Глава 8

Вернувшись в общежитие, Люба застала подругу с учебником в руках. Катя готовилась к завтрашнему семинару.

– Завтра семинар по литературе Возрождения. Будешь готовиться?

– Это, Катька, тебе готовиться надо, – Люба, счастливая, плюхнулась на свою кровать. – У меня талант. Мой спектакль ставят в театре. Я – гордость института. Мне диплом на блюдечке принесут. А ты зубри, что тебе ещё остаётся делать?

– Да, кстати, Серёжка сказал, что ты сильно подурнела. “Худая как вобла”, – это я его слова повторяю, – Люба цинично рассмеялась. –Уж извини, подруга, это всё он.

Катя промолчала и продолжила чтение. В груди у Любы росло раздражение, ей хотелось, чтобы Катя нагрубила в ответ, тогда она высказала бы всё, что о ней думает. Указала бы ей на её место.

– Ты только о себе и думаешь, – Люба села на кровати и зло посмотрела на Катю. – Не сегодня – завтра премьера, а у меня даже вечернего платья нет. Ты специально тянешь, чтобы не успеть купить, и я буду вынуждена пойти в старье.

– Не говори глупости, – Катя отложила книгу. – С прошлой моей получки купили тебе пальто. Я на вторую работу устроилась: полегче будет, сможем купить тебе платье и туфли.

– Опять куда-нибудь потратишь! Ты больше получаешь!

Катя промолчала. Она встала с кресла, убрала учебник и молча стала готовиться ко сну. Вспомнив, что ей завтра утром на работу, она взяла в руки будильник и поставила его на половину шестого утра. Перед тем как лечь спать она вновь обратилась к Любе.

– Раз ты завтра в институт не идёшь, так хоть посиди – попиши. У тебя контракт, пользуйся этим. Два года мигом пролетят. Поторопись написать, чтобы они успели запустить спектакль, – кто знает, как потом жизнь сложится.

– Накаркай мне ещё тут! Без тебя знаю, – огрызнулась Люба.

Катя, как всегда, ушла от перебранки. Быстро раздевшись, она легла в постель и отвернулась к стене.

Проснулась она за несколько минут до звонка будильника. Боясь разбудить Любу, быстро перевела стрелку на более позднее время. Отопление в этом году давать не торопились. В комнате было холодно. Катя оделась и, включив электрический чайник, вышла в коридор, чтобы сходить в туалет и умыться. В общежитии стояла тишина. Занятия в институте начинались с девяти, и все студенты ещё сладко спали. Умывшись, она вернулась в комнату. Есть совсем не хотелось, но понимая, что предстоит много работы и нужны силы, Катя намазала масло на хлеб, хотела положить сверху еще сыр, но его оставалось совсем немного. “Любе на завтрак”, – подумала она и, налив в чашку чай, быстро съела бутерброд.

В десять минут седьмого она уже была на остановке. Трамваи начинали ходить с шести часов. Людей на остановке почти не было, лишь мужчина и две пожилые женщины. Выйдя из тепла, она поначалу не мёрзла, но постепенно холод стал проникать сквозь её старенькое пальто. Катя подняла воротник, засунула руки в рукава пальто, но особо теплей не стало. Переминаясь с ноги на ногу, она ждала своего трамвая. Наконец, нужный номер показался вдали, и скоро она и ещё одна женщина уже ехали по своим делам в одном из вагонов трамвая, холодном и пустом. При взгляде на рядом сидящую бедно одетую пожилую женщину Кате стало до слёз грустно.

Неужели и я вот так до старости буду ездить по утрам на вторую или даже третью работу, чтобы оплатить жильё, которое буду снимать? Не буду же я всю жизнь жить в общежитии, кто мне позволит… Вот закончу институт, – придётся съехать.

Катя вспомнила и детдом, из которого её тоже попросили съехать. “Никогда. Теперь уже никогда у меня не будет собственного жилья”, – с этой отчаянно грустной мыслью она вышла на своей остановке и пошла в сторону большой городской библиотеки.

Эту работу нашла для неё Елена Владимировна, взяв с неё слово, что она бросит подрабатывать на заводе. Катя, решительно настроенная вернуть долг, обманула заведующую, сказав, что ту работу бросила. На самом деле она решила остаться на двух работах, чтобы быстрей вернуть долг и помочь одеться Любе. “Ничего, я сильная. Справлюсь”. Подойдя к библиотеке, она постучала в окошечко. Сторож, узнав Катю, пропустил её внутрь. Мыть полы в читальном зале нужно было один раз в день, и Катя, набрав ведро воды, прошла в зал. Море столов и стульев предстали её взору. Сначала нужно было пройти и поднять стулья на столы, а помыв полы, аккуратно расставить все по местам. Вроде простая работа оказалась весьма трудоёмкой, и Катя устала. Надо было торопиться: первым шёл семинар по литературе.

Ей не всегда удавалось быть готовой к занятиям, но уж если она подготавливалась, то старалась выступить и получить оценку. Сегодня был как раз такой день. Она была готова. Катя вбежала в аудиторию за минуту до преподавателя. Достав учебник, она мельком просмотрела конспект. Семинары по литературе у них вела молодая, симпатичная девушка. Она ещё только вступала на преподавательскую стезю, и к лекциям её не допускали, но вот семинары вести разрешали. Звали её Вероника Петровна. Недавно закончившая институт, она по-дружески общалась со студентами, прощала им пропуски, если ребята хоть изредка готовились к занятиям.

– Тема сегодняшнего семинара “Литература эпохи Возрождения”, – Вероника Петровна назвала тему и открыла журнал.

Как ни странно, многие были готовы. И Катю преподавательница, несмотря на поднятую руку, не торопилась спрашивать. Уже перед самым окончанием семинара Вероника Петровна неожиданно перешла к России.

– Так был ли Ренессанс в России? – загадочно улыбаясь, спросила она. Рук лес сразу исчез.

– Катя, может, ты нам ответишь? – обратилась она к девушке.

Уже не ожидавшая, что вызовут отвечать, Катя убирала учебник в сумку. Услышав своё имя, она обрадовано вскочила с места и бодро ответила.

– Конечно. Программа преобразований царя-реформатора Петра Великого была насквозь просветительская – по основным направлениям, разумеется. Результаты этой программы, которые можно наблюдать в течение последующих столетий, и явились для России эпохой Возрождения в той же мере, как и в Италии, правда, на столетия позже.

– А почему с опозданием?

– Во-первых, Россия вступила на мировую арену относительно поздно, отчасти из-за закрытости. Во-вторых, ренессансные явления в России не были узнаны как таковые в связи с вечным морализмом русской интеллигенции. Искусство принижалось: от него требовали пользу, служение добру.

Тут прозвенел звонок. Студенты тотчас поднялись со своих мест. Никто уже никого и ничего не слышал. Но Катя услышала, как Вероника Петровна её похвалила и поставила очередную пятёрку.

– А почему твоя подруга Люба не ходит на занятия? – вопрос был задан уже на выходе из аудитории.

– Вероника Петровна, вы что, не слышали? У нас Люба – писательница. Она пишет замечательные стихи, а одна из её пьес в данный момент репетируется в нашем драматическом. Художественный руководитель настаивает на её присутствии, поэтому она вынуждена пропускать занятия. Скоро премьера. Вы уж извините! Люба пригласит вас на премьеру.

– Вот как! Я и не знала. Какая умничка! Рада за неё. Обязательно приду на премьеру.

– До свидания, – попрощавшись, Катя помчалась на лекцию.

После занятий в институте её ждал завод. Громадный зал, где производилась упаковка химической продукции. Случался брак, иногда кое-что рассыпалось и разливалось. Работа в этом цеху относилась к категории с повышенным вредом для здоровья, потому даже уборщицы, среди которых и Катя, работали в респираторных масках. Завод находился чуть ли не за пределами города, потому после своего дежурства возвращаться в общежитие приходилось почти в восемь часов вечера. Как всегда, по пути с работы Катя зашла в магазин, чтобы купить продукты. Близилась зима, и темнело рано. Горел единственный фонарь, освещающий дорогу от магазина до общежития и, хотя дорога не была длинной, но множество рытвин и неровностей делали её опасной. Она шла не спеша, боясь упасть. “Катя, подожди!”. Кто-то назвал её имя и она, остановившись, оглянулась. Сергей бежал к ней.

– Я тебя из окна трамвая увидел, – подбежав к девушке, он едва переводил дыхание. – Давай помогу.

Сергей протянул руку, чтобы взять пакет с продуктами.

– Поздно ты возвращаешься, я тебя уже два часа жду.

– Кто тебя просил об этом? – сурово ответила Катя и пакет с продуктами не отдала.

Сергей был решительно настроен на разговор с девушкой, потому, перегородив ей дорогу, напрямую спросил:

– Кать, почему ты на звонки не отвечаешь, всё время сбрасываешь? Что-то случилось?

Катя остановилась, помолчала несколько секунд, а потом вдруг резко, с каким-то отчаяньем выпалила.

– Серёжа ты прости меня, но я люблю другого! У нас скоро свадьба, – сказав это, она обошла его и сначала медленно, а потом убыстряя шаг, пошла, и в конце концов вовсе побежала, оставив его одного.

Минут десять он стоял как вкопанный, приходя в себя от столь убийственной фразы, не имея сил даже пошевелиться. Поначалу он не верил в сказанное, но силуэт удаляющейся Кати подтверждал реальность произошедшего. И чем дальше уходила девушка, тем больнее становилось ему. Вся та надежда, которой он жил столько лет, все те планы, которые строило его влюблённое воображение относительно их двоих, исчезало вместе с ней, как красивый мираж. И все отчётливей приходило осознание того, что, Катя собственной рукой безжалостно разрушила все его многолетние мечты, оставив после них лишь острые осколки. Спустя время он нашёл в себе силы повернуться и пойти к остановке, чтобы поехать домой.

А Катя между тем бежала, боясь оглянуться. Лишь войдя в общежитие – остановилась. И Сергею было невдомёк, как ей хотелось бросить эти чёртовы пакеты и кинуться вдогонку за ним. Остановить его, вымолить прощение, сказать, что любит его. Но она лишь сильнее вцепилась в подоконник, глядя из окна в ночь и понимая, что не побежит, молила, чтобы он сам вернулся. Если бы он тогда вернулся!.. Счастье было так рядом!

Катя не помнила, как долго простояла в вестибюле общежития. Она стояла в тёмном углу, повернувшись к окну, и её почти не было видно. Ей стоило больших усилий взять себя в руки и пройти в свою комнату.