Глава 7

Ведущего артиста их местного театра, Андрея Коваленко, Люба приметила ещё в тот момент, когда художественный руководитель Константин Степанович любезно представил её труппе, которая уже начала репетировать спектакль. Блондин с хвостиком, среднего роста, хорошего телосложения он очень напоминал танцора балета Нуриева. Те же грациозные перемещения по сцене, та же гордо, высоко посаженная голова на длинной шее и, самое главное, та же одержимость сценой. Он исполнял главные мужские роли почти во всех спектаклях театра по причине своей необычайной талантливости, что само по себе было больше исключением, чем правилом, в мире искусства. А заметила Люба его лишь потому, что он один из всей труппы не подошёл к ней, чтобы засвидетельствовать своё восхищения и взять автограф. Он спокойно сидел на стуле и ждал, когда его коллеги перестанут заискивать, и начнётся репетиция. Андрей Любе очень понравился внешне, остальное её мало волновало. С этого дня она частенько стала посещать репетиции, и открыто выказывала ему своё восхищение.

– Андрюшка, сегодня твоя не пришла. Что будешь делать со своими многочисленными поклонницами? – Анастасия Павловна наносила лёгкий грим на лицо Андрея.

– Солить в бочке. … Если вы о Смирновой, то мне иногда кажется, что это не она написала пьесу.

– Почему ты так решил? Слишком молода? Поговаривают, что ей всего лишь двадцать.

– Возраст тут не причём. Я вчера специально переврал текст, у Константина Степановича глаза на лоб полезли, а она, стоя, мне аплодировала. Представляете?

– Похоже, она влюблена в тебя и всё тебе прощает.

– Если бы я изменил текст в лучшую сторону, её поведение хоть как-то можно было оправдать, хотя для истинного автора его детище неприкосновенно. Я же нёс полную чушь, а ей всё равно. … Дура.

– Ты бы осторожней: не захочет тебя видеть в этой роли. Что делать будешь? Желание автора – закон.

– Испугали. …Отныне буду любезен. Всё, Анастасия Павловна, спасибо, – Андрей вышел из гримёрки и пошёл к сцене. Скоро должен быть его выход.

Сегодня репетировалась сцена, когда главный герой признаётся героине в любви и соблазняет её. Главный герой – студент третьего курса института, героиня заканчивает десятый класс. Он приводит девушку к себе домой, чтобы позаниматься геометрией. В пустом зале был занят только первый ряд. Сидел постановщик спектакля и его помощники. В руках Константин Степанович держал микрофон и в него давал указания, как исполнителям, так и звукооператору, и осветителям. Люба знала, когда заканчивается репетиция. К её окончанию она уже была у театра, но входить не стала, а прошла к месту, где Андрей обычно парковал машину. Спрятавшись за колонну, она стала ждать появления артистов. “Чёрт, холодно-то как! Хотела ведь беретку надеть, да побоялась причёску испортить. При таком ветре и влажности от неё и так ничего не осталось. Может, зайти в фойе и там его ждать? Нет, при всех как-то неудобно. А если он сегодня вообще не был на репетиции? Откуда мне знать, что они сегодня репетировали. Вот будет номер, если я тут зря мёрзну. Время, однако, тащится, как улитка. Всего пятнадцать минут стою”, – Люба посмотрела на часы. “Погода совсем испортилась, только мне дождя или, ещё хуже, снега не хватало! Стоп. Идут. Пойду на своё место”, – увидев толпу актёров, выходивших из театра, Люба обогнула стоянку и встала как раз в том месте, где обычно выезжал Андрей. Когда молодой человек подъехал к тому самому месту, перед ним замаячила Люба, пытавшаяся поймать такси. Не заметить её было просто невозможно. Вспомнив недавний разговор с гримёршей, Андрей не стал играть с судьбой и нажал на тормоза своего старенького «фольксвагена».

– Люба, здравствуйте, могу я вас подвезти?

– Мне на Цветочную, – она назвала улицу, где находилось общежитие.

– Я как раз еду в ту сторону, – обманул Андрей, хотя на самом деле его дом находился в противоположном направлении.

Он с любезной улыбкой вышел из машины и, открыв дверцу, галантно пригласил девушку сесть на переднее сиденье.

– Похолодало! Что поделаешь, – скоро зима, – Андрей сказал банальную фразу, трогая машину, чтобы как-то завязать разговор.

– Не люблю зиму, – ёжась от холода, ответила Люба. Она достаточно сильно замёрзла и была не в духе от того, что снова самой приходится бегать за парнем.

– Я печку включил, сейчас будет тепло. А хотите, у меня есть горячий кофе?

– С удовольствием. Замёрзла: как бы ни простыть.

Андрей, отъехав в сторонку, остановил машину. Достав из бардачка пачку печенья, он раскрыл её и положил на колени Любы и только затем разлил по чашкам кофе. Одну он протянул ей, другую – взял себе. В тёплой машине они сидели, пили кофе с печеньем и разговаривали.

– А вы что же, с репетиции?

– Да.

– А что сегодня репетировали? – Люба мило улыбалась, она была довольна: всё складывалось именно так, как она и планировала.

– Сегодня репетировали момент соблазнения. Коварный герой соблазняет невинную молоденькую героиню. Всегда хотел спросить, как вам, писателям приходят на ум такие сюжеты? Вы что же, берёте их из жизни, или это чистейшей воды плод вашей фантазии?

– Вообще-то я стихи пишу, когда у меня есть вдохновение, а сюжет… конкретно этой пьесы действительно взят из жизни.

– Что вы говорите? – Андрей допил кофе первым и тихонечко поехал.

– Да, подобное случилось с ученицей школы, где я училась.

Люба тоже допила кофе и, спокойно облокотившись на спинку сиденья, наслаждалась поездкой и общением. Настроение у неё было отличное. Впервые она ехала на переднем сиденье легковой машины, и не просто как пассажирка такси, а как подруга, как возлюбленная подруга известного артиста. Во всяком случае – таковой она себя ощущала.

– Надо же! Вы действительно очень талантливы, так расставили акценты, что простая житейская история превратилась в драму. Какая игра страстей, какой накал! – Андрей сыпал комплименты. – И на нас, артистов, ложится сложная задача – суметь в полной мере передать страдания бедной девочки, всю испорченность, весь эгоизм подлой душонки главного героя. Мне даже становится страшно, сумею ли я сыграть, как надо.

Люба была польщена обилием открытого восхищения – как самой пьесой, так и ею, как автором. И в знак благодарности, и не только, стала нахваливать самого актёра.

– Что ж вы так о себе? Вы – прима театра. Играете во всех популярных спектаклях. И как талантливо! Вас обожает зритель, и не только он, – Люба многозначительно замолчала. А потом, сделав вид, что сама смущена вырвавшимся признанием, опустив глаза, продолжила.

– Вас, наверное, и в Москву приглашали?

– Приглашали, но мне как-то неудобно бросать товарищей, – Андрей был сама скромность.

– Да вы что?! Каждый должен думать о себе. Нужны вы будете друзьям, когда вам перестанут давать главные роли.

– Что же вы так плохо о друзьях? Приходилось обжигаться?

– Да, и не раз.

– Расскажите, очень интересно. Мне лично с друзьями везло.

– А мне нет. Была у меня подруга, ещё с детства. Всё так сказать вместе, и в горе, и в радости. В школе вместе учились. Я всегда отличницей была, а она – бездельница. Понятно, мне приходилось помогать. В институт помогла ей поступить. А сейчас, когда ко мне слава пришла, зависть у неё ко мне появилась. Не порадуется за меня, злыдней стала.

– Да, не повезло вам. Всё, приехали. Вам где остановить?

Люба обиженно поджала губы. После тёплого общения и стольких комплиментов, она рассчитывала, по меньшей мере, на посиделки в кафе.

– Возле магазина, пожалуйста, – сухо ответила она

– Как скажете, – Андрей заметил перемену настроения девушки, потому поспешил добавить.

– Жена попросила сына из садика забрать.

Люба промолчала и, бросив: “Спасибо”,– вышла из машины.

От известия, что Андрей женат, настроение у Любы испортилось окончательно.

“Надо же, какая я невезучая! И здесь сорвалось!“ Глазами, полными слез, она смотрела на огни зажжённых фонарей, светящиеся витрины магазинов, на свет фар мчащихся по дороге машин, на прохожих, спешащих по каким-то своим делам, и до боли в сердце ощущала свою ненужность, своё одиночество.

Отчего же такая чудовищная несправедливость?! Когда же это закончится? Мне говорили: стань знаменитой, и тогда тебя будут любить… И что же? Я стала знаменитой, но почему ничего не изменилось? Почему? Что я делаю не так?

И от бессилия что-либо изменить, но испытывая страстное желание отомстить, она всё же отобрала чувство защищенности у тех, кто слабей её, со злостью пнув на асфальте горстку листьев, прижавшихся к друг другу в надежде вместе противостоять сильному порыву ветра и не быть разбросанными по одиночке, что означало бы для каждого из них неминуемую смерть под ботинками прохожих. И совершив это злодеяние, она быстрым шагом пошла к общежитию.

У самого входа она увидела Сергея.

– Серёжка, ты что здесь делаешь? – обрадовано воскликнула Люба. Настроение у неё, как стрелка термометра при высокой температуре, поползло вверх.

– Я стучал. Похоже, у вас там никого нет.

– Катька полы мыть пошла, а я с репетиции. Моя пьеса ставится в нашем театре. Представляешь? – Люба торопилась поделиться с ним самым значимым для неё. – Пошли к нам. Люба взяла под руку Сергея, и они вместе вошли в вестибюль.

– Ну ты даёшь! – Сергей высказал восхищение.

– Раздевайся, – Люба показала, где у них вешалка. – Я сейчас чайник включу. Смотрю, у тебя в руках торт?

– Да, вам купил.

Сергей, разувшись, прошёл в комнату и поставил коробку с тортом на стол.

– Мой руки и садись за стол, торт будем есть.

Разлив по чашкам чай и нарезав торт, Люба села напротив Сергея.

– Ну давай, рассказывай, как жизнь, учёба?

– Да всё нормально. Я в ваш город перевёлся, ну, то есть в ваш медицинский. Квартиру снимаю, неподалёку от института. Так что мы теперь, можно сказать, соседи, – Сергей, не спеша, ложечкой отломил небольшой кусочек торта и отправил в рот.

– Да ты что?! Здорово! Будем чаще видеться, – настроение Любы улучшалось с каждым словом Сергея.

– У вас что же, проблемы с деньгами? – спросил Сергей.

Сунув в рот последний кусочек торта и вытирая руки о кухонное полотенце, она ответила:

– Почему ты так решил?

– Катя работает.

– Она всегда была транжира. Ей, сколько не давай, всё мигом потратит. Серёжка, представляешь, мою пьесу ставят в театре! Скоро премьера, – Люба не хотела ни о чём и ни о ком говорить, кроме как о себе. То, о чём она даже не смела мечтать, но чего страстно желала, – свершилось. И ей хотелось кричать, говорить о своей победе всем и всюду, надеясь, что наконец-то ими будет восполнена уже ставшая невыносимой её потребность в любви, в восхищении, в признании – во всех тех чувствах, которых не только во всём их многообразии, но и в единственности она была лишена все эти годы.

– Я обязательно приду.

– Я такая счастливая! У меня с театром контракт о сотрудничестве. На два года. Они будут ставить все мои пьесы. Квартиру себе куплю, – Люба говорила быстро, с жаром, её глаза излучали счастье.

– Молодец! – Сергей искренне был рад её успехам, но той реакции, которой желала Люба, она не получила, и всё потому, что его мысли и сердце были заняты другой, которой сейчас не было дома. И опять это знакомое чувство второсортности до боли кольнуло её самолюбие, и на вопрос Сергея: ”Как у вас с Катей учёба”? – мстительно ответила.

– Катьке тяжело, конечно. Сам понимаешь, на моём фоне она проигрывает. Меня теперь преподаватели в лицо знают, я, понятное дело, этим пользуюсь и насчёт Катьки тоже прошу. Как моей подруге, ей делают поблажки.

– Зима скоро, темнеет рано. Катя, наверное, должна скоро вернуться, я её на улице подожду, – Сергей открыто беспокоился о девушке и даже сделал попытку встать, что ещё больше взбесило Любу.

– Ты что, она не раньше двенадцати, а то и позже возвращается. Если честно, я не хотела тебе говорить, но она моя подруга, и я беспокоюсь за неё. Иногда мне кажется, что она проституткой подрабатывает.

– Что ты такое говоришь?! – одернул её Сергей.

– А что? Какое предприятие до этого времени работает? – грубо, уже не сдерживая свою злость, ответила она.

Тут дверь в комнату открылась, и вошла Катя. Худая, в стареньком пальтишке, она выглядела очень высокой и очень измученной. В одной руке она держала пакет с продуктами, в другой – сетку картошки. Сергей быстро вскочил со своего места и бросился к Кате, забирая из рук пакеты. Их глаза встретились, и в первое мгновение взгляд Кати загорелся радостью при виде Сергея, но в следующую секунду стал холодным. Сергей даже оторопел от столь разительной перемены. Он растерянно стоял, держа в руках пакеты с продуктами и картошкой.

– Здравствуй, Сергей. Картошку в угол, а продукты на стол. Сейчас будем ужинать, – сухо сказала Катя и прошла к умывальнику. Сергей сделал то, что ему велели.

Люба заметила холодность подруги, и её настроение вмиг улучшилось.

– Что вкусненького принесла? – весело спросила она, разгружая пакет.

Катя, между тем, поставила разогреваться котлеты с картошкой и мимоходом стала расспрашивать Сергея:

– Какими судьбами в наших краях?

– Ты представляешь, он перевёлся в наш медицинский. Теперь мы соседи, – Люба опередила Сергея, и сама ответила на вопрос.

– Напрасно, – холодно заметила Катя.

Усадив всех за стол ужинать, сама она к еде не притронулась, а лишь пила горячий чай.

– Кать, а ты почему не ешь? – участливо спросил Сергей.

– Устала. Тебе Люба рассказала про свои успехи?

– Рассказала.

– Она у нас теперь знаменитость. Всем нос утёрла. Молодец.

Сергей видел, что Кате хочется отдохнуть, и, расстроившись, что она ему не рада, стал собираться домой.

– Пойду. Я квартиру снимаю, отсюда семь остановок, без пересадок.

– Здорово! Будем ходить друг к другу в гости, – поторопилась добавить Люба, Катя же промолчала. Она лишь тихонько встала и молча стала убирать со стола грязную посуду.

– Я пойду тебя проводить, и не отговаривайте меня! – весело крикнула Люба, и первая побежала к вешалке, чтобы одеться.

– Кать, тебе помочь? – Сергей не оставлял попыток добиться расположения девушки.

– Нет, – Катя никак не хотела смягчаться. На её лице не было и тени улыбки. Ни благодарности за предложенную помощь, ни теплоты на прощание, – лицо, словно маска, оставалось таким же, как было пару минут назад – бесстрастным и равнодушным. Сергей быстро оделся и, бросив:” Спокойной ночи!”, – вышел вместе с Любой на улицу.

Кате едва хватило сил дождаться, пока их шаги смолкнут за дверью. Слёзы хлынули из её глаз и, опустившись на стул, закрыв лицо руками, она зарыдала. Катя только сейчас поняла, что давно любила Сергея, и то, что он теперь для неё потерян, приводило её в отчаяние. Сделать вид, что ничего не изменилось, и продолжать принимать его ухаживания она не могла. Не на обмане она мечтала строить свои отношения с любимым. Поплакав минут десять, Катя спохватилась, и в страхе, что сейчас придёт Люба, быстро вытерла слёзы, и принялась мыть посуду.

А, между тем, Сергей и Люба вышли из общежития и медленным шагом пошли в сторону трамвайной остановки.

– Люб, что-то с Катей не то! Она мне показалась такой измученной, опустошённой. Похудела, – с беспокойством в голосе произнёс Сергей.

– Её зависть мучает, – поймав встревоженный взгляд парня, Люба в ответ огрызнулась, – вот только не надо на меня так смотреть! Вы все считали её лучше меня. Красивее, умнее. Она меня всегда поучала. Думаешь, отчего? Потому что считала меня дурой. Я ей нос утёрла. Посмотри на моё пальто! Люба закружилась.

– Красивое, – безразлично ответил Сергей.

– Сама заработала! Катьке до меня не дорасти. У меня талант, а у неё что? Подумаешь, красота! Она в своём старом пальтишке не такая уж и красивая. Вот поставят спектакль – заработаю деньги, квартиру куплю и съеду от неё.

– Люб, зачем ты так? Вы же подруги!

– Кончились подруги! Завидует она мне. Ещё отравит, боюсь я её.

– Мой трамвай, – Сергей вскочил на подножку.

– У тебя номер телефона прежний?

– Да.

– Я тебе позвоню.