Мимоходом лорд подумал, что слишком часто встречает теперь такую вот печать озабоченности и – что греха таить – настороженности на лицах встречных. И неважно, во дворце или на улице – словно прислушиваются люди, словно недоумевают, что же дальше будет и как жить. А может быть, мелькнула мысль, это ему лишь кажется – у самого на душе тяжело, вот и видит в других все, что у самого болит. На воре шапка горит, усмехнулся старый лорд.

Миновав рынок, Лестин покосился на темную громаду Башни и вздохнул. Лорд Марч… если бы тогда, месяц назад, он точно знал, что сможет помочь, рванулся бы на помощь, не раздумывая. Все равно надеяться больше не на что…

Если, конечно… если то, что он услышал сегодня – не сказка и не выдумка. И не яма, в которую с размаху лезет старый придворный, потому что жить без веры – еще страшнее.

Солнце клонилось к закату. Через Ворота тек сплошной людской поток: торговцы, ремесленники, крестьяне разъезжались с ярмарки. Стражники у ворот парились в тяжелых доспехах и, сняв шлемы, вытирали взопревшие лбы – день выдался почти по-летнему жарким. Лестин подумал, что и он оделся сегодня слишком тепло, но сразу за Воротами ветер хлестнул холодной плетью – уже осенний, вечерний, зябкий.

Дорога, которую указал солдат, вела из города к поместью графа Радича. Если то, что рассказал солдат, – правда, то пока все вроде совпадает. Как же он, бедняга, волок раненого – ночью, от каждой тени шарахаясь? Простой мужик, солдат… Господи, неужели это – правда? Лестин поднял голову, взглянул в высокое, без единого облачка, небо и перекрестился украдкой. Или Ты и правда любишь нас, что помогаешь – вот так, почти чудом?

Лавка торговца оружием выделялась среди домиков и домишек узорчатой вывеской. Лестин привязал лошадь у входа и неторопливо поднялся по ступеням. Прозвенел в глубине колокольчик, метнулся из-под ног серый кот, пахнуло теплом и оружейной смазкой. Хозяин – щекастый малый с черными пристальными глазками, увидев лорда, расплылся в улыбке и выложил на прилавок едва ли не дюжину изящных стилетов. Лестина знали и уважали здесь; спустя несколько минут болтовни ни о чем, а более всего о свойствах привезенных из-за моря кинжалов хозяин украдкой кивнул на незаметную дверь за стойкой.

Черный вход выходил во дворы, а оттуда дорога известная – не впервой. Через пару минут коренастый, закутанный в простой плащ буржуа неторопливо шагал по пыльной деревенской улице.

Маленький, неказистый дом в самом конце улицы Лестин узнал сразу – солдат описал его точно. Низкое солнце золотой кистью мазало маленькие, подслеповатые оконца и кривую яблоню во дворе. Труба дымила – видно, по осеннему времени уже начали топить печь. Калитка не заперта; из подворотни выскочил навстречу кудлатый щенок, но лаять не стал, приветливо обнюхал нежданного гостя. Лестин решительно повернул щеколду.

Чисто выметенный маленький дворик, поленница, в глубине – сарайчик. Невысокое деревянное крыльцо… скрипнула дверь, из избы вышел давешний посыльный – Лестин признал его по неторопливой походке. Всмотрелся, приставив ко лбу ладонь козырьком, чуть приметно улыбнулся. Подумал, поклонился.

– Доброго вечера, ваша милость, – негромко проговорил солдат. – Заходьте в дом… я только дров наберу, мигом.

Холодало. Лестин поежился, плотнее запахнув плащ. В темных маленьких сенях он едва не стукнулся лбом о притолоку, отыскивая дверную ручку. После темноты его ослепил закат, бивший в окна кухоньки, и Лестин не сразу разглядел хозяйку – худую, широкоплечую тетку, возившуюся у печи.

– Бог в помощь, хозяева. Гостей привечаете ли?

– Ой, матушки, – испугалась хозяйка и обернулась. Удивленно посмотрела на вошедшего – и склонилась в поклоне. Не обманули ее ни скромность одежды, ни поношенные сапоги и шляпа. Такие важные птицы, видно, не залетали в небольшую эту избу, но тетка поклонилась без боязни, хотя и настороженно. – Добрый вечер, ваша милость…

– Не пугайся, тетка, – проговорил возникший за спиной утренний знакомец. – Свой это. Тот самый. Ничего. Лучше свечу зажги – видишь, гость важный…

Лестин шагнул на середину, растерянно обвел глазами комнату. Обернулся к солдату:

– А где же…

– Сюда, ваша милость, – кивнул ему солдат.

Тетка ощупала пришедшего настороженным взглядом. Чуть помедлив, сказала:

– Только недолго, ваша милость. Слабый он еще. И чтоб не тревожить, чтоб никаких плохих известий… – и закончила решительно: – Иначе выгоню сразу, не посмотрю, кто вы есть!

Солдат хмыкнул не то осуждающе, не то одобрительно. Подошел к занавеске, прикрывавшей вход из кухоньки в горницу, просунул голову, что-то сказал. Обернулся, давая пройти, отступил…

Не в лад стукнуло сердце. Очень спокойно, неторопливо Лестин вошел в горницу. Остановился, обвел глазами комнату. Прислонился к косяку.

– О Господи… – едва слышно выдохнул он.

– Лорд Лестин… – лежащий на узкой деревянной кровати приподнялся.

Жан внимательно посмотрел на обоих – и тихонько вышел, притворив дверь.

На негнущихся ногах Лестин подошел, опустился на колени рядом с постелью. Осторожно положил ладонь на бессильные пальцы, другой рукой провел по растрепанным светлым волосам.

– Мальчик мой… Живой… – перехватило горло.

Патрик, повернувшись, уткнулся лицом в его широкую ладонь и замер.

Несколько секунд они молчали.

Потом Патрик поднял голову и слабо улыбнулся.

– Все случается так… как должно… правда?

Лестин провел пальцами по его лицу, отнял ладонь.

– Нет, Патрик. Просто судьба сама выводит. Вот она и вывела… Как вы уцелели, мой принц?

– Долго рассказывать… А вы… как узнали?

– О! – Лестин усмехнулся. – Лорд-регент – а теперь уже Его Величество – был столь любезен, что сообщил нам о вашей гибели. Комендантский час в столице снят, патрули из провинции убраны. Теперь все спокойно.

– Очень мило с его стороны, – Патрик говорил медленно, негромко. – Что с Марчем? Он не пострадал?

– Марч был арестован, а теперь выслан из столицы, – тихо ответил Лестин, вставая и садясь на край кровати.

Патрик шепотом выругался, глядя в потолок. Поднял голову.

– Почему… Его Величество? А… а что же Август?

– Мой принц, давайте не будем сейчас о делах. Вы еще не вполне окрепли. Может быть, после?

– Нет, Лестин, сейчас. Что с Августом? Что вообще происходит?

Лестин вздохнул.

– Ваша хозяйка меня убьет, если я стану рассказывать вам все и сразу. Она строго-настрого предупредила: недолго и немного, и никаких тяжелых известий.

– Лорд Лестин, что с Августом? Что случилось? Переворот? Да говорите же! – шепотом крикнул Патрик.

Лорд оглянулся, подошел к двери, прислушался. Плотно закрыл, отрезая звуки соседней комнаты. Осторожно сел рядом – и заговорил.

– … Отец, что ли, евойный? – прошептала Жаклина, косясь на закрытую дверь.

– Не знаю, – Жан был мрачен. – А тебе не все ли равно?

– Да нет, не отец вроде, – деловито сновали пальцы – Жаклина перебирала крупу. – Отец бы уж давно примчался. Да и не похожи они вроде. Может, дядя?

– Тебе, тетка, какая разница? Главное, что заберут его отсюда, вот и все.

– Интересно же…

– Вам, бабам, лишь бы интересно. Еще бы толк был с вашего интереса…

– А ты помолчи-ка, умный какой. Сам мне эту обузу навязал на голову, еще теперь и рот затыкает. Я ж никому, только тебе. Сама понимаю, не дура.

– И что ж ты понимаешь?

Тетка оглянулась, тщательнее зашторила окошко.

– А то и понимаю. Видать, не простой этот парень. Видать, птица важная. И думается мне, что не просто так он в канаве той валялся. И не просто так в рудники попал. Может, и не разбойники вовсе его ухлопали. Может, свои же… наследство делили или еще как. А он выжил – вот и прячется теперь. А этот, дядя-то – он, видать, из богатеньких. И видно, любит его.

– Может, и так, – пробурчал Жан. Эх, тетка, тетка, знала бы ты…

Он осторожно поднялся, бесшумно прошел к двери в горницу, прислушался. Переплетались негромкие голоса, слов не разобрать. Жан украдкой перекрестился. И не надо! Целее будешь…

…Они говорили долго. Лестин, слушая принца, то морщился, то неслышно вздыхал. О том, что случилось с ними со времени следствия и суда, Патрик рассказал очень скупо. О Вете и своей тревоге за нее – подробно… и ему стало легче, когда он не увидел на лице лорда этой непонимающей, сожалеющей усмешки.

Несколько раз в комнату заглядывала возмущенная тетка, но, наткнувшись на требовательный, молящий, отчаянный взгляд Патрика, вздыхала и снова скрывалась за дверью. Заглянув в третий раз – уже село солнце, сумерки протянулись в комнату, – Жаклина внесла в комнатку свечу; подошла, провела пальцами по повязкам, предупредила: «Скоро ужин, а потом перевязка». Патрик кивнул, подавив вздох.

– Что же нам с вами делать, Патрик, – задумчиво проговорил Лестин, когда тетка вышла.

Патрик помолчал.

– Пока что вам нужно уехать из столицы как можно дальше, – неторопливо сказал Лестин. – Надолго.

Патрик качнул головой.

– Лорд Лестин, я не могу. Я должен ее найти. Я понимаю: мне нужно исчезнуть – самое меньшее на полгода, чтобы обо мне забыли. Но… за полгода я окончательно потеряю шанс разыскать ее. Сейчас это еще можно сделать, а потом… Бог весть куда могла Вета уйти или попасть. Сейчас она еще может быть жива, но…

– Патрик, – очень мягко проговорил Лестин, – давайте не будем делать глупостей. Уехать сейчас вам необходимо по нескольким причинам. Во-первых, действительно нужно, чтобы о вас забыли. Хотя бы на полгода. Вы же понимаете это не хуже, чем я.

Патрик кивнул и невесело усмехнулся.

– Во-вторых, вам нужно просто отлежаться и окончательно поправиться. И это вы тоже знаете не хуже меня. Вы не держитесь на ногах, вам необходимо долечиться и окрепнуть. Для той жизни, которую вам придется вести в ближайшие несколько лет, нужны силы. Очень много сил, Патрик. Поэтому… ну, вы ведь сами все понимаете, мой принц.

– Понимаю, лорд Лестин. Понимаю. И все же… Вета – одно из немногих, что еще привязывает меня к жизни. Она… в ней душа моя. И если, не приведи Господь, с ней что-нибудь случится… Единственное, на что у меня остается надежда – что она могла-таки объявиться родителям. Тогда я хотя бы буду уверен, что она в безопасности.

– Я видел графа Радича месяц назад, – задумчиво сказал Лестин. – Он выглядел чуть лучше, чем летом, но по-прежнему был удручен и подавлен. Вы ведь знаете, что летом умерла его жена?

Патрик прикрыл глаза.

– Нет. Я не знал… Упокой, Господи, ее душу, – с трудом проговорил он. – А я так мечтал о той минуте, когда смогу назвать ее матушкой.

– Графиня Радич была одной из немногих женщин, которых я уважал, – грустно заметил Лестин. – И… одно время я боялся, что Карел лишился рассудка. Словом, могу ручаться, он так и не знает о том, что дочь жива.

– Видимо, Вета не решилась пойти к отцу, – тихо сказал Патрик. – Не знаю уж, из-за чего… или из-за кого. Мне остается только гадать.

– Теперь уже и не пойдет, – вздохнул лорд. – Радич выслан из столицы… сразу после вашего… – он закашлялся.

– Можно и не спрашивать, за что, – после паузы шепотом проговорил принц.

– Кто знает, Патрик, может, и не из-за вас – ведь его даже не арестовали, сразу выслали. А что касается Иветты… не думаю, что девушка могла уйти очень далеко, – рассудительно проговорил Лестин. – Вероятнее всего, в преддверии зимы она стала искать себе крышу над головой. Подумайте, Патрик, вспомните: она говорила вам о каких-нибудь родственниках или монастырях, где могла бы укрыться?

Патрик покачал головой.

– Нет. Вета говорила, что есть у нее на Севере какая-то тетка, но… вряд ли. Дорога туда неблизкая. И потом, Вета ведь, наверное, так и не знает о том, что со мной случилось. Если ее арестовали… – он суеверно сплюнул через левое плечо, – ну, в общем, ее ведь не было там, она не видела моей могилы. Она, наверное, тоже меня ищет.

– Так вы можете искать друг друга много лет, – вздохнул Лестин. – Но, Патрик, сейчас главное – не это. Совсем не это.

Патрик невесело улыбнулся.

– Лорд Лестин, всякий раз, когда меня заносило, вы один умели возвращать меня с небес на землю. Но сейчас… наверное, я вырос, правда?

Лестин улыбнулся и не ответил.

Несколько минут они молчали. Свеча, потрескивая, оплывала, по потолку протянулись длинные тени.

– Ладно, мой принц, – сказал, наконец, Лестин и осторожно погладил его по руке. – Я постараюсь что-нибудь сделать… узнать все, что смогу. Многого не обещаю, но…

– Спасибо.

– Но обещайте и вы мне, Патрик…

– Что? – улыбнулся он. – Лежать тихо и не делать глупостей? Так у меня для этого сейчас возможности нет.

– Именно. Лежать очень тихо, лечиться, набираться сил. И ни в коем случае не делать глупостей: хотя бы до тех пор, пока я не увезу вас отсюда. Нужно устроить все как можно скорее. Этим людям, если вас здесь не будет, тоже станет спокойнее. Мне кажется, ваша хозяйка не очень-то рада такому постояльцу.

…Тетка Жаклина, как выяснилось, была об этой идее другого мнения.

– И думать не смейте, – решительно заявила она, едва услышав вопрос лорда, когда можно будет увезти раненого. – По нашим дорогам – такого тяжелого тащить? Вот-вот распутица начнется… а ну как застрянете на полпути, тогда как? У него только-только раны закрылись, а вы его по ухабам. Завязнете вовсе.

– Что же делать? – против обыкновения, не очень решительно спросил Лестин.

– Чего тут думать-то? Здесь его оставьте пока. Пусть оклемается немножко да на ноги встанет. Вот как санный путь установится – тогда и скатертью дорожка, а пока… – она махнула рукой. – Бог не выдаст, свинья не съест.

Лестин внимательно посмотрел на тетку.

– Я заплачу вам, сколько скажете, – негромко проговорил он.

Жаклина кивнула.

– Спасибо, ваша милость. Нам, скрывать не стану, накладно это, так что деньгам всегда рады будем. Но вы не сомневайтесь – я его не оставлю. Даром, что ли, столько ночей у его постели сидела? Жалко ведь, не чужой стал… – она вздохнула.

– Спасибо, – очень тихо проговорил Патрик.

Когда тетка вышла, он посмотрел на Жана. Солдат поймал этот взгляд – и решительно тряхнул головой.

– Права тетка, ваша милость. Куда вам сейчас ехать, в дороге загнетесь. Ну, а про то, что… – он не договорил, – так вы не беспокойтесь. Я молчать стану, а Жаклина… она тоже себе не враг. Да она и не знает вроде.

– Но догадывается, – заметил Лестин.

– Ничего. Не дура же она, в конце концов. Промолчит.

Жан потоптался нерешительно и неловко заметил:

– Вы, ваша милость, бледный какой… сильно худо?

– Ужинать, – раздался из-за двери голос тетки. – Поди сюда, Жан, помоги мне на стол накрыть. А вы, сударь, закругляйтесь-ка. Не все в один раз, оставьте и на потом новости.

Патрик едва слышно засмеялся.

– Строгая мне попалась хозяйка…

– А ведь она права, Патрик – задумчиво проговорил Лестин. – Везти вас куда-то сейчас – именно сейчас – безумие: вот-вот начнутся дожди. Видимо, придется довериться им и остаться здесь до зимы.

– Ну, если Жаклина до сих пор не донесла на меня, то вряд ли сделает это в ближайшее время. Как она сказала: Бог не выдаст – свинья не съест? – Он опять засмеялся.

– Ох, как не хочется мне оставлять вас здесь, – вздохнул старый лорд.

– Полно, Лестин. Это место сейчас – самое надежное из всех, что могли бы быть. Как говорил один хороший человек, – Патрик помрачнел, – все плохое, что могло случиться, уже случилось…

– Дай Бог, чтобы это было так, мой мальчик.

– Лорд Лестин… – Патрик явно устал и говорил с трудом, прерывисто и коротко. – Моя сестра… расскажите о ней.

Лорд помолчал, поглаживая бороду, задумчиво посмотрел на дверь. Потом поправил на лежащем одеяло и вздохнул.

– Что я могу рассказать вам, мой принц? Не скажу, что новости эти утешат вас, но, по крайней мере, она жива и здорова…

Он помрачнел.

– Ее высочество очень тяжело перенесла смерть Его Величества. После похорон единственной ее отрадой стали младшие сестры – и Его Величество Август. Принцесса проводила с ними целые дни… читала, играла, даже гуляла, выпроваживая нянек. За все месяцы, прошедшие со времени вашего… – он запнулся, – отъезда во дворце не было ни одного бала, кроме, разумеется, официальных. Мне кажется, ее высочество жила только надеждой на встречу с вами… она писала вам – но ни одно письмо ей отправить, насколько я знаю, не позволили.

– Одно, – тихо сказал Патрик. – Я получил… одно.

– Поразительно. Значит, она нашла пути в обход официальной почты. Ну, потом был ваш побег – и Изабель, кажется, поверила, что снова увидит вас. Потом лорд Марч сообщил ей, что вы живы – это же вы просили его об этом? И я словно увидел перед собой прежнюю Изабель. Она так смеялась и щебетала, что я понял – она знает, что вы живы и в столице; ничего иного и быть не могло. Порой мне становилось страшно – Гайцберг не глупец, он мог сообразить, что к чему, ведь это было в те дни, когда уже заболел малыш Август. Король болен, а тут – такое счастье в глазах принцессы… ей повезло, что тогда у лорда-регента было много других забот. Ну, а потом… – лорд Лестин умолк.

– Говорите.

– А потом лорд-регент сообщил ей о вашей гибели. Сам. Я… видел ее высочество в тот день. Честно сказать, я испугался за нее. Мне показалось даже, Изабель не в себе – так стала она похожа на мать…

– Если бы я знал… – прошептал Патрик.

– Но через три дня умер Август – и всем нам стало не до того. Я, правда, старался хотя бы раз в несколько дней увидеть ее высочество, поддержать ее… словом ли, подарком ли… Но все же ей было очень тяжело.

– А теперь? – глухо спросил Патрик.

– А теперь… не могу сказать, что все очень плохо. Но и что хорошо – тоже не могу. Она… прежней Изабель больше нет. Да, наверное, это и к лучшему. Нас ждут тяжелые времена – всех, всех.

Он смолк.

– Лестин… – проговорил Патрик после недолго молчания. – Это, быть может, покажется вам странным… но я прошу – не говорите пока принцессе о том, что я жив.

– Почему, Патрик? – очень мягко спросил лорд.

– Пусть лучше она оплачет меня один раз, чем вновь обретет и опять потеряет. Все слишком ненадежно сейчас.

– А вам не жаль ее?

– Я не хочу ей нового горя, – шепотом сказал Патрик. – У меня все внутри переворачивается, когда я думаю, что мои сестры в руках этой скотины Гайцберга. Колобки еще малы и пока никому не нужны, но Изабель…

– В его руках не только ваши сестры, мой принц, – тихо заметил Лестин. – В его руках – страна, которой вы нужны. А Изабель… она-то сейчас в наименьшей опасности. Говорят, Его Величество собирается – правда, пока это только слухи – взять ее в жены. Если ее высочество согласится, ей ничего не грозит.

– Что? – воскликнул Патрик, рывком садясь на постели. – Что?!

Договорить он не сумел. От резкой боли потемнело в глазах, мир угрожающе поплыл, стало тяжело дышать. Лестин вскочил, опрокинув табурет, опрометью вылетел из комнаты…

Очнулся Патрик от негодующего голоса тетки Жаклины и резкой вони от тряпицы, сунутой ему под нос:

– И дурак же ты, дурак, – ругалась тетка, проводя пальцами по его повязкам. – И кто ж тебя надоумил скакать, ты же слабый еще! Ну вот, пожалуйста – все-таки промокли, потревожил. Ладно, все равно пора уже… Жан, тащи сюда этот поднос! Еще раз если такое увижу – к постели привяжу, ясно? А вы, сударь, коль не умеете разговаривать с больными, гуляйте-ка отсюда, пока не позову. А то не пущу в другой раз. Гуляйте, гуляйте, нечего!

Уходя, Лестин незаметным кивком головы поманил за собой Жана. В темных, маленьких сенях они очутились лицом к лицу, и Вельен услышал тяжелое дыхание немолодого и уставшего человека.

– Спасибо тебе, солдат, – тихо проговорил Лестин. – Спасибо!

– Да не за что, ваша милость, – поспешно ответил Жан.

В темноте зашелестела ткань, приглушенно звякнули монеты.

– Это тебе, – в руку Жана ткнулся маленький, но увесистый мешочек. – Здесь и золото, и серебро – чтоб не менять, не светиться. Это тебе – и ей, тетке твоей. Знал бы ты, рядовой Жан, что ты сейчас делаешь… кого ты спасаешь.

– Да знаю я все, – так же торопливо проговорил Жан. – Знал с самого начала. Это ж ведь я его закопать должен был… счастье еще, что живым остался.

– Что я могу для тебя сделать, Жан?

Солдат махнул рукой.