Входная дверь открылась и в коридор с двумя пакетами в руках зашла Алевтина Ивановна, пожилая женщина, брюнетка с каре, ростом чуть выше полутора метров. Она ещё ничего не сказала, но Женя уже почувствовала, как суетливая нервозность заполнила собой всю квартиру. Жене сразу же захотелось что-нибудь сделать, но было непонятно, что именно. Постояв в нерешительности пару мгновений посреди кухни, она прошла в коридор, обняла маму и поцеловала её в щёку.

– Привет, – сказала Женя, забирая сумки. – Ого! Ты чего набрала-то?

Алевтина Ивановна, держась за вешалку, снимала ботинки.

– Ой, привет, дочка, привет, – пробормотала она.

Несмотря на небольшие размеры, голос у Алевтины Ивановны был очень глубокий, бархатный и громкий. Порой складывалось впечатление, что вместо гортани у неё была большая музыкальная труба. Разобравшись с ботинками, она приступила к куртке.

Женя, тем временем, прошла на кухню, поставила пакеты на табуретки и снова включила чайник, который итак уже был горячим. Алевтина Ивановна вошла в кухню и тут же принялась выгружать содержимое пакетов на стол. Пельмени, сосиски, колбаса, хлеб и прочее. Женя на секунду прикрыла глаза и сосчитала до трёх. Затем положила руку на пачку пельменей, перекрывая маме возможность дальнейшей загрузки стола едой.

– Мам, остановись. Куда ты это всё накупила? Ты думаешь, у нас есть нечего? – спросила она.

Алевтина Ивановна посмотрела на неё с таким выражением, будто Женя спросила какую-то чушь. Достав из пакета банку сгущёнки, она повернулась и положила её на полочку, висевшую на стене.

– Конечно. Что я, не знаю что ли? Всё время, как ни придёшь, у вас ничего нет, – сказала она, сгребла пельмени, сосиски и колбасу со стола и ушла в коридор, где стоял холодильник.

Женя закатила глаза. Она знала, что её мать бесполезно в чём-то переубеждать. Алевтина Ивановна считала Женю плохой хозяйкой и с этим давно было пора смириться, но каждый раз стокилограммовые намёки на это больно ударяли по самооценке.

– Чай будешь? – спросила Женя без энтузиазма.

– Да-да, – отозвалась Алевтина Ивановна и, войдя в кухню, села за стол. – Ох, так, остальное нам домой, – сказала она, схватила пакет и отнесла в коридор.

Вернулась она оттуда уже с шоколадкой.

– Это Косте. Где он, кстати? – спросила она.

Женя взяла шоколадку и положила на полку рядом со сгущёнкой.

– У себя. Только он уроки делает, – сразу же добавила она, заметив, что мама уже собралась навестить внука.

Алевтина Ивановна уселась на табуретку, осмотрела кухню и, скорчив недовольную гримасу, пододвинула чашку ближе к Жене.

– Ну, как съездили? – улыбнулась она.

Жене вспомнился инцидент на дороге, но она тут же выкинула его из головы. Выходные прошли замечательно, поэтому вспоминать о неприятностях не хотелось.

– На удивление, хорошо, – сказала Женя и положила в чашки пакетики. – По лесу нагулялась. И постоянно вспоминала наш дом в деревне.

Женя села на табуретку, развернулась, взяла чайник, приподняв его правой рукой, и, когда поворачивалась обратно, в пояснице у неё что-то стрельнуло. Женя скривилась и застонала. Лицо Алевтины Ивановны мгновенно стало серьёзным и обеспокоенным. Отложив ложку в сторону, она подскочила и, выхватив чайник из рук Жени, поставила его на стол. Саму Женю она взяла под локоть и осмотрела сверху вниз.

– Что такое? Что-то болит? Что? – спросила она на одном дыхании.

Застывшей в одной позе Жене казалось, что ей разрезали мышцы внутри. У неё даже дыхание слегка спёрло.

– Да-а-а, всё нормально, сейчас отпустит, – сказала она и стала медленными маленькими порциями втягивать воздух.

Алевтина Ивановна недоверчиво посмотрела на неё, взяла чайник и налила воды в чашки. Поставив чайник на место, она взяла ложку и банку с сахаром, стоявшую на полке рядом со сгущёнкой. Вытащив пакетик из чашки, она убрала его на блюдце и положила себе две ложки сахара. Лицо её сильно помрачнело.

– Это всё из-за твоей работы. Натаскаешься там вечно тяжестей, конечно, у тебя всё схватывать будет, – пробубнила она. – Максим тебе совсем не помогает что ли?

Боль в пояснице прошла. Такое уже случалось, и не раз, и Женя знала, что стоит замереть и мелко подышать, как через пару секунд всё проходит. В этот раз методика опять сработала. Почувствовав, что отпустило, Женя с облегчением вздохнула и пододвинула к себе чашку с чаем.

– Моя работа здесь не при чём, – отмахнулась Женя. – Как там папа? Давно что-то его не было.

Алевтина Ивановна с недовольным лицом поводила ложкой в кружке, медленно вытащила её и ещё более медленно провела краем ложки по краю чашки, смыв оставшиеся на ней капельки. Положив ложку в блюдце, она взяла чашку двумя руками, методично сделала глоток чая и также методично поставила кружку на стол.

– Плохо у него дела, – сказала она.

Женю как будто ударили током изнутри. Она расширила глаза, отодвинула чай и с серьёзным лицом посмотрела на маму.

– Что случилось?

Алевтина Ивановна посмотрела ей в глаза.

– Семейные проблемы. У его дочери нет нормальной работы, – сказала она.

От негодования у Жени раздулись ноздри. Выдохнув, она плотно сжала зубы, чтобы не ляпнуть ничего лишнего.

– Ты опять? Хватит, мам, я тебя прошу, – чуть не сорвавшись, выпалила Женя.

Алевтина Ивановна нахмурилась, закинула ногу на ногу и, взяв кружку двумя руками, демонстративно отвернулась к окну, задрав подбородок. Жене хотелось разорвать на себе кожу. Этот диалог продолжался все десять лет, что она снимала. И, несмотря на все успехи и, на самом деле, хороший заработок, Алевтина Ивановна никогда не одобряла выбор дочери. Она считала, что это слишком нестабильно, а вопрос с пенсией вообще выводил её из себя до такой степени, что она переставала приводить логичные аргументы и просто срывалась в истерику. Женя закрыла глаза и вздохнула. Взяв маму за предплечье, она чуть склонилась к ней и попыталась улыбнуться. Получилось кисловато.

– Мамочка, – позвала она нежно, – ты действительно сейчас хочешь об этом поговорить?

Алевтина Ивановна продолжала упорно смотреть в окно, поджав губы и сдвинув брови, и нервно покачивалась из стороны в сторону. Казалось, она хочет что-то сказать, но… то ли не хотела говорить, то ли не знала, как сформулировать то, что хотела сказать. В конце концов, она просто хмыкнула, махнув левой кистью.

На кухню вошёл Максим в одних шортах и с голым торсом и, увидев Алевтину Ивановну, пригвоздился к месту.

– Ой, не знал, что вы здесь, – сказал он, моргнув.

Его появление застало Женю врасплох и слегка напрягло. Не в лучший момент он зашёл. Как будто специально стоял за углом в коридоре, слушал, когда обстановка накалится, и готовился войти. Женя слегка помотала головой из стороны в сторону и кивнула на коридор, надеясь, что Максим поймёт, что нужно свалить. Но тот не понял.

– Я быстро, я только чайку налью себе и уйду, – сказал он, открывая шкафчик с кружками. – Как у Вас дела, Алевтина Ивановна?

Мама сделала глоток, поставила чай на стол и взяла конфету.

– Плохо, – заявила она.

Максим резко повернулся к ней с обеспокоенным лицом.

– А что такое? Со здоровьем что-то? – искренне спросил он.

– Нет. Семейные проблемы. У мужа моей дочери нет нормальной работы, – протрубила она.

Женя вздохнула, закрыв глаза, и обессилено опустила руки между колен, издав усталый стон.

– Ма-ма, – протянула она. – Есть у него работа.

Максим, надув губы, стоял возле газовой плиты с поднятой чайной ложкой в правой руке и бегал глазами по кухне.

– Лад-но, – сказал он, – Обойдусь.

Положив ложку на стол, он вышел из кухни. Алевтина Ивановна посмотрела ему вслед и перевела грозные глаза на Женю.

– Какая у него работа? Мазюльки свои мазюкать? – снисходительно спросила она.

Женя вспыхнула. Её лицо стало не менее грозным, чем у Алевтины Ивановны. Всё-таки она была её дочерью.

– Что плохого в том, что он занимается любимым делом?! Что плохого в том, что ему на Душе от этого хорошо?! – воскликнула она.

Алевтина Ивановна отвернулась к окну, задрав подбородок.

– Ничего… Только денег это не приносит.

– Приносит! – выпалила Женя.

– Мало! Лучше б нормальным делом занялся. Как Виктор. Он ведь предлагал, я знаю, – сказала Алевтина Ивановна таким тоном, будто всё ещё можно было устроить, и с надеждой посмотрела Жене в глаза.

Виктор, старший брат Жени, владел мастерской по производству мебели. Женя фыркнула, встала из-за стола и, сложив руки на груди, сделала круг по кухне. Остановившись возле плиты, она оперлась на неё и посмотрела в окно. Вздохнув, покачала головой и посмотрела на маму.

– Ну, что ты всё: «Виктор! Виктор!» У него ведь тоже не всё сразу получилось. Забыла, сколько он всего начинал? И только, когда нашёл то, что ему действительно понравилось, сразу всё заиграло, – сказала Женя.

Алевтина Ивановна гордо подняла подбородок, отодвинула чашку с чаем и встала.

– Спасибо, доченька. Хорошо посидели. Можешь не провожать, – сказала она деловым тоном и гордо прошагала из кухни в коридор.

Женя почувствовала, что её выдавили, как лимон. Тяжело вздохнув, она опустила голову.

– Ну, мам, – позвала она и поплелась следом.

Но Алевтина Ивановна была проворной женщиной. Несмотря на свои года, она ещё многим молодым могла дать фору. Поэтому, когда Женя доплелась до коридора, то застала там только хлопнувшую дверь. Вздохнув, Женя ватными руками задвинула щеколду, выключила свет и, вернувшись на кухню, плюхнулась на табурет. Положив руки на стол, она поставила средний палец правой руки в точку между бровями и стала водить им по кругу, закрыв глаза.

На кухню, осторожно ступая по полу босиком, зашёл Костя. Осмотревшись, он сел на табуретку и взял шоколадную конфету с мармеладом.

– А что, бабушка уже ушла? – спросил он и положил конфету в рот.

Женя продолжала водить пальцем по кругу, не открывая глаза. Ей казалось, что в такт её движениям глухо гудело что-то непонятное и неизвестно где находящееся. Когда палец шёл вверх, гул становился тоньше и громче, когда вниз, грубее и тише. Как будто доносился из какой-то трубы, заваленной землёй.

– Да, уже ушла, как видишь, – пробормотала Женя.

Костя почесал подбородок и натянуто вздохнул.

– Что-то быстро, – сказал он.

– Она это умеет, – ответила Женя.

С чего всё началось в этот раз? Как-то – хлоп! – и всё, уже ругаемся. Как так всегда происходит? Женя вздохнула. И ведь дуться будет. Переживать. Обижаться. И на меня, и на себя, и на Максима. Да все под раздачу попадут. Папа наверняка уже огребает. Может, за ней пойти? Или вечером? Хотя, можно и завтра утром. Да, завтра утром лучше будет. К этому времени она уже должна успокоиться. Женя убрала палец, открыла глаза и посмотрела на Костю.

– У вас уроков нет? – спросила она.

Костя, развалившийся на табуретке и дрыгавший правой ступнёй, остановился.

– Есть, – протянул он, крутя головой, как будто пытаясь хрустнуть шеей. – Сейчас перерыв просто. Через час будет математика. Если она в этот раз сумеет выйти в онлайн, – добавил он, улыбаясь.

Женя кивнула и встала.

– Отлично. Тогда собирайся, нужно в магазин сходить. За пятнадцать минут успеешь, тут недалеко, – сказала она.

Костя опустил голову и кисло вздохнул.