Потом начинала вспоминать подробности его биографии, что удалось мельком узнать, вытащить чуть ли не силком подвергая пыткам. Разговоры шли в основном на отвлеченные темы. Обо мне, моих делах и т.д.
Как любой по уши влюбленной дуре, вначале было все равно. Приехал – и слава богам. А когда вихрь романтических, сладких, захватывающих эмоций отпускал, то спросить уже было не у кого. Был, и нет. Такая таинственность будоражила чувства. Когда приедет? Приедет ли вообще? А был ли он?
Так же временами хотелось сходить к психиатру и провериться. Может у меня какая тяжелая форма шизофрении или еще чего-нибудь? А в моменты обострения из воспаленного сознания возникает образ мужчины, придуманный мною? Бывает же такое.
Но эта версия не выдерживала критики. Другие же люди его видят. А коллективные глюки ерунда.
С Любаней у них была одна единственная встреча. Подружка отзывается о нем не очень лицеприятно. Старается и в словах не сдерживается, а подвыпив малость, и вовсе кроет, используя великий и могучий «неправильный» русский, перемежая с угрозами убить, когда в следующий раз появится.
Но, являться без предупреждения, у них общая черта.
Вот и в тот вечер звонили, звонили. Он был в ванной. Преодолев с трудом приятную слабость, завернулась в халат и вышла в прихожую.
– Кто?
– Конь в пальто! Я. Открывай!
Собрав в кулак все смирение, повернула замок и, сделав небольшую щелку, высунула в нее голову. Приподняв брови, ответила:
– Привет! Любань, ты не вовремя.
Подружка чуть потеснила меня своим могучим телом и продвинулась в квартиру, увидела мужские ботинки.
– Да я уже вижу. Рожа довольная, глаза сверкают. Что опять ветер к нашему берегу Голландца прибил?
– Люба! – шикнула на нее. Бесполезно, с тем же успехом можно на бронетранспортер шикать. Она только хмыкнула. Хлопнула дверь ванной. Хорошо хоть в полотенчико обернулся, а то обычно голышом расхаживает.
– Добрый вечер, – и ушел в комнату. Ни с кем из моих знакомых или родственников он не был знаком, не сталкивался и не старался столкнуться или познакомиться.
– Добрый… – пробормотал бронетранспортер в ответ. Только белое полотенце исчезло за поворотом, зашипела:
– Светка, гони его в шею! Это же просто…
– Люба, – постаралась, чтобы в голосе звучали железные, предостерегающие нотки.
– Поняла, поняла. Делай, что хочешь. Только не приходи, потом плакаться.
Как же хочется ответить, что-нибудь гадкое.
– Ну, ты тогда с мужем разведись.
– В смысле? Причем здесь мой муж?
– Чтобы тоже не приходить, потом плакаться.
– Черт с тобой! На фига мне все это надо…
– Вот именно. И тебе всего хорошего!
Закрыла дверь и, привалившись к ней, постояла немного, крепко зажмурив глаза. Нехорошо так разговаривать с лучшей подругой. Но иногда это настырное вмешательство в мою личную жизнь чрезвычайно раздражало.
Только прижавшись к его теплому боку, почувствовала успокоение. Умиротворение и нега растекались по венам жидким огнем. Пальцы легонько поглаживали мое плечо.
– Это была твоя подружка или родственница?
– Подруга. Любаня. Бухгалтер, я тебе рассказывала. Прекрасная женщина и мать двоих детей. Иной раз, кажется, что меня она считает своим третьим ребенком.
– Ясно. Беспокоится о тебе?
– О, да. Наставляет на путь истинный. У меня, видите ли, не все, как у людей.
Не хотелось с ним говорить на такие темы. Чтобы подобные события омрачали те редкие моменты, когда мы вместе.
– А у нее, как у людей? – в вопросе прозвучала легкая издевка, но без особой заинтересованности.
– Да. Полный набор. Даже целых два замужества. Не обращай внимания.
– Она твоя подруга, а не моя. Просто ты ей не безразлична. Хорошо, когда есть люди, которым ты не безразличен. Кстати, а что за «Голландца» она поминала?
Я замялась. В темноте скорее почувствовала, чем увидела – улыбается.
– Это, что мое прозвище?
Спрятав лицо в его подмышку, покивала.
– Как-то странно. А с чем или с кем параллель проведена? Не могу предложить.
Чуть высунув нос наружу, посопела, но ответила:
– Вообще-то она называет тебя Летучим Голландцем. Ты знаешь эту легенду?
– Обалдеть! – и захохотал. Успокоившись, повернулся на бок, придавил мои ноги своими и подтянул повыше.
– Я так понимаю, та самая параллель проведена с частотой моих посещений?
«Ну, удружила подруженька!»
– Не совсем. Любаня не очень хорошо знакома с содержанием легенды.
– Хм, тогда откуда?
– Есть песня у Алены Апиной «Летучий Голландец Любви».
– Не слышал. А может и слышал, но не помню. Напой?
– Нет. Я не все слова помню…
– Давай. Я очень хочу послушать, что за песня, так впечатлившая твою подружку.
«Она и меня хорошенько так впечатлила. Но тебе об этом знать необязательно».
– Не тушуйся. Я знаю, что ты прекрасно поешь.
Дело было не в стеснении. Просто показалось, что выдаю какую-то страшную тайну. Достою со дна всю скорбь и боль. Разбалтываю в банке осадок, и вода становится мутной. Эта песня для меня, как молитва. А молитвы не читают забавы ради.
– У меня где-то была запись на кассете или диске. Давай завтра просто включу.
– Светка, в чем дело? Это же просто песня. И мне все равно, какое прозвище придумала твоя подруга. Если в этом дело. Хотя оно такое романтичное, с налетом средневековья, рыцарства и авантюризма. Мне даже нравится.
– Правда? Нет, не в этом дело.
– Тогда в чем? Эй?
– Все нормально.
Устроила голову поудобнее, закрыла глаза и постаралась отстраниться от всего, сосредоточившись всецело на темпе и ритме. Не вникать опять в смысл этих слов. Каждое, из которых уже не просто набор букв. Это: боль, отчаяние, надежда, сладость и горечь одновременно, принятие, ненависть, ностальгия, воспоминание и любовь. Запутанный клубок разноцветных ниток. Горло перехватило судорогой, и я чуть придерживала его рукой.
– «Ты приходишь внезапно
И уходишь так скоро,
Как Летучий Голландец из книг.
Я тебя провожаю
Без слез и укора.
Вспоминая потом каждый миг.
Каждый раз я ревную
И сказать забываю –
Не нужны мне подарки твои.
Я тебе помогу,
Я тебя понимаю,
Мой Летучий Голландец любви!
Хочу я с тобою, умчаться на волю –
Подальше от грешной земли.
Мой необъяснимый, мой неуловимый
Летучий Голландец любви.
Я боюсь, ты утонешь
В океане безбрежном,
Если рядом не будет меня.
Я люблю, я люблю тебя, мой сумасшедший.
В этом счастье мое и беда!
Хочу я с тобою, умчаться на волю –
Подальше от грешной земли.
Мой необъяснимый, мой неуловимый
Летучий Голландец любви».
Голос немного сорвался на последнем припеве. Слеза покатилась по щеке.
– Там припев еще два раза поется, но что-то сегодня я не в голосе…
И вправду эту фразу я как будто прокаркала с трудом. Слова были просты и незамысловаты. Но в одни и те, же слова каждый вкладывает свой смысл.
Слезы комом встали в горле. Надо уйти в ванную или на кухню или еще куда-нибудь. Не хочу плакать при нем. Было ли такое, что я плакала при нем? Да, было давным-давно. Так уж сложилось наше знакомство, в тот момент все навалилось со всех сторон. Но сейчас? Что со мной? Никаких причин, только бурный поток изнутри уже было не сдержать. Получается глупая сцена из мелодрамы.
Я уже рванулась было с кровати, но две сильные руки вернули меня обратно и прижали к широкой, твердой, заросшей волосами груди. И он тихонько укачивал, гладил по голове, как маленькую, пока меня трясло в рыданиях с ужасной силой. Так я никогда не плакала. Даже, когда узнала, что у мужа другая женщина. Когда разводилась. Или когда этот самый бывший муж избил меня. Вот такую приткнувшуюся за раковину, рядом с мусорным ведром, испуганную до смерти, нашел меня мой Летучий Голландец. И как теперь укачивал на руках. Потом помог собрать вещи, умыл и, чуть не на себе, вынес из квартиры, довез до подруги и пропал. Вся эта неприятная ситуация вышла из-за того, что мое заявление на развод оказалось на столе в загсе. Кулаками, любимый когда-то, супруг пытался заставить забрать его. Ну, и научить уму-разуму. Ведь с такими распрекрасными мужчинами не разводятся. Прожили мы вместе полтора года, но и их хватило с лихвой.
Но развод прошел спокойно, как и раздел скудного имущества. Как потом выяснилось, Голландец нашел супруга, гуляющего по привычке в одном из кабаков, и промыл ему мозги хорошенько. У всех свои способы, его возымел действие. За что большая благодарность.
– Светик, ты моя радость. Плачь, плачь…
И сейчас тоже готов подставлять свое плечо для моих слез.
Пролив немалое количество жидкости, я отключилась от усталости. А на утро проснулась одна среди простыней. Как всегда он и его утешения, мягкие объятия показались просто сном или миражом, который помаячил и пропал.
Постучав телефоном по раскрытой ладони, в задумчивости посмотрела на него. Опять ушла в воспоминания. Да, что ж ты будешь делать! Скоро день пройдет, а я с места не сходила.
Открыла крышечку и набрала номер подружки.
– Привет! Это я.
– Привет, отпускникам! Как долетела?
– Все отлично.
– Хорошо, а то я переживала. Самолеты падают, поезда с рельсов сходят. Но все подробности потом. Ты дома?
– Ага, дома. А ты? На работе?
– На работе. Будь она не ладна. Где же мне быть? Квартального отчета не придвинется, так что могу заскочить часам к семи. И выслушать все последовательно по пунктам. Где была, что ела, какое солнце, какой пляж, море и т.д.
– Может, я к вам зайду?
– Светик, будь человеком. Дай я хоть на один вечерок отдохну от семейной жизни. И Валя возражать не будет. Я ему говорила, что ты сегодня возвращаешься.
«Ага, возразишь тут!»
Валентин – супруг Любаши – существо покладистое и примерное, но иногда мог проявить завидное упрямство. Учитывая характер его половинки, качество важное. Он не поддавался на ее провокации и наезды, если уходил в это самое упрямство.
– Отлично, тогда жду. Успею еще в магазин и прибраться.
– Бутылочку я принесу. Мне тут начальник презентовал какую-то, вроде хороший вискарь. Все целую тебя, радость моя!
– И я тебя целую. До встречи!
Захлопнула крышку. Стоит заняться делом. Приборка всегда помогала мне расслабиться. Включив радио, достала тазик с тряпками и методично прошлась по всем поверхностям. Сначала в гостиной, потом в спальне, подпевая почти всем песенкам, несущимся из колонок. Временами подтанцовывая.
Но взгляд все возвращался к корзине с цветами. Чего ждать дальше? Не знаю. Но странно, что она здесь стоит, а его нет. И какое-то несоответствие симпатичной картинки, представшей передо мной и внутренними ощущениями от нее.
Наконец домыв все полы, уселась напротив моей домашней клумбы и уставилась на нее. Чем же ты мне не мила?
Сколько так просидела не знаю. Что-то сегодня я совсем расхлябалась, почти засыпаю на ходу.
Очнулась от звонка в дверь.
– О, черт!
Похоже, уже подружка приехала. А у меня что? Даже хлеба нет, чтобы занюхать.
На повороте в коридор из комнаты поскользнулась и чуть не упала. Опять резкий, нетерпеливый звонок.
– Иду, иду…
В который раз уже я оценила предусмотрительность и основательность Любаши, а так же дар предвиденья. Она стояла на пороге с двумя сумками. Из одной выглядывал длинный, румяный хвост багета, сразу же захотелось отломить его и опробовать хрустящую корочку. Желудок тут же отозвался жалобным стоном – кофе с утра прошел незамеченным. Она не замедляя хода, прошествовала внутрь, поставила поклажу в углу, обняла меня и прижала к своему шикарному бюсту.
– Здорово! Ох, соскучилась же я по тебе!
– И я по тебе, дорогая. Только не раздави.
– Я? Вот глупости то выдумываешь.
Посмотрев на мою несколько виноватую мину, скинула босоножки и, захватив один пакет, проплыла на кухню.
– Вот чувствовала я одним местом, всем хорошо известным, что пожрать ты так и не сподобилась купить, – ее руки проворно выкладывали на стол всякую снедь: хлеб, икорку, масло, огурцы, зелень. – Поэтому, не надеясь на твою сознательность и собранность, а так же русский авось, закупила все сама.
– Любаша, я тебя люблю.
– Я знаю, знаю. Но без фанатизма, ладно. Давай, мой овощи, строгай салат и бутылку в холодильник не забудь закинуть. А я мясо пожарю. Все признания в большой и чистой любви, пожалуйста, в письменном виде. Еще лучше, если факсом в офис отправишь, пусть шеф полюбуется и опомнится.
– Что стряслось опять?
– Так поверка была, – взяв из кухонного ящичка молоточек, для отбивания мяса, она с кровожадным видом набросилась на ни в чем не повинный кусок. – Вот так тебя…
– Слушай, ты вроде хотела его пожарить, а не фарш сделать?
– Уф! – стерла ладонью невидимый пот. – Иногда можно и фаршик вместо просто кусочка. Вот Валька мой иногда смотрит, как я молочу мясо и уже меньше на рожон лезет.
– Твоему Вальке надо вообще памятник поставить. Или причислить к лику святых.
– И это от родной подруги услышать столь лестные речи. А я для тебя готова последнюю копейку или рубашку отдать. Вот и делай людям добро после этого.
– Ну, Любаня… Я же любя и в шутку, – и, перегнувшись через стол, поцеловала ее в щечку.
– Ладно, верю. Так и быть. Доставай бутылку, хряпнем прямо сейчас.
– Погоди, я уже салат докрошила.
– Да, фиг с ним!
– Все, все достаю.
Выставила рюмки. С сомнением посмотрела сначала на них, потом на низкие, широкие стаканы.
– Слушай, из чего пьют этот твой виски?
– Шут его знает. Вроде с содовой или с колой. А из чего? Какая разница. Мы же не на светском рауте не перед кем выпендриваться.
– Ты купила?
– Что? Стаканы?
– Да, нет. Содовую или колу?
– Зачем мне всякую гадость покупать? Я и детям запрещаю пить.
– Ты же сама сказала, что виски с колой или с содовой пьют.
– Да, ладно! И так сойдет.
– Мне тем более все равно.
Шлепнув на разогретую сковородку мясо, она обтерла руки о полотенце и взялась за свою рюмку.
– Ну, давай. За то, чтобы в следующий раз курорт был еще круче и мужик тоже!
Чокнулись и залпом выпили. Я чуть не выплюнула все обратно на стол, с трудом сделав глотательное движение, скривилась. Подружка, выпучив глаза, коротко дышала. Потом нацепила на вилку салата, закусила, нацепила еще и сунула мне под нос.
– Жуй быстрее. Закусывай.
Прожевав огурцы с помидорами, отщипнула большой кусок от батона и запихала в рот. Как раз ту румяную корочку, что так хотелось. Но, из-за оставшейся горечи, не оценила.
– Вот гадость!
– Не то слово.
Мы вместе уставились на этикетку.
– Люб, это не виски. Это коньяк и притом паленый.
– Черт! Я перепутала бутылки. Какое гавно, однако.
– Не беда. У меня где-то початая бутылка водки оставалась.
– Доставай. А то душа требует.
На этот раз мы подождали, пока мясо поджарится. Разложили по тарелкам, рядышком салатик, красиво расположили бутербродики на большом плоском блюде. А в холодильнике еще ждали пирожные с глянцевыми фруктами в песочных корзиночках. Просто загляденье! Немного полюбовавшись, на сей натюрморт, мы подняли по второй – «за нас красивых и за них рогатых». Посмеялись.
– Рогатых? Любаша, ты что-то от меня скрываешь? Подумаешь от мужа своего. Это понятно. А от меня что?
– Я? Ничего. Придумала тоже. Когда мне время то найти, чтобы эти рога наставлять? Только ночью. А ночью я сплю беспробудно, пушкой не поднимешь.
– Знаю, слышала много раз, запомнила. Но у тебя Валя умница.
– Да. Умница… – взгляд ее затуманился, на лице начала проявляться вселенская печаль и тоска.
– Люба? Что случилось?
Закрыв лицо руками, она вдруг заплакала. Навзрыд, со всхлипами. Утираясь кулачками, как маленький ребенок.
Я, если честно, впала в ступор. Подружка, конечно, плакала время от времени. Но редко и мало, скорее, для порядка и под какую-нибудь заунывную песню. Говорила, грех под эти стоны не пустить слезу. А так, чтобы истерика женская… Такое было один раз лет шесть назад.
Разлив еще раз по одной, быстро замахнула стопку в себя, встала, вытащила пакет с бумажными салфетками, сунула ей на колени. Она благодарно покивала, продолжая подвывать. Ясно, что пока разговора не получится, надо переждать.
История нашего знакомства очень пикантная и даже невероятная. Многие непонимающе качают головами, когда узнают.
Мы не подружки с розовой юности, детского сада, школы или института, не знакомились на работе или студенческой вечеринке. А познакомились мы у дверей моей квартиры, прошло уже чуть более семи лет. Сейчас смешно вспоминать, а тогда было совсем не до смеха.
На новогодний корпоратив, мы рабочим коллективом завалились в какой-то ресторан. Я работала весовщицей на складе. Почему, не спрашивайте. В девяностые кто кем только не работал. Помимо нас в этом не очень солидном и немного мрачноватом заведении гудело еще несколько компаний с такими же средненькими доходами, как и у нас.
В конце концов, с одними из таких новогодних отмечальшиков мы смешались – все же веселей большим коллективом. Ребята были с хлебозавода. Веселые, уже подзарядившиеся для разогрева на работе, травящие анекдоты и байки про производство хлебобулочных изделий. Такие что потом, заходя в магазины долго на батоны и все остальное даже смотреть, не хотелось.
Сдвинув несколько столов, мы очень быстро перезнакомились и шумно загалдели, перекрывая голоса других. Официантки на нас смотрели не очень добро, так как заказывали мало, места занимали много, а сидеть собирались долго.
Вечер продвигался. Голова начала кружится, перед глазами уже все плыло. Из разговоров я улавливала только обрывки фраз и даже не пыталась вникнуть в их смысл. Это требовало слишком больших энергозатрат и сомнительно, что вышло бы что-то путное. Рядом со мной вдруг оказался молодой мужик чуть за тридцать. Мрачно вливая в себя рюмку за рюмкой, он что-то бухтел и бухтел мне на ухо. Видимо, что-то очень личное и важное для него. Иногда, прорываясь через алкогольную завесу, я разбирала слова: «жена», «совсем достала», «покоя нет» и все в таком духе. Не знаю, почему ему вдруг показалось, что моя грудь и жилетка хотят, чтобы на них выплакались. А уж слушать арии про «жен» и «тещ» удовольствие ниже среднего. Это все мы слышали и на работе с ужасающей регулярностью. Первый год за мной ухаживали все кому не лень. Потом директор нашего склада пал жертвой моего скромного обаяния и местные донжуаны поутихли. Роман наш был недолгим – месяца три. А потом мы расстались по обоюдному согласию, без скандала, драки и взаимных оскорблений. Ждала, что уволит. Но нет. События, происходящие в стране в девяносто восьмом году, отвлекли от личных переживаний. Так и осталась при своем месте. Народ уже не лип и считал немного странноватой.
Вот сидела я, слушала этого несчастного и радовалась, что хмельной туман не позволяет до конца вдуматься в суть его речей. Если бы вдумалась, то, наверное, женская солидарность взяла бы верх и выплеснулась наружу, в форме нескольких ласковых фраз.
Но я сидела, слушала и кивала, время от времени повторяла:
– Хм…
Ему больше и не требовалось. Так мне показалось сначала. Просто пьяный мужчина. Просто надо выговориться. А его товарищи уже раз сто слышали эту душещипательную историю про «непонимание» и вообще горькую судьбину. Ну, и пришли сюда не за тем, а веселиться, отмечать Новый Год.
Кивая в очередной раз, я почувствовала его руку у себя на коленке. Вторая легла мне на плечо, притягивая ближе. Коленка была уже исследована и пошла очередь бедра.
«Приехали, называется».
Покашляв немного, аккуратно сняла его ручонку со своего плечика, улыбнулась и проорала на ухо:
– Извини, нужно отойти ненадолго.
– Да, конечно.
Возвращаться, если честно, не собиралась. Но, выйдя из дамской комнаты, увидела вновь своего кавалера мающегося неприкаянно в вестибюле. Вот ведь неймется.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке