3. Просьба

Юго-Западное побережье Исландии

– Ты считаешь это забавным? – сидя на деревянной перекладине забора и глядя на Энн огромными выпученными глазищами, удивлялась Хилдер. Только что подруга поделилась с ней событиями минувшего вечера.

– Ой, Хил, у тебя сейчас такие же глаза, как у того чужака. Не хватает томного голоса и жуткого «Таба». – Ухватившись руками за жердочку и качая ногами, Энн никак не могла перестать смеяться.

Этим утром подруги, как и договаривались накануне, встретились возле конюшен, чтобы обсудить план по спасению Странника. Хилдер обещала закинуть удочку отцу о работе на выставке, а Энн – по возможности, не злить своего. И если одна из них справилась со своей задачей, то вторая все еще переживала и ждала наказания от Ларуса, хотя и старалась не показывать Хил своего волнения. Вместо этого Энн во всех красках описывала Ангура: его нелепую и смешную одежду, корявое произношение отдельных слов и то, как загадочно тот шептал что-то на своем языке, глядя на Энн.

Если честно, минувшей ночью Энн почти не сомкнула глаз. Такие проступки, как тот, что совершила она, тайно подслушав чужой разговор, никогда не оставались незамеченными Ларусом, а потому Энн с дрожью в коленках прислушивалась к каждому шороху, ожидая увидеть за дверью разгневанного отца, но тот так и не пришел.

Не появился Ларус и утром за завтраком. На бесконечные вопросы детей, где папа, Арна мягко отвечала, что тот спозаранку уехал по делам.

– Таба, таба, таба, таба! – подыграла подруге Хилдер, еще сильнее выпучив глаза, и обе громко рассмеялись.

Заливистый смех, подхваченный неугомонным ветром, разносился по округе. Стоило оглянуться, как начинало казаться, что природа радовалась вместе с девушками: в кои-то веки на небе светило солнце, согревавшее своими лучами и заставлявшее играть яркими непривычными красками все вокруг, лошади в загоне радостно ржали, подставляя довольные морды навстречу ветру, а птицы щебетали, наслаждаясь моментом.

– Я тоже не прочь немного посмеяться, – язвительным голосом нарушил легкий настрой беседы Хинрик.

Подруги синхронно обернулись в сторону парня, который вальяжной походкой приближался к ним, сложив руки в карманы брюк. Энн тут же улыбнулась, совершенно забыв о вчерашней грубости брата, а Хилдер, слегка потупив взор, приветливо кивнула.

– Неужели? Разве ты умеешь? – шутя переспросила Энн, за что мгновенно получила легкий толчок в бок от подруги.

– Так о чем речь? – не обращая внимания на колкости сестры, Хинрик подошел ближе и запрыгнул на перекладину рядом с ней. Деревяшка мгновенно прогнулась под его немаленьким весом, заставляя Энн и Хилдер завизжать и оттого рассмеяться с новой силой.

– Ты еще слишком маленький, чтобы вникать во взрослые разговоры, – продолжала в шутку злить брата Энн.

Ноздри Хинрика тут же раздулись от возмущения, а грозный взгляд полоснул по девчонкам

– Таба, таба, таба, таба! – еле сдерживая смех, вновь пропищала, краснея, Хилдер: уж слишком серьезным и суровым казался парень – точь-в-точь как описывала Энн вчерашнего гостя.

– Осталось только закутать его в лохмотья, – от души хохотала Энн.

– Две глупые, пустоголовые обезьяны! – выплюнул Хинрик, спрыгнув с забора и всем своим видом демонстрируя отвращение.

Он быстро зашагал обратно, но вдруг оглянулся и, уставившись на сестру в упор, ответил на ее колкости своей грубостью, явно наслаждаясь победой:

– Энн, отец вернулся и ищет тебя. Похоже, ты опять оступилась, сестренка. Интересно, когда его ремень начнет свистеть в воздухе, ты тоже будешь хохотать, как умалишенная?

– Эй, Энни, не слушай его! – Заметив, как напряглась подруга, Хилдер схватила ее за руку, желая поддержать, затем спрыгнула с перекладины вслед за Хинриком и подбежала к нему, дергая за плечо и разворачивая в свою сторону. Ее щеки горели, а внутри все кипело. Детская влюбленность в мальчишку сейчас уступила место негодованию и разочарованию.

– Такой большой, сильный, отважный, – стараясь звучать уверенно, обратилась она к Хинрику. – Как ты можешь спокойно смотреть на то, как Ларус измывается над твоей сестрой, и мало того, что не останавливаешь его, так еще и наслаждаешься этим?! Ты чудовище, Хинрик! Самое настоящее!

Было видно, что слова давались Хилдер с трудом, но промолчать она не могла. Хинрик всегда был грубым и скупым на эмоции, но никогда раньше Хилдер не замечала в нем жестокости. Такой, как сейчас.

– Осмелевшая Хилдер – это что-то новенькое! – ухмыльнулся Хинрик, а затем вновь бросил беглый взгляд на сестру. – На твоем месте я бы поторопился.

Грубо оттолкнув от себя Хил, он как ни в чем не бывало продолжил свой путь. Энн с поникшим видом поспешила следом.

***

– Прогуляемся? – предложил Ларус, встретив Энн у крыльца.

Как ни странно, но в его голосе не было ни злости, ни агрессии. Скорее, он казался усталым и серьезным.

Не дожидаясь ответа дочери, Ларус спустился и неспешно зашагал в сторону заброшенной часовни. Само собой, Энн отправилась следом.

– Пап, я хотела извиниться за вчерашнее, – нагнав отца, решила первой нарушить молчание. В конце концов, она действительно поступила некрасиво. – Я не хотела подслушивать, честно, просто вы были так сосредоточены на своем, что я побоялась вас отвлекать.

Энни отлично понимала, что если Ларус решил ее проучить, то никакие оправдания не смогут его остановить, но не попробовать не могла.

– Я рад, что ты осознаешь, насколько отвратительно поступила, и, надеюсь, впредь такое не повторится.

Девушка мысленно уже приготовилась выслушивать слова отца о молитвах к Богу и о том, чтобы тот смягчил наказание, но Ларус молчал, размеренными и широкими шагами приближаясь к часовне.

Заброшенное здание не было слишком старым или до безобразия разрушенным, но вот уже лет двадцать им никто не пользовался. Старики, как правило, избегали разговоров об этом месте, считая его проклятым, а детям с детства внушали, что именно здесь проходит граница, дальше которой заходить не стоит.

– Куда мы идем? – поинтересовалась Энн, не совсем понимая поведение отца.

– К обрыву, – как в порядке вещей, ответил Ларус. – Я хочу кое-что тебе рассказать.

– Что именно? – уточнила Энн, затрачивая немало усилий, чтобы не отставать от отца. Но Ларус вновь промолчал. Он вообще вел себя странно, отчего Энн терялась в догадках.

– Это моя ошибка, – проходя мимо часовни, вдруг вымолвил Ларус. – Я должен был продать этого чертова жеребца сразу, как увидел, а не дожидаться, когда прошлое постучится в двери.

– Я не понимаю, – пропищала Энн, но что-то объяснять отец не торопился.

И лишь когда вдалеке стало возможным различить очертания мыса, Ларус замедлил ход, а потом и вовсе остановился.

– Сколько лет прошло, – негромко начал Ларус, глядя в сторону океана. – Не думай, что я не понимаю, как сильно вы с братом привязаны к этому коню. Если бы только он не уродился копией деда…

Энн внимательно слушала отца, теребя в руках рукава толстовки, повязанной вокруг пояса. Разговор с Ларусом по душам, чего греха таить, казался ей очень странным и доселе весьма непонятным. Наверно, поэтому она скользила взглядом по низкорослой траве, всматривалась вдаль и провожала в небе замысловатые облака, тем самым пытаясь уцепиться за что-то более привычное.

Ларус же, глубоко вздохнув, вновь направился к тому месту, где еще совсем недавно Энн держала за руку брата, наблюдая за китами.

– Я все равно продам его, дочка. Давно уже должен был продать, – все так же задумчиво рассуждал он. – И не потому, что не уважаю ваших с Хинриком чувств, нет. Лишь для того, чтобы увести беду от нашего дома. Впрочем, возможно, я опоздал.

– О чем ты говоришь? – недоумевала Энн, хотя и старалась впитывать в себя каждое слово отца.

– Я хочу попросить тебя, Энни… – Ларус вновь остановился, но на этот раз для того, чтобы обхватить плечи дочери руками, тем самым заставляя ее посмотреть на него. – Попрощайся с жеребцом здесь и не появляйся на выставке.

– Но…– попыталась возразить Энн.

– Знаю и про квартиру, и про работу, – перебил ее отец. Его ладони все сильнее сжимали хрупкое тело дочери. – Я помогу с деньгами, не переживай, а еще сделаю все возможное, чтобы Странник остался в Исландии. Вы с братом сможете навещать его при желании.

Энн отчаянно замотала головой. Как же она могла оставаться в стороне, когда отец собирался продать ее друга, верного и надежного Странника?!

– Это не обсуждается, Энн! – рыкнул было Ларус, но потом осёкся. Он давно уже понял, что давить на дочь, принуждать и заставлять что-то делать было совершенно бесполезным занятием. – Странника я продам в любом случае. На выставку без моего согласия Кристоф тебя не возьмет. Вот и скажи, что ты теряешь своим отказом?

Энн смотрела на отца и отчетливо понимала, как важно для него все, о чем он просил, но согласиться, так и не узнав причин его поведения, она не могла.

– Так зачем вообще его продавать? Выставь на продажу другого, в чем проблема?

И вновь Ларус проигнорировал адресованный ему вопрос. Он отпустил Энн и молча устремился вперед. Девушка шла следом, пытаясь разгадать поведение отца и уловить логику в его словах.

Остановившись у самого края пропасти, Ларус решительно прикрыл глаза, мысленно возвращаясь в прошлое. Энн же смотрела на океан, который сегодня казался безмятежным, хотя, как и каждый, живущий в этих краях, понимала, что это было весьма ошибочное суждение. Вдоль побережья в скальных расщелинах она заметила забавных красноклювых тупиков, с мурлыкающим воркованием то и дело пролетающих над поверхностью воды. В другой раз она могла бы часами наблюдать за их поведением, наслаждаясь шумом океана, но сейчас ее волновал только отец.

– Я был немногим старше тебя, Энн, – не открывая глаз, заговорил Ларус. – Отец разводил лошадей, а мы с Джоанной мечтали однажды покинуть эти места. Сестра грезила о дальних странах, о приключениях и интересной работе. Ее никогда не привлекала тихая размеренная жизнь. Наверно, поэтому сразу после школы она перебралась в столицу, отучилась на журналиста и устроилась в местную газету. Но и этого ей было мало. Однажды она просто уехала. Три года мы не знали, жива она или нет. Три года отец и мать сходили с ума, а чертовка даже ни разу не позвонила. Три долгих года…

Ларус открыл глаза и посмотрел на дочь – внимательно, въедливо и с какой-то необъяснимой тоской.

– Джоанна вернулась спустя три года. Но, знаешь, Энн, это уже была не моя сестра. В ее глазах было столько боли, что океан по сравнению с ней казался обычной лужей. Она перестала смеяться, сторонилась людей и каждый день приходила сюда.

– Где она была все это время?

– Не знаю, дочка. Новая Джоанна почти не разговаривала со мной. Но не думаю, что от хорошей жизни она побитой собакой вернулась в родительский дом.

Энн, может, и не в таких подробностях, но уже не раз слышала эту историю и никак не могла понять, зачем отец опять ей рассказывал об этом.

– При чем тут Странник, пап?

– Был у нас конь в то время. Смерч. Норовистый и строптивый. Почище твоего Странника, Энни… – На лице Ларуса на мгновение расцвела улыбка – искренняя, настоящая. – Ох, и любил я его! Казалось, на все ради него готов был. Вот только жеребец со своим характером приносил отцу много проблем, отчего и выставили его на продажу. Неудивительно, что желающих купить негодника оказалось немного. Изредка к нам приезжали люди, чтобы посмотреть на Смерча. И когда в доме появлялись незнакомцы, Джоанна начинала вести себя очень странно. С утра до вечера она пропадала в часовне, что сейчас пустует. Как будто пряталась от кого, не знаю. Только однажды занемогла и решила переждать гостей в доме. В тот день к нам приехал такой же мужчина, как и вчера, только чуток помоложе. Он казался потерянным и в то же время жестоким. В его глазах плескались отчаяние и безнадежность. Но, что удивительно, при всей своей неприглядности, тот мужчина сразу нашел подход к Смерчу. Я даже, помню, приревновал и со злости убежал из дома. Как и Джоанна, отсиживался в часовне, проклиная чужестранца. В тот день, дочка, Саид – так его звали – забрал Смерча.

Ларус резко замолчал, оглядываясь по сторонам.

– Саид вернулся спустя пару дней – неожиданно, без предупреждения. Тем утром отец возился в конюшне, мать с Арной увезли тебя в город к врачу, а Джоанна, как обычно, пропадала здесь. Мне же было поручено приглядывать за ней. Ох, как выводило меня из себя это занятие! Я сидел в часовне, подгоняя время, и сходил с ума от безделья, когда меня оглушил дикий крик.

Взяв отца за руку, Энн прикрыла глаза, как совсем недавно делал Ларус, и попыталась представить все, что здесь произошло.

– Джоанна не была сумасшедшей, Энн, и тем более, не хотела прыгать вниз. Я все видел: ее страх в глазах и его безумие. Слышал, как громко они ругались, но не понимал ни слова. Помню, как бежал со всех ног к сестре, но не успел.