5

Они, наверное, столкнулись на лестнице, потому что вошли вместе. Светка просто сияет своими симпатичными ямочками, и я очень довольна. Если он не полный дурак, он обратит внимание и на ее каштановые кудри, хорошенькие округлые ручки и прочие несомненные достоинства. Не понимаю, что она нашла в этом наманикюренном умнике. Он, конечно, очень даже ничего, но какой-то… домашний, что ли? Не знаю, не мой тип.

Он вежливо помогает ей снять плащ, и по тому, как он касается ее руки, я понимаю, что Светкины усилия не пропадут зря. Да пусть только попробует не полюбить ее, я ему тогда… что-то отрежу.

И тут на сцене появляется Макс. Сказать, что Его Величество недоволен, – это ничего не сказать. Нет, после того как он всю ночь продрых на перинке у моей кровати, он разъярен фактом появления в его ареале еще одного самца. Свету он, как видно, тоже причисляет к своему прайду. Итак, Макс настроен нешуточно, хотя до сих пор не проронил ни звука. Ему это ни к чему. Выражение его мордочки… В прошлой жизни он был египетским жрецом – никак не меньше. И Виталий Петрович сейчас на собственных отглаженных штанах узнает, что такое гнев Макса. Надо что-то делать, и я беру на вооружение грубую лесть. Это срабатывает с любой особью мужского пола. Скажи, что никого красивее его на свете нет, что он умнее Эйнштейна и настоящий половой гигант – и делай с ним потом, что хочешь, он уже на крючке. Мужчины любят тешить свои иллюзии. И Макс – не исключение. Выслушав мои дифирамбы и приняв их как должное, он с гордым видом возвратился в комнату. Он победил, все это понимают. И он знает, что мы знаем.

– Я подумать не мог, что такое может быть! – К чему эти восторги? Коты мало чем отличаются от людей. – Он как будто бы все понял!

– Нет, Виталик, не «как будто», а просто – все понял. Он очень умный, этот Макс. Я же тебе говорила! – Светка просто цветет рядом с ним. Это хорошо.

– Ну, я думал… Это же, в конце концов, не собака!

Он просто невозможен. Или он считает Макса глупее какого-то ничтожного лающего клубка шерсти? Это неслыханное безобразие!

– Виталий Петрович, вы когда-нибудь видели, как собака бежит за автомобилем и бешено лает на его колеса? И часто во время этой процедуры гибнет?

– Да, и не раз, но…

– А вам приходилось застать кота за таким идиотским занятием?

– Господи, конечно нет! – Он обессиленно хохочет. – Вы меня убедили. Коты умнее. Нет, Света, ты представь только эту картину: кот бежит за автомобилем…

Они смеются уже вдвоем. Мы вместе идем на кухню, где я сварила кофе и какой-то суп. Светка же хотела пообедать. А я не хочу ни кофе, ни супа. Поэтому я оставляю их и закрываюсь в спальне. Перед их приходом я как раз читала бумаги, которые были в Светином сейфе – или еще где-нибудь. Я почти все просмотрела, но до главного не дошла. Ничего, время пока терпит.

После вчерашнего фильма я долго не могла привести в порядок свои мысли. А еще я боялась, что Света обратит внимание на мое состояние. Мне многого стоило не показать свое волнение. Она ничего не заметила. Интересно, о чем они там говорят? Если прошмыгнуть в ванную, можно услышать. Это, конечно, не очень красиво с моей стороны, да черт с ним. Может, услышу интересные подробности о своей персоне. Если их отношения только начинаются, им нужна тема для разговора о предметах, которые волновали бы их обоих. Поэтому я тихонько иду в ванную и закрываю за собой дверь. Ну, так и есть, очень хорошо слышно.

– …Так ты тоже заметил? – Светланин голос.

– Да, неуловимый акцент, ничего такого, что привлекало бы внимание. Но он есть.

– Я пыталась найти в литературе описание чего-то похожего, но безуспешно. С другой стороны, было мало времени. Но ничего подобного я не нашла.

– Может, тот фокус с ножом – просто случайность? – Идиот, ты же сам в это не веришь.

– Нет, я уверена, что нет. Ее рука вспомнила то, что не вспомнила голова. Память тела более надежная штука.

– Вывод?

– Это не та амнезия, какая бывает при травмах. Или нет. Не так. Я уже совсем запуталась. Она стала совсем другой. Видишь, сварила суп? Раньше она не стала бы этого делать даже под страхом смертной казни. Она терпеть не могла готовить, в детстве бабушка немного перестаралась с ее обучением. И еще многое другое, я не могу так объяснить, это надо чувствовать. Виталик, мы должны как-то помочь ей. С ней произошло что-то ужасное – еще раньше, до нашего с ней знакомства. Она так кричала во сне! Словно ее пытали. Это ужас какой-то. Я уверена, что это не просто сны. Это ее память рвется наружу.

– Светик, это из области фантастики. Вы знакомы четыре года, и все это время она была просто обычной женщиной. И вдруг такая резкая перемена! Нет еще такой технологии контроля сознания, чтобы заставить человека забыть настолько важные вещи. Эксперименты проводились, конечно. Многие тянули руки. Но только тайно, а когда ЦРУ попалось на горячем, ты помнишь, что было? Ну, тот скандал, шесть лет назад? Какие головы полетели, их президенту пришлось уйти в отставку. Я тогда проходил интернатуру в Нью-Йорке, поэтому все отлично помню. Но Юля здесь при чем? Нет, должно быть другое объяснение.

– Я другого не вижу. Кто-то заставил ее о чем-то забыть. Наверное, это случилось в Париже, четыре года назад. А теперь вследствие травмы воспоминания возвращаются.

У Светки есть-таки голова на плечах.

– Но зачем? Не понимаю. Она же не политик, не влиятельная фигура. Она просто модельер. Талантливый модельер, но это ничего не меняет. Нет, невозможно.

– Почему невозможно? У нее собственный дом моды, а ты не думал, откуда у сироты взялись на это деньги? А я помню громкие процессы над торговцами людьми. Девушек вывозили из страны под видом манекенщиц по заказу подставных агентств. Сколько народу специализировалось в этом грязном бизнесе?

– Ты считаешь, что Юля имела к этому отношение? Но это же ужасно!

Да, парень, это кошмар. И пусть лучше память никогда не вернется ко мне, если я должна такое о себе вспомнить.

– Непосредственно – конечно, нет. Зная ее, мне тяжело в это поверить. Но за ее спиной могли стоять определенные люди… Талантливая девочка без малейшей надежды как-то пробиться в жизни, в нашей стране это невозможно, сам ведь знаешь. И люди, которые предлагают деньги. Она могла случайно узнать о тех делах, которые проворачиваются за ее спиной. Вот и все.

Милая, хорошая Светка! Пусть это будет так, как ты говоришь. Иначе я не смогу жить. Если только я сознательно делала такие жуткие вещи, то… Нет. Нет!

– А она не говорила, откуда у нее стартовый капитал?

Да, меня, кстати, тоже интересует этот вопрос!

– Согласно документам, она получила банковский кредит. Все законно, кроме одного: ты же знаешь, что в нашей стране она просто не могла его получить. У нас не дают таких кредитов обычным гражданам. Никого не интересует развитие – только сиюминутная выгода. Да что тут говорить, это давно всем известно и неизменно. И как только тебе в голову пришло вернуться сюда? Что за дикость? Почему ты не остался в Америке?

– Потому что я там чужой. А там очень не любят чужих. Американцы – далеко не так свободны, как они сами о себе думают и заставили думать весь мир. Нет, наоборот, они связаны массой условностей, неписаных правил, запретов намного более строгих, чем наш среднестатистический гражданин. Поэтому у них так много психопатов, а психиатры зарабатывают бешеные деньги. А судебные иски! Там все друг с другом судятся. Как-то я имел неосторожность похвалить прическу немолодой медсестры – она казалась все время недовольной – обычное желание вежливого мужчины сказать что-то приятное женщине. И что ты думаешь? Я уже и думать забыл о комплименте, когда судебный пристав принес мне повестку: старая идиотка подала на меня в суд за сексуальные домогательства. И если бы судья оказался хоть немного тупее, у меня были бы страшные неприятности, а так я едва не вылетел из интернатуры, причем никто не обратил внимания на то, что я был признан невиновным.

– Надо же! Кто бы мог подумать! Суд ведь оправдал тебя.

– Ну и что с того? Не стоить забывать, что их общественная мораль – это мораль протестантов. Официальная мораль исходит из того, что человек, занимающий в жизни место хоть немного выше места чистильщика сортиров, должен быть безупречен. То есть абсолютно. Даже тень подозрения рушит блестящие карьеры, что уж говорить о каком-то интерне, к тому же – иностранце. Мне там было не слишком-то уютно, потому что я обычный человек, у меня есть свои недостатки и желания, которые я хочу реализовывать в свободное от работы время. Я не гожусь на роль святого. И большинство американцев тоже не подходят для этого, потому для шантажистов Америка просто рай. А эти их неизменные улыбки – даже тогда, когда… Я не утомил тебя своим монологом?

– Нисколько. Мне очень интересно. Я видела все совсем по-другому.

– Там есть и много хорошего. Просто я хотел сказать, что и у них есть масса проблем. А нашим там вообще нечего делать, их никто не ждет. Мы совсем другие люди, и для адаптации иногда жизни не хватает.

Так, это неинтересно. Я возвращаюсь в спальню. Пусть все идет своим чередом. А я получила ценную информацию. Я уверена, что истина где-то там, но если я сейчас начну поднимать документы, что-то искать, то это плохо для меня закончится. Я уверена, теперь уже вполне, что произошедшее со мной – не просто несчастный случай, как написано в этих документах. Где-то здесь должны быть показания той женщины… Вот. Это не ксерокопия. Это оригинал, протокол допроса свидетеля. Ясно, что к делу это никто приобщать не стал – очень неудобно. Естественно, ничего удивительного. Главное – вовремя отрапортовать о раскрытии дела.

А мне этот протокол пришелся очень кстати. Потому что здесь указаны все необходимые координаты. Семенец Валентина Филипповна, Малиновского, шесть. Завтра я встречусь с ней, вот только заимею некоторые вещи для того, чтобы не привлекать к себе внимание на улицах и не останавливать своим видом движение транспорта. Итак, завтра. А сегодня…

– Юль, ну что за привычка читать лежа!

Светка очень довольна. Не иначе как договорились о свидании.

– Мне так удобней.

– Но ты же зрение испортишь.

– Мне нужно пройтись по магазинам. Ты случайно не в курсе, у меня есть какие-то дензнаки?

Не понимаю, чего она ржет. Надо же! Ну что я опять сделала не так?

– У тебя не просто есть деньги, – она вынимает из ящика несколько пластиковых карточек. – Это твои кредитные карточки. Можешь расплачиваться ими, можешь взять в банкомате наличку. Как хочешь. Но ты уверена, что уже пришло время переходить к активной жизни?

– Я просто хочу заглянуть в магазины. На работу я не собираюсь.

Я должна идти одна, но сказать ей это не могу. И она не должна знать, что именно я куплю. Не потому, что я ей не доверяю, а потому, что не хочу впутывать ее в разные опасные вещи.

– В чем проблема? Парень, никто тебя не просит лезть в наш разговор! Можешь дальше полировать ногти и писать научную работу. И оставь меня в покое. – Я могу повозить Юлю по магазинам. Я на машине, так что буду ждать на улице, поездим.

– Это выход. Юлька, ты слышишь? И мне спокойнее будет.

Нет, вы видели, какое трогательное единение? За меня уже все решили. Хотя, надо признать, это вариант. Не понимаю, что меня раздражает. Они так заботятся обо мне! Нет, у меня все-таки очень тяжелый характер.

– Ладно, договорились. Поедем сейчас.

– Нет, немного позже. После нашего разговора.

Черт, я совсем упустила из виду: господин исследователь должен еще препарировать лягушку.

– Юлька, я тороплюсь. А вечером пойдем в ресторан – Виталий нас приглашает, – Света чмокнула меня и выскочила за дверь. Я слышу, как стучат ее туфельки.

– Ну, и чего я попрусь с вами в ресторан? Вы же Светку пригласили, мне что промеж вас делать? И Макс будет скучать.

– Я прошу прощения… Но вы позволите пригласить вас на ужин?

Я не верю собственным ушам. Зачем это ему понадобилось?

– Виталий Петрович, если Света просила вас так сделать, то это совершенно лишнее. Мне не нужна нянька, а Светке – дуэнья. У нее должна быть своя жизнь, и я не собираюсь…

– Юля, подождите! Дайте мне сказать, – он берет меня за руку и усаживает в кресло. – Послушайте меня. Света не ставила мне никаких условий. Я приглашаю вас, потому что… Ну, как вам объяснить? Вы обе мне очень нравитесь. Нет, не в том плане, что вы подумали, хотя, конечно… Но это совсем другое. С недавних пор нас со Светланой связывают очень хорошие дружеские отношения. А вы… Мне бы хотелось и с вами познакомиться ближе. Мне просто нравится общаться с вами обеими. Мне нравятся отношения между вами. А у меня так мало друзей здесь…

Он взволнован. Почему? Должна быть причина. Наверное, я не все понимаю. Или у него путано выходит. Чего ты заикаешься, парень?

– Вам нравится Светлана? Как женщина?

Прямой вопрос требует прямого ответа. Если он соврет, я пойму. Но он не будет врать.

– Да.

Вот это уже лучше, ей-богу.

– Это хорошо. Я рада это слышать. Но если вам хочется просто поразвлечься, лучше найдите другую игрушку, док. Я не позволю вам ее обидеть.

– Я понимаю. И уверяю вас: у меня и в мыслях нет ничего подобного. Так вы присоединитесь к нам сегодня? Мне бы очень этого хотелось, правда.

– Если вам так хочется. Но я все равно не понимаю, зачем вам это надо.

– Просто если мы познакомимся поближе, то вас, возможно, перестанет раздражать вид моих ногтей.

Глаза его смеются, и я понимаю, что попалась. Он все просек с самого начала. А это значит, что я где-то прокололась. Я не смогла скрыть свои эмоции, это может перерасти в тенденцию. Это мне наука – теперь мне надо лучше следить за собой. Люди бывают разные, и не все такие наблюдательные, но чтобы уцелеть, следует считать, что все.

– Вам больше не по душе мелодрамы? – Что за глупый вопрос? Ах да, вчерашняя история.

– Не знаю. Как-то не тянет.

– А что бы вам хотелось посмотреть? – Нет, дорогой, больше ты меня не поймаешь.

– Ничего. Мне скучно.

– А что бы вам хотелось делать? Я так понимаю, ваше прежнее занятие вас больше не привлекает.

Он спрашивает, но вряд ли эти вопросы и мои ответы имеют отношение к его работе. Он затеял какую-то игру. Может, это простое любопытство, может, что-то другое. Но я больше не попадусь. Играть будем по моим правилам.

– Не могу сказать. Прошло еще так мало времени, чтобы принять какое-то решение.

Мне начинает надоедать этот глупый разговор. Я не хочу отвечать на вопросы. Я не хочу, чтобы он интересовался мной, как и кто-либо еще. У меня появилось несколько ниточек, потянув за которые я хочу распутать этот невероятно запутанный клубок. Но я не хочу, чтобы мне дышали в спину любопытные и сочувствующие. У меня и без их помощи все получится.

– Если вы еще не передумали, можем ехать.

– А наши занятия? – О святая простота. Твои актерские способности в сравнении с моими – ничто.

– Они не нужны. Вы это сами понимаете. Это не та амнезия, которую вы можете классифицировать. Вы это знаете не хуже меня. Если хотите просто общаться – я не против. Поэтому лучше уж поедем по магазинам.

– Я понял. Юля, вы необыкновенная женщина. Если нужна будет моя помощь – вам стоит только сказать. Насколько я понимаю, вы собираетесь сделать что-то опасное, – он изо всех сил пытается говорить спокойно. – Я хочу только сказать: вы можете на меня рассчитывать. Я не такой уж мягкотелый, как, наверное, кажется. И если вам нужно будет кому-нибудь довериться, то…

Я молча одеваюсь. Довериться! Хотелось бы мне знать, кому я могу довериться. Нет. Пока я не узнаю расклад и ставки, я не имею права никому доверять. Я еще слишком мало знаю, а впечатления бывают необъективными. Если он и вправду хороший парень, ладно. Или же он совсем не тот, за кого себя выдает – и тогда я должна буду принять меры к его нейтрализации. Вот так. А еще Светлана. Я должна буду попросить ее не обсуждать меня с этим индивидом. Она может, сама того не ведая, навредить мне. И этот разговор будет не из легких.

Мы едем весенними улицами, и мне почему-то легко на душе – впервые за то время, что я себя помню. Май довольно прохладный, женщины еще не вылезли из колготок, но мне все равно нравится. Мне хочется выйти из машины и пешком пройтись по улицам города, потому что город прекрасен. Странно, почему он показался мне холодным и неприветливым? Наверное, у меня было холодно на душе. Или я видела другие города, потеплее? Не знаю.

Мы останавливаемся перед огромной стеклянной витриной. Это совсем новый дом, и весь первый этаж в нем занимает магазин с довольно-таки тривиальным названием «Женское царство». Но это название очень точно отражает суть того, что притаилось за блестящей витриной. Это и вправду женское царство. Тут есть салон красоты, несколько уютных кафе, а отделы просто созданы для того, чтобы удовлетворить самый изысканный вкус.

А главное – здесь удивительное разнообразие товара: от дешевого ширпотреба до самых дорогих моделей. Такого в Америке нет, как объяснил интерн-неудачник. Я перестала чувствовать враждебность по отношению к нему. И никого не касается почему.

Наверное, молоденьким продавщицам до сих пор не попадалось на глаза такое чучело – в длинном темном балахоне, в косынке и темных очках. Я сама себе неприятна, но мне же надо как-то сделать покупки!

– Могу я вам чем-нибудь помочь? – Ко мне подплыла черноглазая красотка, одетая в форму персонала магазина.

– Нет, спасибо, я сама разберусь.

– Я прошу прощения, но вам лучше обратить внимание на отделы справа от входа. Думаю, там вы найдете подходящий товар.

Она намекает, что здесь, в ее епархии, все слишком дорого – для такой, как я. Мне немного смешно, немного обидно – так, словно меня публично унизили. Ну, зачем я напялила этот балахон? Я скажу зачем: с этой треклятой косынкой на голове ничто другое не гармонирует. Вот если бы повязать ее иначе… Но это невозможно – у меня для этого не хватает волос. Поэтому я начинаю понемногу закипать, а девка ходит за мной по пятам. Небось смотрит, как бы я чего не стащила. Но косметика тут хорошая, и я собираюсь все попробовать. Так что – пусть катится ко всем чертям. Пока я не рассердилась всерьез.

– Это очень дорогая помада.

Ее голос выводит меня. Я поворачиваюсь и смотрю на нее в упор. Она отступает. Но мне ее теперь не жаль, и я закончу то, что решила сделать. Вот теперь – наверняка. Сама напросилась. Она испортила мне настроение.

Я возвращаюсь к своему занятию. Так много образцов, такие интересные тона, мне все хочется попробовать. Наконец я делаю выбор и возвращаюсь к прилавку. Той мегеры уже нет. Или я ошиблась в расчетах? Другая девушка, светленькая, быстро выбивает мне чек, я беру пакетик, и в эту минуту кто-то хватает меня за руку. В буквальном смысле. Я вижу двух парней в форме охраны и еще одного – в штатском.

– Вам придется пройти с нами.

– Я не понимаю. В чем дело? – Нет, я-то знаю, но сейчас разыграю комедию, и грубиянку уволят. Это вернет мне хорошее настроение.

– Пожалуйста, пройдемте. Это ваша покупка?

– Да. Вот чек.

– Вот и хорошо. Это не займет много времени.

Я иду с ними. В небольшой комнате с табличкой «Служебное помещение» сидит пожилая женщина. Дверь закрывается, мне жестом предлагают сесть. Я опускаюсь на стул. Парень в штатском кладет на стол пакетик с косметикой и чек.