– Перестань ты его тискать! Только имидж мне портишь, – прошипел Аид, резко выпрямляясь: злополучный должник перестал терзать мобильник и теперь направлялся к ним, не выражая, впрочем, особого раскаяния.

– Дикую охоту в этом году объявили раньше? – пошутил Сизиф, подходя чуть ближе, но все же сохраняя почтительное расстояние.

Ни один мускул не дрогнул на бледном лице его кредитора. Не то чтобы у Аида было плохое чувство юмора – у него его вообще не было.

– Что-то ты давно ко мне не заходил, я заждался.

– Ты сказочно гостеприимен, Аид. Не хотел злоупотреблять.

– Знаю, тебе даже особо стараться не приходится, но хватит косить под дурачка.

Сизиф со вздохом закатил глаза. Идеально пошитый костюм и очки в тонкой золотой оправе придавали ему вид строгий и благообразный.

– Аид, я все верну. В чем проблема? Тебе деньги нужны, как рыбе зонтик. Я тебя знаю.

– Знаешь? На самом деле никто никого не знает, Сизиф. Каждый человек – это сейф, хранилище тайн и стремлений.

«Капитан Очевидность», – подумала Персефона, переминаясь с ноги на ногу. Ей не нравился этот разговор. Что за игру вел Аид? Доводить дело до мордобоя обоим невыгодно: Персефоне уже успели рассказать, что в стенах Эллинского университета на этот счет строгие правила. Собак он, вероятно, притащил больше для создания соответствующего напряжения: чудо, что декан в принципе закрывал глаза на их существование, не хватало еще, чтобы они отгрызли Сизифу жизненно важные органы. Какие еще рычаги влияния могут быть у Аида? Ну скажет он Сизифу, что подаст в суд. Ну получит спустя год свои деньги. Принесет ли ему это моральное удовлетворение? Персефона хмыкнула. Трижды нет. Тогда что?

– Но о собственных стремлениях лучше все-таки никому не рассказывать. – Аид будто бы с неохотой пошарил в кармане, вытащил книжку, медленно-медленно раскрыл ее на середине и продемонстрировал малюсенькую флешку. – Совет на будущее.

Во взгляде Сизифа горели изумление и гнев.

– Да, пожалуй, все твои труды будут бесплодными, – с напускным сочувствием произнес Аид.

– Самодовольная, хамоватая скотина. Садист ты двинутый…

Пожалуй, тут Сизиф немного драматизировал. Хоть Аид и выглядел как мрачный садист с безупречным стилем, он в первую очередь оставался вежливым, сдержанным бизнесменом. А уже во вторую – мрачным стильным садистом, да, тут не поспоришь.

– Глубоко шокирован, но наши мнения совпадают. И я бы сказал, что на этой флешке твоя жизнь, но это слишком пафосно. Всего лишь диссертация, которая уже весной должна стать твоим триумфом. То есть могла бы им стать.

Персефона присвистнула от восхищения. То, что Сизиф шесть лет писал диссертацию, знали все. То, что каждые выходные он проводил за стопками книг и индексными карточками, – тоже. Но о том, что он оказался настолько глуп, чтобы хранить ее единственный черновик на единственной флешке, не знал никто. Вот ведь дурачье!

– Выглядишь не очень, Сизиф.

– С чего бы? Я в норме.

Лицо было встревоженное, взгляд – обеспокоенный, пальцы нервно барабанили по портфелю.

– Как ты вообще ее… – Он тут же осекся. – Гермес. Этот ваш ручной воришка…

– Выгодно принадлежать сообществу с такими талантливыми студентами. Так как насчет доступа к твоему счету? Эту штуку очень легко уничтожить. С большим сожалением, разумеется.

Сизиф беспомощно посмотрел на Персефону.

– Уничтожит, – хмуро подтвердила она, вздрагивая. Пронизывающий ветер спутывал ее волосы и забирался под пальто. Хотелось поскорее добраться до укрытия и свернуться клубком в каком-нибудь огромном кресле.

Сизиф дрожащими пальцами разблокировал телефон, потыкал в экран.

– Готово, – сообщил он. Лицо его исказилось.

– Клянусь, в этом нет ничего личного. – С глубоким вздохом Аид передал ему импровизированную заложницу.

– Теперь есть. Я постараюсь забрать у тебя самое дорогое.

Они подождали, пока Сизиф, сгорбившись, не пошел в сторону второго общежития, чьи освещенные окна, казалось, холодно и насмешливо разглядывали его.

– Вот же он удивится, узнав, что флешка никогда не покидала его портфель, – вкрадчиво сообщил Аид.

– Так ты блефовал!

– Просто дубликат.

Она начала смеяться и тут же осеклась:

– Это ужасно, да? То, что я смеюсь над этим? Ну и лицо у него было!

Аид долго смотрел на нее, но из-за серых сумерек она не могла определить, что выражал его взгляд.

– Ты не скажешь, что это кошмар или что-то в этом роде? – поинтересовался он.

– Хм… Не скажу. Мне уже почти нравится твоя работа.

– У меня тут по чистой случайности открыта вакансия.

– Вот это удача. А как у вас с отпускными?

– Вероятно, они присутствуют. Сложно сказать, я в жизни не брал отпуск.

– И выходные?

– И выходные.

– Что ж, тогда сейчас самое время взять выходной.

Когда они дошли до дома Двенадцати, ветер стих, ночь окончательно затопила улицы, а кампус обезлюдел, став похожим на свою же фотографию в брошюрке для абитуриентов.

– А почему мы не в Царстве? – спросила Персефона, едва сбросив тяжелые ботинки и забравшись с ногами в кресло. Плед, расшитый пуансеттиями, она обнаружила на спинке.

– Сегодня особенный вечер, тебе не кажется?

– Нет.

– Они еще про меня говорят, что я не умею поддержать разговор…

Персефона картинно вытаращила глаза и округлила рот:

– Кто говорит? Наверное, они тебя с кем-то спутали!

Не отвечая, Аид пошарил в ящике письменного стола, вытащил два бокала и потемневшую бутылку, молча откупорил ее.

– Я не пью. – Она потянулась, на секунду высунув ногу из-под пледа. И ей понравилось то, как Аид обжег взглядом ее кожу.

Жидкость в бокале напоминала рубин с блестящими гранями и клубящейся в глубине тьмой.

– Ладно, давай и мне чуть-чуть. Что это вообще?

– Что-то из граната, – туманно заявил он.

– Вино или сок?

– Теоретически сок, но его принес Дионис, так что на твоем месте я бы не сильно надеялся.

Она сделала маленький глоток и резко опустила бокал на столешницу:

– Быть не может!

– Что?

– Ты улыбнулся!

– Ничего подобного. – Аид резко отвернулся и зашагал по комнате. Персефона, воспользовавшись моментом, встала, чтобы поближе рассмотреть керамические горшки с зеленью на полках. Растения она любила с детства. Уже несколько лет коллекционировала ботанические открытки с названиями цветов на латыни. Всегда с нетерпением ждала первых зеленых красок природы, вырисовывающихся на полотне оттаявшей земли. И, когда она приехала сюда, ее неприятно удивило, что ни в одной аудитории не было хотя бы фикуса. Только в Царстве на подоконнике чах бледный цветочек, выглядевший настолько вяло, что им не прельстилась бы и голодная коза.

– Кто за ними ухаживает?

– Не знаю. Возможно, Гестия. – Аид так неслышно подошел сзади, что она вздрогнула.

– Скажи ей, что на сквозняке у фаленопсиса лучше не опрыскивать воздушные корни. Он может погибнуть от переохлаждения. И вода не должна попадать в листовую розетку. С ним нужно очень аккуратно.

– Может, тогда проще не обращать на него внимание?

– Почему? – Персефона провела подушечкой пальца по лепестку. Глубокий фиолетовый оттенок. В средневековой Европе, когда умирал монарх, придворные в знак траура надевали одежду такого цвета.

Аид молчал.

– Почему? – повторила она.

– С ним как-то много хлопот.

Она рассмеялась:

– Как и с тобой.

Тогда она не захотела себе признаваться в этом, но ее сердце переполнила невыносимая легкость, когда он приподнял ее выбеленные волосы и невесомо прижался губами к затылку. Что Персефона осознала уже тогда, так это то, насколько тот вечер был особенным. Действительно особенным, Аид был прав.

Потому что тогда она впервые почувствовала свою власть над ним, и это ей понравилось.

– Тут еще есть такие? – Она отняла руку от лепестка. – Пошли, устроишь мне экскурсию.

Они обошли весь дом, который изнутри был гораздо больше, чем казалось снаружи. Бродили по скрипучей лестнице, по темным комнатам и коридорам, разглядывали голубоватые суккуленты, переполненные книжные полки и портреты основателей университета, облаченных в атлас, бархат и драгоценности. Потом они обсуждали вполголоса найденный на втором этаже «Дневник одного гения» в мягком переплете, и Аид доказывал, что Дали лишь честно фиксировал все, что происходит в человеческой психике в печальном состоянии сна разума. Потом они в порыве любопытства зашли в полуподвальное помещение с заевшим замком, ключ от которого кто-то любезно оставил на тумбочке.

А потом они, с трудом передвигая ноги, вышли через другую дверь и сели прямо на холодную землю.

Персефона не знала, что случилось. Она знала только, что видела. Она помнила сцену, и лампы странной формы, и едва уловимый запах сигарет. И тени, и голоса.

– Что это? – прошептала она, дрожа всем телом. – Они все умерли?

Аид только покачал головой.

== Весна ==

Тогда увиденное там настолько потрясло их, что они поклялись не рассказывать об этом никому. И никогда не вспоминать. А сегодня Персефона узнала, что вчера то место взорвали.

Она услышала звук подъезжающего автомобиля прежде, чем он достиг выложенной гравием дорожки, ведущей к воротам.

Из машины вышла Ариадна.