем. Нет, конечно, именно те нам уже ничего не сделают, разве что явятся взывать к нашей совести в виде призраков, что маловероятно, а вот их коллеги… Интересно, где сейчас наши спутники – Брекстоны и Хиксли? И кто же все-таки виноват, что мы оказались в таком дерьме?

– Тори…

– Тихо. Там кто-то есть.

Я умею слушать тишину. Потому что долго жила в джунглях и научилась распознавать звуки. Те джунгли тоже были не мед, хуже этих. Там были болота, пиявки, лихорадки и змеи, а на равнинах водились львы. Там постоянно случались разные гадкие вещи, там… В общем, Африка мне тоже чужая, и я рассталась с ней без малейших моральных судорог. Даст бог, никогда больше не свидимся. Я хочу покоя.

Кто-то осторожно ходит вокруг. Я слышу мягкие крадущиеся шаги, и мне страшно. Кто бы там ни был, не с добром он ходит. С чего бы хорошему человеку шляться среди ночи в джунглях? Очень надеюсь, там не человек, а пума пришла напиться после удачной охоты. Это был бы идеальный вариант.

Эд прижимает меня к себе, словно хочет защитить. Нет, парень, я не знаю ни одного мужчину, способного защитить женщину. Ваше племя измельчало, перевелось на хрен собачий, и сей печальный факт большими буквами высечен на скрижалях моего представления о мире. Ничего не поделаешь, такая вот ассимиляция.

– Пойду и посмотрю, что там.

– Я сам.

– Ты ранен, и я запрещаю тебе двигаться. Или ты все-таки хочешь получить воспаление? Что тогда мне с тобой делать здесь? Лежи и не смей подниматься!

Встав, я на ощупь двигаюсь вдоль стены. Каскад шумит, вода плещется так мирно… Но я не усну, пока не узнаю, кого там черти носят. Темень такая, что я вся превратилась в слух. Рукоять пистолета, сжатая моей ладонью, скоро расплавится, так нагрелась. Эду незачем знать, что я вооружена, да и стрелять, надеюсь, не придется – скорее всего позади потока и правда просто абсолютно сытая пума.