Слушая Татьяну, Андрей невольно проникся ее бедой. Впервые он подумал, что жизнь других людей состоит не только из радостей и наслаждения. Эта мысль, естественно, не могла принести ему облегчения, но она отвлекала и тем самым заставляла думать не только о себе. Случилось вдруг так, что Татьяна всецело завладела всеми его помыслами и желаниями. Андрея неотвратимо влекло к девушке – не только ее красота, оригинальные мысли и взгляды, но и душа, чистая и возвышенная. Постепенно он преобразился. Это уже не был физически утомленный, нравственно апатичный и опустошенный душой человек. Грустные и бесцветные глаза приобрели живой здоровый блеск, движения перестали быть робкими и неестественными, и даже передвигаться на костылях он стал как-то особенно мягко. А когда они сидели рядом, и Андрей смотрел пристальным нежным взглядом в глаза девушки, ему стоило невероятных усилий, чтобы не поддаться чувству и не поцеловать ее. Татьяна не осуждала Андрея, а совсем наоборот, ей казалось, если он что-то подобное предпримет, то она не будет сопротивляться. Девушка вдруг сделала для себя открытие – ее влекло к Андрею, и это было прекрасно. Теперь она подолгу крутилась перед зеркалом, тщательно причесывала волосы и подбирала наряды ярких тонов и расцветок.

Каждый вечер Андрей с нетерпением ждал возвращения Татьяны после работы домой.

Она переступала порог дома и в радостном возбуждении восклицала:

– Андрюша, мальчик мой, как дела?

Обращение было по-детски шутливое и больше подходило малышу, нежели взрослому мужчине тридцати лет, коим был Андрей. Но именно это и нравилось Чернышову. Любой мужчина до глубокой старости в душе всегда остается ребенком. Андрей обстоятельно и подробно рассказывал ей, чем он занимался в течение дня. Обычно он читал книги по протезированию и технологии материалов, которые приносила ему Татьяна из районной библиотеки, где работала заведующей. А иногда, в минуты наивысшего творческого подъема, он разрабатывал новые схемы протезно-ортопедических изделий, которые потом и показывал девушке. Татьяна мало что в них понимала, но всегда делала вид, что ей жутко интересно. Она знала, как важна для Андрея эта работа. Потом Татьяна повелительным жестом приглашала Андрея на кухню, где он, выступая в роли подсобного рабочего, помогал ей готовить ужин. При этом Татьяна делала вид, что без помощи Андрея она точно без рук и не в состоянии приготовить вкусный ужин. Эта ее хитрая уловка действовала безотказно, и вскоре Андрей сам без приказов Татьяны выполнял все работы по дому, требовавшие мужского вмешательства. Но это была лишь ничтожная малость из того, чем Андрей мог занять свой досуг. Татьяна прекрасно это понимала. Поэтому девушка терялась в догадках, чем бы еще разнообразить скучную и монотонную жизнь Чернышова. Помог случай. Однажды, находясь в хранилище для книг, расположенном в подвальном помещении районной библиотеки, она обнаружила на одной из полок тоненькую папку. На обложке в правом верхнем углу неизвестным размашистым почерком красным карандашом было написано: «Срочно уничтожить». Татьяна некоторое время помедлила, прежде чем открыла папку. Содержимое папки удивило ее. Это была небольшая брошюра на немецком языке, изданная в Германии в 1940 году. Используя все свои познания в немецком языке, ей удалось выяснить, что брошюру написал немецкий профессор по фамилии Данглай. Дальше было еще интереснее. В статье упоминалось о каких-то разработках в области протезирования. Этого было достаточно, чтобы Татьяна спрятала папку в хозяйственную сумку и принесла ее домой.

– Вот, посмотри, – сказала девушка и протянула Андрею папку.

– Что это?

– Если честно сказать, я и сама не знаю, но мне почему-то кажется, это может тебя заинтересовать.

Андрей с интересом стал листать брошюру.

– Но брошюра на немецком языке. А я всегда был с языками не в ладах. В школе учил немецкий, в институте английский, но так ни один и не знаю.

– Я тоже. Но посмотри, здесь есть какие-то чертежи и рисунки. Они тебе ничего не напоминают?

– Нет. Хотя постой… Вот этот. Что-то очень знакомое…

– Обрати внимание, под каждым чертежом и рисунком есть условные обозначения, – подсказала Татьяна.

– Спасибо. Они тоже на немецком языке. Не понимаю, что тебя могло заинтересовать в этой писанине кроме чертежей?

– Может быть, я что-то не так перевела, но в этой, как ты выразился, писанине упоминается о протезировании.

– О протезировании?! Ты в этом уверена? – недоверчиво переспросил Чернышов.

– Нет. Я ни в чем не уверена. Но знаешь, меня удивила надпись, сделанная на папке. Посмотри. Срочно уничтожить. Кому и зачем понадобилось уничтожать эту брошюру?

– Этот вопрос не ко мне, а к соответствующим органам.

– Ты прав. Но все-таки… А что, если в статье приведены данные, которые могут представлять интерес, но кто-то заинтересован, чтобы они не дошли до читателя?

– Не думаю. Все намного проще. Посмотри на дату, 1940 год. Брошюра издана в Германии, в стране, враждебной нашей. И уже одно это могло послужить поводом, чтобы уничтожить брошюру, даже не читая ее.

– Так ли это? К сожалению, я не могу об этом спросить у своих сотрудников.

– Почему?

– Неужели ты сам не понимаешь? Все из-за этой резолюции. Кому-то было поручено уничтожить брошюру, однако этого не сделали. И если я сейчас буду расспрашивать, почему и как, то могу поставить под удар людей, не выполнивших соответствующее предписание. Ясно одно: это распоряжение появилось после того, как я ушла на фронт, иначе я знала бы о нем.

– А где ты обнаружила брошюру?

– В подвале библиотеки. Там есть небольшое помещение, где хранятся книги, многие из которых очень редкие, но они в плачевном состоянии, и мы не можем выдавать их читателям. Папка лежала на верхней полке одного из стеллажей. Тоненькая, неприметная, и я даже не знаю, почему она привлекла мое внимание.

– Но как бы там ни было, ты принесла ее домой и нам остается ее уничтожить или…

– Или? Андрей, неужели тебе неинтересно узнать, что написано в брошюре?

– Интересно.

– Тогда чего же мы ждем? Приступим. На всякий случай я принесла два немецко-русских словаря.

– Но почему два?

– Чтобы удобнее было работать. В брошюре тридцать страниц. Первые пятнадцать страниц буду переводить я, а ты – остальные.

– Татьяна!!! У меня нет слов, – Андрей озорно улыбнулся и послал девушке воздушный поцелуй.

Работа по переводу статьи продвигалась с большим трудом. Сложные языковые обороты, слова, одинаково звучащие, но имеющие несколько значений, терминология, понятная только специалистам, и отсутствие соответствующей практики по научным переводам – все это делало их труд просто каторжным. За два часа работы каждый из них перевел всего по одному абзацу.

– Да-а-а, – с тоской произнес Андрей и почесал затылок. – Похоже, мы зря тратим время. Нам никогда не перевести эту статью, она нам не по зубам. Специалист по протезированию, и тот возьмется за голову, разбираясь во всей этой чертовщине.

– Андрей, перестань хныкать. Лучше послушай, – Татьяна прочитала переведенный абзац. – Ну как?

– Ничего интересного. Общие фразы.

– Ты так думаешь? А что получилось у тебя?

– Набор слов, и я не знаю, как их увязать в единое целое, если это вообще возможно, – Андрей отодвинул исписанный лист в сторону и нервно забарабанил по столу.

– И что ты предлагаешь?

– Не знаю. Может быть, стоит найти переводчика немецкого языка и заплатить ему?

– Нет. Мы должны сами перевести эту статью, и ты знаешь, почему. Кроме того, я не люблю отступать перед трудностями и презираю людей, которые это делают.

Наступила полночь. Татьяна время от времени терла усталые глаза и прикрывала рукой рот, пытаясь сдержать зевоту. Андрей с недовольным видом листал словарь, но молчал.

– Так-так, молодые люди… Чем это вы тут занимаетесь? – Петр Степанович появился так неожиданно, что Татьяна и Андрей, боровшиеся со сном и усталостью, невольно вздрогнули.

– А-а-а… папа, это ты? – произнесла Татьяна и сладко потянулась. – Почему так поздно?

– Заболел Губерман. Пришлось его подменить. Больные ждать не могут. Три операции, одна сложнее другой. Устал… смертельно устал. Единственное желание – как можно быстрее добраться до постели, – Петр Степанович, точно в подтверждение сказанных слов, блаженно прикрыл глаза.

– Тогда иди и ложись, а мы с Андреем еще немного поработаем, – сказала Татьяна и помахала отцу рукой. – Бай-бай…

– Да, да… – Петр Степанович взял брошюру, лежавшую на кухонном столе, и с рассеянным видом стал листать. – Что это?

– Пока сказать трудно, – Андрей недовольно шмыгнул носом. – Но боюсь, все, чем мы сейчас занимаемся, иначе как ерундой не назовешь.

– Андрей, перестань, – резко оборвала Татьяна Чернышова. – Папа, видишь ли в чем дело… – Татьяна на миг запнулась, прежде чем рассказать отцу о таинственной папке, обнаруженной ею в библиотечном хранилище для книг. – Что-то подсказывает мне, папа, что материал, напечатанный в этой статье, содержит много интересного и полезного для специалистов по протезированию. Андрей сомневается, а я верю… верю, что так и есть.

– Дочка, я всегда учил тебя не отступать перед трудностями. Если веришь, то продолжай работу, несмотря ни на что.

– Петр Степанович, а если мы попусту тратим время, если все, написанное в брошюре, не стоит и выеденного яйца?

– Попусту тратим время? – Татьяна резко встала. – Подумаешь, занятой какой! Ты всего несколько часов напрягаешь свои мозги, а разговоров…

– Дети, дети, – Петр Степанович сделал примирительный жест рукой. – Не надо ссориться. А ты, Танюша, будь более сдержанной. У тебя вечно – чуть что не по-твоему, сразу встаешь в позу. Андрей в чем-то прав.

– Но, папа…

– Материал, который вы переводите, возможно, не представляет никакого интереса, а может быть, совсем наоборот. Поэтому, Андрей, пока есть сомнения, следует продолжать работу.

– Вот видишь, папа меня поддерживает, – сказала Татьяна и с победоносным видом посмотрела на Андрея, и он после некоторых раздумий утвердительно кивнул головой.

– Вот и хорошо, – Петр Степанович, довольный, что все благополучно разрешилось, удалился в свою спальню.

Раздевшись, он быстро нырнул под одеяло. Однако сон долго не шел. Мозг, перегруженный за день всевозможной информацией, зачастую не вызывающей положительные эмоции, продолжал работать. На фронте он часто мечтал о том, что закончится война и работать станет легче. Но в мирное время перед советскими хирургами встали другие, не менее трудные, чем в годы войны, проблемы, одна из которых потребовала даже создания восстановительно-реставрационной хирургии. Центральные травматологические центры и институты не справлялись с потоком больных, которым требовалась помощь в плане ликвидации последствий от огнестрельных ран. Поэтому эта работа была возложена и на районные больницы. Районная больница № 36, в которой тридцать лет работал Петр Степанович, не была исключением. Соколову и его коллегам теперь приходилось делать не только традиционные операции, но и сложные пластические операции, сшивать и реставрировать нервы, пересаживать кожу, сухожилия и мышцы. Петр Степанович, как и прежде, в довоенные годы, весь без остатка отдался работе и находился в стенах больницы с раннего утра до поздней ночи. Только теперь делал он это со спокойной душой. Его дочь, ожидая отца с работы, не коротает долгие вечера в полном одиночестве, с ней постоянно был Андрей. Это успокаивало его, хотя подсознательно, нет-нет, а возникала мысль – а вдруг Татьяна, проводя так много времени вместе с Андреем, увлечется им. Тогда ее любовь к отцу уже не будет такой крепкой и нежной, как прежде, а отойдет на второй план. Конечно, Петр Степанович отдавал себе отчет в том, что рано или поздно Татьяна встретит человека, с которым захочет соединить свою судьбу. Но он боялся этого и даже предпочитал, чтобы дочь так и осталась до конца своей жизни старой девой. Эгоизм, обычный отцовский эгоизм. То, что Татьяна полюбила Андрея, Петр Степанович понял не сразу, а лишь спустя два месяца, когда все не просто говорило об этом, но уже и кричало: яркая модная одежда, которую теперь предпочитала носить дочь, чтобы выглядеть привлекательной, новая прическа, счастливая улыбка на лице и легкая, полная грации походка. Никаких сомнений не было – Татьяна влюблена, и ее любовь взаимна. И когда Петр Степанович понял это, понял, что уже не в его власти что-либо изменить, ему пришлось смириться, хотя и с болью в сердце.

Но не все так просто и гладко было в отношениях молодых людей. Первая крупная ссора произошла между ними, когда они работали над переводом той самой злополучной брошюры, которую Татьяна принесла из библиотечного хранилища. В принципе, Андрей был согласен с Татьяной. Любое начатое дело следует доводить до конца, но ему не хватало элементарной выдержки и терпения. Первые несколько дней девушке удавалось, правда, с трудом, сдерживать неоднократные порывы Андрея прекратить перевод статьи. Но буря надвигалась, и она была неминуема. Однажды Татьяна вернулась работы раньше обычного.

– Ты систематизировал материал, который мы с тобой вчера перевели? – спросила она Андрея.

– Нет, – Андрей скрестил руки на груди и посмотрел на девушку так, точно бросал ей дерзкий вызов.

– Почему?

– Мне все осточертело. Хватит, не желаю больше заниматься всей этой ерундой. Оставь меня в покое.

– Андрей, как же трудно с тобой. Неужели ты не понимаешь – все, чем мы занимаемся, нужно в первую очередь тебе? Какой же ты еще безответственный глупый ребенок.

– Пусть я, как ты выразилась, глупый ребенок, а вот ты – упрямая дура.

– Что? – Татьяна вздрогнула, словно Чернышов вонзил ей кинжал в самое сердце, и резко встала. – Что ты сказал? – она размахнулась и ударила его по лицу.

– Таня, Таня… – Андрей прижал руку к щеке и с болью посмотрел на девушку, которая, задыхаясь от слез, выбежала из столовой.

Она влетела в свою комнату, с шумом захлопнула дверь и бросилась на кровать.

– За что? За что? – девушка металась по подушке, чувствуя себя разбитой и униженной.

Было невыносимо больно, и жгучие слезы обиды и разочарования текли по лицу без остановки.

Андрей мгновенно пришел в себя и понял, какой отвратительный поступок он совершил. Нет, он не только грубо оскорбил девушку, он в одночасье порушил все то хорошее, что она сделала для него. Как он мог так поступить? Татьяна, не жалея ни сил, ни времени, старалась помочь ему справиться с невыносимой болью, отчаянием и злобой на весь мир, которые поселились в его душе. Но, самое главное, она вселила в него веру в себя. А он!? Андрей, сгорбившись, опираясь на костыли, подошел к Татьяне.

– Танечка… прости меня… умоляю, – Андрей робко провел рукой по волосам девушки. – Я не хотел тебя обидеть. Я дурак, глупый мальчишка. Не плачь, твои слезы разрывают мне душу. Хочешь, я сейчас пойду и переведу до конца эту статью, будь она проклята. Ну, хочешь? Я сделаю все, только прости.

– Нет, – Татьяна оторвалась от подушки и дрожащей рукой отбросила с лица мокрую от слез прядь волос, – ничего не надо делать. Ты прав. Зачем заниматься делом, которое считаешь ненужным и бесполезным? Я больше не буду вторгаться в твою жизнь и пытаться помочь тебе ее переделать. Живи, как знаешь и как можешь. А сейчас, прошу тебя, оставь меня одну. Я не хочу тебя видеть.

С этого дня Татьяна точно очнулась от волшебного сна, в котором пребывала с момента появления Чернышова в их доме. В том, что он сорвался и оскорбил ее, Татьяна видела скорее закономерность, чем случайность. Девушка вспомнила еще несколько моментов, когда Чернышов был не на высоте. Конечно, несчастье, постигшее Андрея, повлияло на его характер, но не настолько, чтобы из сильного и целеустремленного человека он превратился бы в слабого и безвольного. Скорее всего, он был от рождения слабохарактерным человеком, а несчастье лишь усугубило эту черту. Но она любила этого человека, любила всей душой. Правда, ее любовь была больше основана на жалости, чем на преклонении перед любимым человеком. Но разве любить, это не значит жалеть и прощать? Сердцем Татьяна простила Андрея сразу же, не задумываясь, но как быть с разумом… Разумнее всего было бы воплотить в жизнь сказанное ею во время их ссоры. Но это равносильно предательству, а она не могла так поступить, впрочем, как и сделать вид, будто бы Андрей прощен ею с легкостью игривой кокетки. Тогда Татьяна решила не торопить события, другими словами, занять выжидательную позицию.

А Андрей страдал и от этого по ночам плохо спал. Он искал выход из создавшейся ситуации. Но придумать ничего лучше, чем продолжить работу по переводу немецкой статьи, не смог. Его ссора с девушкой не прошла для него бесследно. Приступив к работе, Андрей перво-наперво внимательно прочитал весь материал, который они перевели с Татьяной. Он вдумывался в каждое слово, каждую фразу, напрягая свои мозги так, что, казалось, голова расколется пополам.

– Что, что означает эта фраза? Какой смысл немецкий профессор вложил в эти слова?

Андрей листал книги и справочники по протезированию, затем снова и снова перечитывал свой перевод. Запрокинув голову, он напряженно думал, в то время как рука самопроизвольно чертила карандашом по бумаге какие-то линии, кружки и зигзаги.

– Сравнительно малый общий вес протеза и его оптимальные масс-инерционные характеристики должны обеспечивать снижение абсолютных значений поршневых движений протеза соответственно фазам шага, – методично раскачиваясь взад и вперед, Андрей тысячу раз повторял эту фразу. – Оптимальные масс-инерционные характеристики… оптимальные…

Полистав немецкую брошюру, он нашел восемнадцатую страницу, на которой был чертеж под номером восемь. Вдруг его осенило.

– Бо-о-о-же мой!!! Как же это просто! Гениально просто! – закричал Андрей во всю мощь своих легких.

Он пошарил рукой по столу и нашел папку со своими чертежами, над которыми бился столько времени, но что-то не получалось, что-то было не так. Теперь он знал, в чем была его ошибка. Нет, этот немецкий профессор просто гений! Как все просто, очень просто… Стоит всего лишь на каких-то десять миллиметров произвести смещение парциональных центров масс протеза, как это в корне изменит схему самой конструкции протеза, а следовательно, даст возможность значительно разгрузить сохраненную, обычно неполноценную конечность. Андрей от радости захлопал в ладоши и засмеялся, как ребенок.

– У меня получилось, все получилось…

Его радость и восторг были так сильны, что он не мог дождаться, пока Татьяна вернется с работы домой. И когда Андрей услышал звук открывающейся двери в квартиру, он резко вскочил и, забыв о костылях, чуть не рухнул на пол.

– Танечка… Танечка… – закричал он в радостном возбуждении.

– Что? Что случилось? – девушка, не раздеваясь, влетела в столовую, где при виде Андрея, который стоял без костылей у дивана и держался за край стола, чтобы не упасть, в растерянности застыла.

– Я люблю тебя! Я люблю тебя! – кричал как безумный Андрей. – Ты даже не представляешь себе, какая ты замечательная. Ты была права. Я перевел немецкую статью до конца. Я нашел в ней то, над чем бился все эти месяцы. У меня получилось, все получилось.

Татьяна, не пытаясь даже сдерживать слезы, слезы счастья и восторга, бросилась в объятия Андрея.