Когда за Макаром закрылась дверь, на пороге уже стоит немного зашуганная Мирослава. Входить в кабинет она не торопится, лишь переминается с ноги на ногу и нервно теребит рукав белоснежной блузки.

– Входить не собираешься? Или ждешь особого приглашения? – взглядом даю ей понять, чтобы та зашла в кабинет и закрыла за собой дверь.

Закатываю рукава рубашки до локтей и сажусь на край стола в ожидании, пока девушка окажется передо мной, но она словно назло тянет время, испытывая мое терпение на прочность.

– Насколько я помню, в правилах компании не поощряются служебные романы. Ты знала об этом?

– Да, – Мирослава кивает, но поднимать на меня взгляд не торопится.

– И то, что за это полагается штраф, ты тоже в курсе?

Она снова утвердительно кивает, взволнованно вздыхает и переплетает пальцы рук за своей спиной. Неужели она так скрывает свое волнение?

– Ты хоть понимаешь, что в следующем месяце от твоей зарплаты останутся одни лишь крошки? Или так и будешь напрашиваться на дисциплинарные взыскания? – зло скрещиваю руки на груди и встаю со стола, возвышаясь над девушкой.

– Что?! – теперь до Мирославы доходит суть моих слов и она ошарашенно вскидывает голову, словно над ней только что пролетел золотой дракон. – К чему это ты клонишь?!

– К тому, что ты нарвалась на очередной штраф, который я вычту из твоей зарплаты! – вторю ее словам и с размаху кидаю в ноги букет, который до этого успел хорошенько потрепать.

– Знаешь, я еще не научилась читать чужие мысли, поэтому лучше скажи в чем я снова провинилась? Хотя уверена, что ты снова раздул проблему до необъятных размеров и пытаешься тем самым сорваться на мне, – Мирослава не боится показать рядом с разъяренным мной свой характер, даже несмотря на то, что за это я могу превратить ее жизнь в сплошное наказание.

– Чем ты так покорила предыдущего директора компании, что он до сих пор стелется под тебя ковровой дорожкой и присылает эти чертовы веники?

Знаю, сейчас я веду себя как самый конченный придурок и грублю ей без причины, но по-другому поступить не могу. Это явно сильнее меня.

– На работе я использую лишь свои знания и навыки, а не то, о чем ты подумал, что, собственно, и тебе советую, – снова дерзит Мирослава, окончательно осмелев.

– Не думай, что из-за нашего прошлого отношение к тебе как к сотруднику компании будет особенным. Тебе исключения я делать не стану и буду штрафовать даже за дерзкий язык, – тычу в девушку пальцем, на что та лишь дергает плечом, но молчит, сверля меня взглядом.

Мои угрозы влияют на нее даже лучше, чем я представлял, что не может не радовать. Возликовав, поднимаю с пола букет и демонстративно бросаю тот в урну рядом с моим рабочим столом, не забыв напоследок отряхнуть ладони, словно то были не ромашки, а вонючая полынь.

– С этого момента все подарки летят прямиком в утиль. И это не обсуждается.

– Как скажешь… – Мирослава кивает и уже готова развернуться на сто восемьдесят градусов, чтобы покинуть станы кабинета, как я прерываю ее, вынудив остаться на месте.

– И да, – снова сажусь на стол, за которым чувство уверенности в себе моментально продырявило потолок. – Субординация для тебя – это пустой звук? Почему говоришь со мной так, будто мы приятели?

В ответ Мирослава зло бубнит себе под нос, но я не могу разобрать ни слова.

– Ты что-то сказала?

– Я вас поняла. Надеюсь, впредь такого больше не случится и все подарки полетят в урну.

Сказано – сделано. Стоило новому правилу и запрете служебных романов и каких-либо намеков на отношения в стенах компании вступить в силу, как работа начала идти в горы и проекты, которые до этого тянулись до самого дедлайна, теперь завершали в срок, а то и раньше положенного, что не могло не радовать. Мирослава же демонстративно выбрасывала подарки в урну, которые ей все продолжали присылать поклонники и клиенты, с которыми ей однажды приходилось иметь дело и сглаживать углы доброй, хоть и не искренней, но улыбкой.

А еще отец стал бывать в стенах компании чаще, чем обычно. Помогал решать проблемы или давал советы, странно смотрел на меня и почему-то каждый раз просил уволить Мирославу, словно та готовила заговор мирового масштаба.

– Скажи мне прямо – почему так отчаянно хочешь, чтобы я ее уволил? – спрашиваю у отца и сверлю того взглядом, в надежде найти на его взволнованном лице ответ на свой вопрос.

– Эта девка однажды разбила тебе сердце, после чего мне было больно на тебя смотреть, – мужчина убирает документы в сторону и уже серьезным голосом продолжает. – То, что разбито, никогда не склеишь.

– Знаю. Не волнуйся, я к ней не привяжусь, – говорю это скорее себе, чем ему. – Не в этот раз.

Осталось лишь следовать намеченному плану и своим словам, что на деле оказалось не так просто, как ожидалось.

Не все партнеры, с которыми мы сотрудничали, были адекватными. Если до сегодняшнего дня я видел только тех, кто целовал Мирославе руки, одаривал подарками и вели себя по отношению к девушке по-джентльменски, стоило мне вернуться с очередной встречи в компанию, как меня чуть не сбивает с ног беременная девушка, чье имя в списке недобросовестных сотрудников почти возглавляло первую десятку. Глаза ее словно пуговки панически смотрели на меня, а сама нервничала так, словно у нее только что отошли воды.

– Вместо того, чтобы тянуть резину и трястись от страха, лучше объясни мне суть проблемы, из-за которой ты чуть не сбила меня с ног, – переговоры прошли не очень удачно, что сказывалось на моем и без того скверном настроении.

– Ми… Мирослава Андреевна с-сейчас в зале ожидания с нашим постоянным клиентом…

– И? Хочешь сказать, что она даже с этим не справляется?

– Н-нет, – сотрудница активно машет головой и уже спокойно продолжает. – Это наш самый проблемный клиент. Он всегда приходит без записи и твердит, что не уйдет, пока не встретится с директором…

Дослушивать лепет у меня нет сил, поэтому молча прохожу мимо нее прямиком в комнату ожидания, в которой витала настолько напряженная атмосфера, что даже мне стало немного не по себе. За моей спиной семенит Макар с графиком наперевес и бубнит о том, что на сегодня у меня больше никаких встреч не запланировано.

От увиденной картины в центре комнаты я готов был наполнить все помещение газом и взорвать его к чертям. А еще убить того ублюдка, у ног которого на коленях сидела Мирослава с опущенной от унижения головой и мокрыми волосами. Она почти до боли сжимала в кулаках край юбки и старалась из последних сил не расплакаться, что было видно по ее опущенным плечам и частому дыханию.

– А, ну наконец-то, – вальяжно салютует мне ладонью толстосум с пивным брюхом, на котором рубашка вот-вот выстрелит пуговицами, приглашая сесть на соседний диван. – Надо чаще дрессировать своих подчиненных, чтобы те не забывали, кто в доме хозяин, иначе от рук отобьются, – сквозь пелену злости до меня доносятся слова недоумка, который возомнил себя центром вселенной.

– П-прошу прощения, Аристрах Сергеевич, – почти шепчет Мирослава и пытается встать с пола, но грозный рык толстосума вынуждает ее снова покорно упасть на колени.

– Думаешь одного извинения будет достаточно? – мужчина грязно ухмыляется, после чего бросает на меня свой взгляд. – А ты чего стоишь на пороге и молчишь, словно воды в рот набрал? Не переживай, эту девку я уже научил как стоит принимать гостей. Да, милая? – ублюдок протягивает к Мирославе руку и гладит ту по голове, словно ручного зверька.

– К чему весь этот цирк? – задарю прямой вопрос и даю Макару понять, чтобы тот увел отсюда напуганную до чертиков Мирославу.

Встать у девушки получилось только со второго раза, а вот стоять на ногах она и вовсе не могла, что говорило об одном – на коленях она просидела очень долго.

– Цирк? – переспрашивает мужчина и бросает на меня оценивающий взгляд. – Ты еще слишком мал для того, кто будет мне перечить или учить манерам.

– Зато достаточно амбициозен, чтобы дать отпор такому жалкому ублюдку, который только и может, что унижать слабых девушек и давить их свои авторитетом.

– Я слышал, что новый директор еще молод и зелен, словно щенок, которого только оторвали от мамкиной сиськи, но чтобы насто-олько… – насмешливо тянет последнее слово придурок без чувства самосохранения, после чего протягивает мне папку с документами, на которые я даже не соизволил посмотреть. – До того, как в этой компании произошли масштабные изменения, мы шли с Гроздевым рука об руку и сотрудничали долгих одиннадцать лет. За это время его компания стала занимать лидирующие позиции, вот только жаль, что в неопытных руках она стала приносить одни лишь убытки…

– Ближе к делу, – обрываю мужчину на полуслове, потому что мысленно я сейчас был не здесь. – Каждая минута моего времени стоит очень дорого, поэтому дам совет – не тяни кота за причиндалы.

Лицо ублюдка багровеет, но сказать мне что-то в ответ не решается. Понимает, что сейчас он заинтересован в встрече со мной гораздо больше, чем я, оттого и пляшет под мою дудку, что не может меня не радовать.

– Я слышал, что старший сын Громова знает себе цену и скорее пойдет по трупам, чем по головам, но чтобы на столько…

– Еще короче, – откидываюсь на спинку дивана и скрещиваю руки на груди так, чтобы наручные часы были в зоне видимости, намекая, что время уже было на исходе.

– Это договор о продлении сотрудничества между нашими компаниями, подписав который мы оба будем в плюсе. Если есть какие вопросы, моему юристу не составит труда проконсультировать и…

Одним движением руки останавливаю бред толстосума, который сам в него верил гораздо больше, после чего у него же на глазах рву договор и кидаю обратно на стол.

– Переступая порог моей компании, тебе следовало снять с головы корону и вести себя вежливо перед моими сотрудниками, – перед глазами до сих пор мелькает образ Мирославы на коленях, из-за чего я снова начинаю заводиться с пол оборота. – У меня нет ни малейшего желания иметь дело с такой свиньей как ты, которая кроме своего болота ничего не видит, – продолжать диалог не вижу смысла, поэтому встаю со своего места и иду на выход.

Гнев все еще струится по моим разгоряченным венам, а безуспешные поиски Мирославы злили меня еще больше, доводя до точки кипения. Где же она еще может быть кроме своего рабочего места? Только когда мне приходит сообщение от Макара с одной лишь фразой «Она в комнате отдыха для сотрудников», мое состояние возвращается в адекватное, но стоило наткнуться на поникшие плечи девушки и красные заплаканные глаза, как я начинаю жалеть о том, что не превратил того толстосума в отбивную.

– Почему ты не дала тому ублюдку отпор и терпела все его унижения? – спрашиваю в лоб, хотя заранее знаю ее упрямый ответ.

– В этом и заключается моя работа, – шепчет она и прячет лицо в ладонях, то ли чтобы не видеть меня, то ли из-за усталости.

– А как же охрана? Думаешь, что я плачу им за то, чтобы они отсиживались без работы?

– Я уже привыкла к такому отношению, – девушка пожимает плечами и встает на ноги, чтобы пройти мимо меня. – Он не первый, и уж точно не последний.

– Если бы он попросил тебя сесть ему на колени – ты бы и это сделала? Так привыкла подчиняться воле мужчин без оглядки?

Знаю, что сейчас мой язык –самый злейший враг, но остановить себя никак не могу. Вижу по глазам Мирославы, что мои резкие слова задели ее до глубины души, но сказанного не вернуть, а она лишь с размаху отвешивает мне звонку пощечину. Искры из глаз, конечно же, не полетели, но следить за языком теперь стало легче.

– Когда твой рот превратился в помойку? – спрашивает она разочарованно, отчего мне самому стало от себя противно.

– А когда ты стала такой легкодоступной? – отвечаю вопросом на вопрос с наглой ухмылкой и вовремя перехватываю занесенную для очередной пощечины руку девушки.

– Какое ты имеешь право навешивать на меня ярлыки без каких-либо доказательств?! – остервенело кричит Мирослава, одновременно пытаясь выбраться из моего крепкого захвата, но получается у нее это из рук вон плохо. – Когда ты стал таким жестоким..? – теперь до меня доносится надрывный всхлип, который я могу заглушить единственным верным способом.

Пригвоздив девушку к себе, набрасываюсь на ее губы в жадном поцелуе, вымещая с его помощью всю свою злость на того ублюдка с завышенным самомнением, за бездействие Мирославы и жалость, которую мое сердце все еще способно было испытывать по отношению к ней, хотя казалось, что мне удалось выжечь в нем все чувства.

Мирослава активно сопротивляется, словно на нее снизошло второе дыхание, но даже это не мешает мне доминировать над ней. Она пытается оттолкнуть меня, но лишь натыкается на гору каменных мышц и звериный голод, который просыпается во мне так некстати.

Мягкий диван, на котором еще недавно сидела девушка, оказывается очень кстати за ее спиной, поэтому без зазрения совести толкаю Мирославу на него, а затем сам нависаю над ней, не в силах перестать терзать сочные словно спелая вишня губы.

– Демьян..! – кричит она, стоило мне оторваться лишь на мог, чтобы наполнить легкие воздухом. – Все это неправильно!

– Сама же знаешь, что я никогда им не следую, – рычу и снова врываюсь языком в горячие глубины рта девушки, вновь испытывая на себе очередные флэшбэки из прошлого.

– Тогда выбери уже что-нибудь одно – ненавидь меня либо дай еще один шанс, – на одном дыхании выпаливает девушка, загнав меня тем самым в угол.

– Если дам тебе еще один шанс, то куда полетят ножи в очередной раз? Не мне ли в спину? – с трудом сглатываю ком в горле и продолжаю. – Все эти семь лет я продолжал любить тебя и ненавидеть. А сейчас, когда все мои чувства к тебе перемешались, я не могу отличить, где хорошие, а где плохие, – сканирую лицо Мирославы ледяным взглядом и возвращаюсь в вертикальное положение, жалея, что снова пошел на поводу у своей похоти. – Прошли те дни, когда я тешил себя надеждой, что проблема была во мне. Но время идет, и я начинаю понимать, что был единственным, кто готов был любить ни за что. Просто так. Поэтому отныне не проси у меня того, что я не смогу тебе дать.

Кое как нахожу выход и молюсь покинуть комнату до того момента, как желание вернуться к девушке возьмет надо мной верх.

– Демьян! – я уже стою на пороге, когда Мирослава зовет меня по имени. – Может я и сумасшедшая, но попробую пробиться к тебе. Знаю, что бередить старые раны не самое лучшее решение, но, если все еще есть вероятность искупить перед тобой свою вину, позволь ею воспользоваться. Разреши мне побыть эгоисткой еще немного… – уже почти шепотом заканчивает она, после чего совсем замолкает.

Дать еще один шанс? Для чего? Чтобы об меня снова вытерли ноги? Побывав на месте тряпки однажды, повторить подобное нет никакого желания.

Тяжело вздохнув, оставляю Мирославу одну в комнате, так и не дав ответ на ее вопрос.

В какой именно момент все мои планы начали рушиться на глазах? Неужели Мирослава все еще была моей самой главной слабостью? Если это так, то нужно как можно скорее от нее избавиться, пока она окончательно меня не разрушила.