– Дура! Все знают, что на свадьбах у вампиров невесту наряжают в алое платье, в цвет крови, которую они так любят, – похвасталась своими познаниями старшая служанка, с длинной черной косой до пояса. – Госпожа непременно будет самой красивой невестой!

Они хвалили ее, и в то же время в их голосах звучала плохо скрываемая зависть. Элисон хотела крикнуть им: «Займите мое место и забирайте все, что у меня есть! Я с радостью отдам вам все свои наряды, драгоценности и любовь старших братьев. Забирайте все, а меня оставьте в покое!» После купания ее одели в платье из голубого шелка, украшенное белой вышивкой. Снежинки из тончайших нитей блестели на длинных рукавах, достающих до пола, а подол украсили холодные серебряные розы. Восторженная болтовня служанок разбередила раны на душе у младшей Ричи, и теперь она с преувеличенным вниманием разглядывала свой наряд, пытаясь сдержать подступающие слезы.

Элисон не терпелось отослать служанок прочь. Она надеялась, что после купания и одевания девушки оставят ее одну, но, даже расчесав и уложив ее волосы, они почему-то никуда не торопились.

– Разве вам не пора? – как можно более вежливо спросила младшая Ричи, желая поскорее избавиться от их общества. – Вы сделали свою работу и можете быть свободны.

Они озадаченно переглянулись.

– Да, но… Господин пожелал, чтобы после купания мы сопроводили вас в столовую, – учтиво ответила старшая.

Элисон нахмурилась.

– Прежде мне запрещали покидать комнату. – По возвращении в поместье братья посадили ее под замок, и еду с тех пор ей приносили прямо в комнату. – Что-то изменилось?

– Господин Ричи отменил это правило. Он хочет, чтобы вы спустились к завтраку.

– Кто из моих братьев отдал такое распоряжение?

– Господин Райнер.

«Кто же еще это мог быть», – с раздражением подумала Элисон. На одно отмененное правило Райнер придумывал пять новых, еще более строгих. Эта новость не обрадовала ее.

– Благодарю вас за безупречно выполненную работу, милые дамы, но лучше вам будет оставить юную госпожу, – с вежливой холодностью произнес Советник, отворяя дверь.

Он появился, как и всегда: тихо и незаметно. Если бы старик не заговорил, никто бы и не догадался, что Лойт уже стоит на пороге. Торопливо обернувшись, служанки поклонились ему, а Элисон только кивнула в знак приветствия.

– Но господин Райнер… – начала одна из девушек, вытаращив на него изумленные глаза.

– У вас еще много работы по дому, – напомнил Советник и оглядел их по очереди. – Ступайте и ни о чем не беспокойтесь. Я сопровожу нашу госпожу в столовую вместо вас.

Перечить главному Советнику не смел даже сам Райнер, так что слова старика окончательно убедили служанок. Поклонившись Элисон, они вереницей выскользнули из комнаты.

– Наконец здесь стало посвободнее, – старик с улыбкой закрыл за ними дверь.

Он явился в своем привычном сером одеянии. На больших карманах его широкой мантии были изображены аптечные весы и циферблат часов с римскими цифрами. Элисон не помнила его ни в какой другой одежде, так же, как не помнила его молодым: когда ей исполнилось восемь, он уже был глубоким стариком. Тяжелые веки прикрывали маленькие серые глаза, и порой девушке казалось, что Лойт при разговорах засыпает. Лишенные влаги губы и квадратный подбородок скрывались под редкой седой щетиной. Щеки впали, кожа на его лице и шее обвисла, и морщины бороздили ее, делая старость еще более уродливой. Младшая Ричи из любопытства хотела спросить, почему годы так безжалостны к людям, но вместо этого упала на кровать, зарылась лицом в подушки и горько заплакала. Она дала себе слово не плакать при братьях – им ее слезы принесут незаслуженное удовольствие, – но на Лойта это обещание не распространялось.

– Почему ты плачешь, дитя мое? – Он тихонько присел возле нее и опустил руку ей на голову. Тяжелая, но теплая рука шевелила ее волосы на макушке. Элисон повернула на него голову, не стыдясь своих слез.

– Меня никто не понимает, – горестно вздохнула она, позволяя слезам свободно катиться по щекам. – Тех, кто мог бы меня понять, больше нет на свете. Что мне еще остается, как не плакать? У меня ничего и никого нет – только боль, которую я ношу в сердце каждый день. – Сев, младшая Ричи взяла морщинистую руку Советника и посмотрела на черные жилы под тонкой кожей. Глядя на них, она вспомнила Фоукула – чудно́го Проводника из Долины Забытых, и ей стало еще хуже. – Почему боги так несправедливы ко мне? Ты говорил, что они помогают всем нуждающимся, но я больше в это не верю. Если боги и существуют, то они отвернулись от меня.

– Все пройдет, мое милое дитя, – негромко сказал старик. Он всегда давал ей возможность выговориться и приходил тогда, когда Элисон остро нуждалась в его мудрых наставлениях. Серые глаза светились знаниями: им хотелось доверить все секреты. Часто ли к нему обращаются за советами Райнер и Хейки? – Боль со временем утихнет. Слезы – это выход чувств, что жгут наши сердца, но от них толку не больше, чем от хромой лошади. Впрочем, из боли тоже можно почерпнуть силу. Вы найдете утешение, юная госпожа.

– Но в чем?

– В себе. – Лойт указал пальцем на ее живот, чуть повыше пупка, и шрам вспыхнул новой болью, точно отзываясь на обращенные к нему мысли. Младшая Ричи скривилась. Старик, увидев ее лицо, убрал палец и добавил: – У вас есть то, чего нет у ваших братьев. Вам дано это свыше. Быть может, богами, которых вы так проклинаете… – Он пожал плечами, всколыхнув неработающие часы на своей худой шее. – Все возможно. Но важно другое: боги никогда не дают того, что нам не по силам. Вы стали их избранницей и должны терпеливо нести это бремя, пока не исполните свое предназначение.

– Я не хочу быть ничьей избранницей! – разозлилась Элисон наперекор слезам. – Я хочу жить в спокойствии! Хочу, чтобы мои брат и сестра были рядом со мной, хочу снова увидеть Киото и свободно перемещаться по своему дому! Какое такое предназначение?! Я этого не просила! – Чтобы снова не заплакать, она закусила губу и замолчала, пораженная своей гневной вспышкой.

Лойт оставил ее эмоции без внимания.

– Мне это неизвестно, – отвечал он спокойно, как и прежде. – Но вам уготована великая судьба. Я знал это задолго до того, как вы родились.

– Как же ты мог узнать об этом, если я еще не родилась?

– Ваши предки прошли через отрицание и принятие неизбежного, чтобы магический дар не угас, а продолжал развиваться и укрепляться в следующих поколениях. Это бремя лежало на плечах всех правителей вашего дома. Полагаю, скоро и вам придется взять его на себя.

Ее обдало холодом, а ведь в комнате растопили камин. Элисон понизила голос:

– А моя мать тоже…

– Обладала магическим даром? – подсказал Советник, почесывая седую щетину. – Конечно, как и другие представители вашей семьи. У вас это в крови.

– В крови… – зачарованно повторила за ним Элисон, трогая пальцами свой живот и стараясь нащупать под тканью платья злополучный шрам. Каждый вечер перед сном она глядела на него в зеркале, и это уже стало своеобразным ритуалом, без которого младшая Ричи не могла заснуть. Во время купания и переодевания она не обращала на него внимания, потому что ее взгляд могли заметить служанки и рассказать старшим Ричи. Элисон не хотела, чтобы братья узнали о том, что она вспоминает события в замке и ждет возвращения былой силы. Шрам, которым наградил ее Хейки, был уродливым и большим; он выводил девушку из себя, но одновременно служил и утешением. Касаясь его пальцами, младшая Ричи вспоминала свое воскрешение. Знаки пробудившейся в ней могущественной силы напугали остальных, но только не ее. Той ночью Элисон наконец стала собой. В миг своего триумфа она ощущала небывалый прилив сил, и это после того, как ее пронзили мечом!

Но прежде всего ей не хватало веры. Вера в собственные силы – вот что младшая Ричи искала при жизни, а отыскала лишь после смерти. Радовалась она своему преображению недолго: белый цвет волос сошел, уступая золотому, а глаза из фиалковых стали изумрудными. Когда все вернулось на круги своя, Элисон вновь почувствовала беспомощность. Она как никогда нуждалась в утешении, но раскрывать Лойту подробности своего путешествия не решалась.

– Не вините себя за ту жертву, которую вам пришлось принести Долине, – сказал он, словно прочитав ее мысли.

Она смотрела на него огромными от удивления глазами. Откуда ему об этом известно? О событиях, произошедших в Долине Забытых, Элисон никому не рассказывала. Она бережно хранила эту тайну и не желала делиться подробностями своих приключений ни с братьями, ни с Советником.

– У меня был выбор, – шепотом ответила младшая Ричи. – И я выбрала неправильно…

– Может, и нет. – Лойт медленно поднялся – серые складки на сером плаще с негромким шелестом расправились. Советник повернулся к ней правым боком, так, чтобы она увидела на большом кармане изображение весов. – За каждым решением закреплено последствие. Не нам судить, правильно ли вы поступили тогда. Дело сделано – теперь вам следует подумать о том, что из этого получится.

– Я обрекла на вечные страдания невинную душу. – Элисон повторяла это перед сном, чтобы никогда не забывать о совершенном ею злодействе. Повторила вслух и теперь. – Я сделала это ради Зартоса, а что толку? Я собиралась освободить его, чтобы разузнать о… – Она запнулась, не зная, как выразиться. Старик терпеливо ждал: ни один мускул на его лице не шевельнулся. – О том, что внутри меня. О происхождении этой силы. Я пожертвовала другим человеком. Долина поглотила его душу вместо души Зартоса. Правильно ли я тогда поступила? Зачем это было нужно? Зартоса снова сделали пленником, а я ничем не могу ему помочь, как не помогла Тате и Дарвину… Я даже не знаю, жив ли он еще!

– Райнер освободил Зартоса днем ранее, – сообщил Советник как бы между прочим, смыкая руки за спиной. – Теперь он служит вашему дому.

– Это правда? – Элисон в беспокойстве встала и с надеждой посмотрела на Лойта. Солгать он не мог. Только безумец отважился бы упрекнуть его в лукавстве или лжи. Советник олицетворял чистую, незапятнанную сторону дома Ричи и не смел выступать против традиций их семьи. Девушка не знала, что хуже: Зартос, томящийся в подвале, или Зартос на свободе. – Райнер никогда ничего не делает просто так. Для чего он его освободил?

Но тут она вспомнила о причине, по которой сама хотела вызволить рунолога, и ответ ей не понадобился.

– Думаю, нам пора, госпожа, – объявил Лойт с поклоном. – Не будем заставлять вашего брата ждать.

Перед тем, как выйти из комнаты, Элисон позаботилась о том, чтобы на ее лице не осталось ни слезинки.