Но большинство служителей – это крепостные дворовые люди. В собственности графов Шереметевых находились больше ста тысяч крепостных людей мужского пола (ревизских душ). Абсолютное большинство крестьян жило в многочисленных имениях, которые по старой традиции именовались вотчинами. Крестьяне работали на помещика либо в форме барщины, либо уплачивали оброк, зарабатывая деньги «отхожим промыслом» с разрешения барина («по паспортам»). Сравнительно небольшая часть крепостных переводилась («версталась») в дворовые, которые обслуживали непосредственно владельцев. Дворовые служители находились в полном подчинении хозяев, но вместе с тем на их обеспечении. В зависимости от исполняемого поручения они в XVIII – начале XIX в. получали денежное жалованье и «дачи» продуктами: зерно, мука, крупы, масло, мясо, а также дрова и свечи. Дворовые люди могли жить в усадьбе с семьей, могли жениться с разрешения владельца, могли быть переведены в другую вотчину и тем самым разлучены с семьей. От помещика зависело, насколько деспотически или гуманно реализовывал он право распоряжаться жизнью своих крепостных.

Число дворовых людей Фонтанного дома росло. В исповедной ведомости за 1750 г. записаны около 50 человек^[15] «дому Его Сиятельства Графа Шереметева» служителей. Это преимущественно мужчины в возрасте 20–40 лет. Преобладание мужского элемента объясняется тем, что тогда в усадьбе полным ходом шли строительные работы.

В шереметевском архиве сохранился список служителей Фонтанного дома на 1768 г. Это своего рода «штатное расписание» с обозначением получаемого денежного содержания и выдаваемых от барина припасов (муки, круп, мяса, масла, солода, соли и т. д.). В списке названы имена 218 мужчин, женщин и «мальчиков», исполнявших те или иные обязанности^[16]. В их числе те, кто непосредственно прислуживал хозяину и членам его семьи: камердинер (в переводе с немецкого – комнатный слуга), лакеи (21 человек!), «комнатные девушки» (горничные), а также те, кто обеспечивал жизнь такого большого и сложного механизма, как Фонтанный дом: дворецкий (отвечал за порядок в доме и во всей усадьбе), метрдотель (главный повар), мундшенки (служители, заведовавшие напитками), кофешенки (ответственные за приготовление чая, кофе, шоколада), официанты, конюший (отвечавший за конюшню владельцев), кучера, колесники, кузнецы, «клюшник», «фряжского погреба купорщик», скатертники, хлебники, обойщики, портные, парикмахер, башмачник, истопники, «полочисты», подьячие (писари), служительницы «у мытья и глажения белья», «у присмотру образов и вещей», «командирша над девушками, что в задней (имеются в виду непарадные помещения дома. – А. К.). В штате числились 8 певчих, живописец и дьякон «из малороссиян». Особый штат служителей состоял «при комнатах» молодого графа Николая Петровича, графини Анны Петровны и графини Варвары Петровны. Среди них «калмык», «черкешенка», «карлицы», «француженка Альбертина». В середине XVIII в. примерно так же был устроен и придворный штат, на который равнялись владельцы наиболее богатых домов. В «штатном расписании» Фонтанного дома состояли также многочисленные гайдуки и «мальчики», исполнявшие поручения не только членов семьи, но и главных служащих. Название некоторых обязанностей нам непонятны: например, в числе наиболее высокооплачиваемых (стало быть, важных) служащих – «свис», при котором полагалось быть «мальчику». Знатоки быта XVIII в. считают, что это служитель, исполнявший обязанности главного швейцара. Свису также надлежало наблюдать и контролировать хозяйственную жизнь усадьбы. Наиболее важные служители получали в 25–30 руб. в год, а некоторым полагалась отдельная выдача денег «на платье». Низшим служителям платили по 4–5 руб. В «штатном расписании» значились также вдовы и девушки из служителей, получавшие от графа пенсию.

О некоторых наиболее значимых служителях дома графа Шереметева удалось найти более подробные сведения. К сожалению, сохранившиеся документы родового архива не дают возможности более подробно узнать о других, даже самых близких к семье служителях. Мы ничего не знаем, например, кроме имени и фамилии, об одном из первых дворецких Фонтанного дома Иване Уварове, а он, достигнув такого статуса, должен был быть незаурядным человеком. Большинство из высших служащих имели уже тогда полное фамильное прозвание: фамилию, имя и отчество. Среди служителей в 1750-х гг. был некий Василий Негодяев, который почему-то получил столь неблагозвучную фамилию. Так он записан в метрической книге приходской церкви Симеона и Анны при крещении дочерей Пелагеи и Прасковьи. Но когда в 1758 г. родился сын Петр, то в метрической книге отца записали Василием Годяевым^[17] – видимо, слишком уж неблагозвучной показалась дьячку эта фамилия!

Метрические книги приходской церкви Симеона и Анны могут многое поведать о событиях, происходивших в семьях шереметевских служителей. В них дьячок (псаломщик) записывал новорожденных младенцев, которых крестили, имя и социальный статус отца (до середины 1820-х гг. имя матери не указывалось), имена восприемников (крестных родителей), а также браки с именами повенчанных жениха и невесты, имена отпетых в церкви умерших прихожан, их возраст, причину смерти и место захоронения. Конечно, не все служители графов Шереметевых обязаны были крестить своих детей или венчаться в приходской церкви, но все же статистика совершенных церковных таинств дает представление об их числе, об их родственных связях, продолжительности жизни, причинах смерти.

Записи обычно начинались словами: «Дому Его Сиятельства графа Шереметева…», иногда с прибавлением его чинов и наград. В начале 1750-х гг. крестили по одному-два младенца, случалась одна или две свадьбы, но умерших бывало больше. Так, в 1752 г. умерло пятеро: служитель Яков Петров, 48 лет, служитель Василий Никитин, 40 лет, служительницы Варвара Петрова, 40 лет, и Екатерина Дмитриева, 69 лет, и трехмесячный сын одного из служителей^[18]. К середине 1760-х гг., когда жизнь в усадьбе, что называется, била ключом, в исповедной ведомости приходской церкви Симеона и Анны, например, за 1765 г. названо пришедших к исповеди «служителей дома графа Шереметева» 139 человек, в том числе 28 женщин и 111 мужчин^[19]. И снова обращает на себя внимание тот факт, что женщин меньшинство, очень немногие служители жили здесь с женами. Среди служителей есть имена певчих, поскольку к тому времени в доме действовала домовая церковь Великомученицы Варвары. Встречаются имена братьев Александровых, будущих управителей Фонтанного дома – Дмитрия Александрова, 31 года, Петра Александрова, 27 лет и Никиты Александрова, 21 года, и других лиц, которые в будущем займут видное положение среди дворовых людей. И число крещеных служительских детей стало значительно больше: в том году крещено 10 младенцев, в том числе Анна, дочь Петра Иванова Гонзенкова, дьякона домовой церкви Великомученицы Варвары. Это действительно много – во всем приходе в том году появилось на свет чуть больше 60 младенцев.

При анализе записей в метрических книгах обращает на себя внимание важный факт в обычаях и образе жизни людей того времени: восприемниками (крестными родителями) при крещении детей крепостных служителей нередко выступали члены графской семьи, в том числе и дети графа Петра Борисовича Анна, Борис, Николай и Варвара. Крестные родители по христианскому обычаю несут ответственность перед Богом и людьми за судьбу своего крестника. Так, 6 июля 1755 г. у «служителя дому Его Сиятельства графа Петра Борисовича Шереметева» Семена Васильева родился сын Илья. Неизвестно, какое место он занимал в служительском штате, но восприемниками при крещении записаны дети хозяина, граф Борис Петрович и графиня Анна Петровна Шереметевы^[20]. В 1756 г. они же стали восприемниками сына служителя Дмитрия Иванова. В 1757 г. молодые графы Шереметевы крестили пятерых младенцев своих служителей (из шести родившихся). В 1759 г. они же записаны восприемниками при крещении троих младенцев (из четверых родившихся). Примерно такую же картину можно наблюдать и в записях метрических книг в первой половине 1760-х гг. Это необычное, на современный взгляд, явление характерно не только для графов Шереметевых, но и для других владельцев крепостных «душ» – И.И. Шувалова, графов Разумовских, князей Куракиных и других, живших в приходе этой церкви. Такую же картину мы видим в XVIII – начале XIX в. и при крещении детей у служителей богатых купцов. Отсюда вытекает вывод о том, что владельцы крепостных «душ» чувствовали себя ответственными за своих «людей», не отделяли себя от них непроходимой пропастью.

Часто крестными родителями становились управители Фонтанного дома как полномочные представители владельца, особенно если в это время владелец отсутствовал в Петербурге. Крестными бывали и простые служители Фонтанного дома. По обычаю, в этом качестве выступали близкие родственники новорожденных младенцев: бабушки и дедушки, старшие братья и сестры, дяди и тетки. В то время, о котором идет речь, родственные связи определить очень сложно, потому что в метрической записи имя матери ребенка еще не указывалось, а отцы, как правило, писались собственным именем с прибавлением имени отца (например, Иван Петров).

Многие из служителей «штата» 1768 г. будут продолжать службу и при следующем владельце, графе Николае Петровиче Шереметеве, а их потомки – вплоть до отмены крепостного права.