Читать книгу «Струны пространства» онлайн полностью📖 — Алгебры Слова — MyBook.
image

– Жаль, – подтвердил я. Визит к сумасшедшему фотографу теперь мне казался намного лучшим вариантом, чем дневной поход по магазинам в составе группы будущих родственников. – Все равно денег нет. Завтра в бухгалтерию заглянем и вечером сходим.

– Ты тогда начни смету составлять? И план набросай? Я книгой займусь.

– Идет, – кивнул я.

На кухне Марина жарила яичницу.

– Мама, уходите, тут не развернуться, – сказала она недовольным тоном. – Никита поест, и пойдем в город.

Ее родители ушли в комнату. Я быстро и жадно запихивал в себя приемлемую пищу, понимая, что от телевизора мне теперь не отвертеться.

Марина убирала в холодильник «домашнюю» еду со стола с торжествующим видом, будто только что из милости отменила мою казнь. Мне было не совсем приятно чувствовать себя заложником вежливости и чужих людей в собственной квартире, поэтому я сосредоточился на вкусной яичнице с помидорами, стараясь больше ни о чем не задумываться.

Аленка

Выпускные экзамены прошли с грандиозным скандалом. Никто из преподавателей не хотел ставить мне «отлично». Учителя искали подвох, заваливали дополнительными вопросами и с выпученными глазами слушали мои ответы, не веря своим ушам. Требовали вывернуть карманы, обыскивали парту, подозрительно смотрели на одежду, будто под моей рубашкой спрятался суфлер. Лицо Надежды Ивановны то бледнело, то становилось пунцовым. Она, сидя в составе комиссии, в волнении теребила мою письменную работу по литературе на последнем экзамене и с недоумением пыталась прочитать что-то в моих глазах.

Я был спокоен и весьма доволен, что настал последний день в этих осточертевших мне стенах. На будущее у меня были свои планы.

– На вечер не останешься? – осторожно поинтересовалась Надежда Ивановна, поймав меня в коридоре, когда все закончилось. Днем ожидалась торжественная церемония вручения аттестатов, а вечером – выпускной бал.

– Нет, – решительно ответил я. – Можно мне аттестат забрать сейчас, и я домой пойду?

– Можно, – вздохнула она. – Удивил ты меня. Не ожидала. Совсем не ожидала. Какой ты. Столько лет из себя дурака строил. Зачем?

– Мне так было легче, – признался я. – Уйти хочу.

– Никита… – Надежда Ивановна помедлила, протягивая мне аттестат. – Адрес мой знаешь. Приходи, если что понадобится.

– Хорошо, – сглотнул я. – Постараюсь, чтобы не понадобилось.

Летний воздух пьянил обманчивой свободой будущего, которые хоть иногда испытывают, наверное, все, без исключения, люди на свете…

Дома я отодвинул письменный стол и отогнул плинтус. Пересчитал свои сбережения. К паспорту приложил аттестат и билет на автобус. Завернул все обратно в газету.

Открыл шкаф, где лежали приготовленные вещи. Пара рубашек, брюки, пиджак и свитер.

Глубоко вздохнул.

Завтра вечером последний рейс увезет меня за добрые сорок километров. Больше я никогда не увижу ни этого дома, ни этого города. И ничего из того, что я видеть больше не хочу.

Оглядел маленькую комнатку, в которой провел столько лет: платяной шкаф, моя кровать у дальней стены, бабушкина располагалась ближе к окну, рядом стоял письменный стол, на котором по-прежнему стопками лежали книги и стояла старая настольная лампа. Ничего не изменилось с моего детства.

Я прилег с книгой на бабушкину кровать, и, когда стало смеркаться, сунул книжку под подушку.

Неясный стук о стекло заставил меня вздрогнуть. Я в недоумении приподнялся. Мелкий камешек вновь ударил в окно.

Под деревом стояла Аленка в легком платье до колен и требовательно смотрела на мои окна.

Я накинул рубашку и стремглав выскочил во двор.

Она ринулась ко мне. Но нам пришлось остановиться в шаге друг от друга. Смелость нечаянного порыва вдруг улетучилась под давлением окружающей действительности: женщина во дворе развешивала белье на веревки, двое мальчишек дрались на палках, а старый дворник громко матерился на собак, которые воспринимали клумбу, как царское ложе недавно взбитой граблями земли.

– Ты не пойдешь на выпускной вечер? – выдавила смущенно Аленка, старательно глядя в сторону.

– Нет, – подтвердил я.

Она перевела дыхание. Украдкой взглянула на меня и тут же опустила глаза. Волосы у нее были распущены. Я всегда удивлялся, как быстро они успевали выгорать на солнце еще весной. Но к зиме неизменно наливались они насыщенным пшеничным цветом, чтобы к началу мая опять побелеть.

Я опомнился и стал суетливо застегивать рубашку, заправляя ее в брюки.

Аленка непринужденно, но медленно пошла вперед. Я пошел следом.

Мы пересекли двор, другой, третий. Обогнули гаражи и оказались у забора школьного сада.

– Иди, – улыбнулся я, кивая в сторону здания школы. – Ребята тебя ждут. Наверняка, выступать будешь на вечере.

Аленка была не только самой красивой девчонкой, но и самой активной. Ни одно торжественное мероприятие без нее не обходилось. Чаще она произносила заготовленные речи по тому или иному случаю. И, после, на танцах она также была в центре внимания. У нее было много друзей. Все хотели с ней дружить. И девочки, и мальчики.

А нас с ней, кроме одного случая, ничего не связывало. Абсолютно ничего.

Она подняла голову и, неожиданно дернув меня за руку, бросила:

– Бежим.

Я не выпустил ее руки. Мы мчались прочь от школы. Снова гаражи, петляющая тропка через пустырь и огромное поле, за которым текла речка.

– Отдышись, – я слышал, как она задыхается от быстрого бега. – Сядь.

Но она, оступившись, внезапно прильнула ко мне. Я не выдержал: сжал ее в охапку и стал целовать. Ни тени сопротивления – она руками лишь крепче обвила меня за шею. Я не мог передать этого волшебного ощущения скользящей, будто холодящей, ткани платья и девичьей фигуры в моих руках.

И этим мгновениям пришло время прекратиться.

Теперь задыхались мы вдвоем. Опустились на траву.

– А помнишь, как мы поцеловались тогда за гаражами? – Аленка приглаживала разметавшиеся волосы и улыбалась.

«Помню ли я?! Да я из башки выкинуть не могу ни на секунду!» – я снова притянул Аленку к себе и лицом зарылся в ее локоны, целуя шею сзади.

– Хватит! – оттолкнула она меня, смеясь. – У меня расчески нет с собой. Буду сейчас, как ведьма.

– Я каждый волосок распрямлю и положу на место, – заверил я ее, не в силах отпустить от себя. Аленка смолкла, поправляя подол сбившегося платья и не думая отстраняться от меня. Я уткнулся носом ей в плечо, вдыхая аромат разгоряченной кожи. Провел пальцами по ее голым тонким рукам. Я никогда не знал, что чудо способно входить без стука: сразу и само по себе. Я всегда думал, что это привилегия только горя и боли.

Я обнял Аленку, которая сидела ко мне спиной. Мы смотрели на потухающее небо.

…Я услышал ее визг на спортивной площадке около школы поздно вечером. Аленка шла домой от подруги и решила срезать путь, не зная, что площадку для своих посиделок давно облюбовала районная шпана. Пацаны там курили, выпивали, играли на гитаре. Это было местом «стрелок», «сходок» и прочих «базаров».

Меня знали и боялись. Поэтому со мной никто связываться не стал, когда я выскочил на площадку. Аленка с испугом тогда обернулась, я увидел ее слезы. Она, наверное, подумала, что я тоже с ними заодно. Не знаю, что они хотели от нее, скорее всего, просто поглумиться. От меня они врассыпную не ринулись, но от Аленки тут же, словно небрежно, отошли и заняли прежние места на бревне.

Подойдя к ней вплотную, я коротко сказал:

– Я провожу тебя, идем.

Аленка оглянулась на притихшую компанию, потом посмотрела на меня. Не знаю, кого она в тот момент боялась больше.

– Идем, – повторил я будничным тоном. – Завтра будет геометрия или нет? Контрольная должна быть. Или на следующей неделе? Ты не знаешь?

Я сделал несколько шагов и услышал, что Аленка робко двинулась за мной.

Заворачивая за гаражи, она замедлила шаг.

– Не бойся, – обернулся я к ней. – Я просто провожу тебя. Хочешь, буду идти от тебя на пять метров дальше? Не ходи через эту площадку вечером.

Аленка кивнула и подошла ко мне. Наши взгляды встретились. Что произошло дальше, мы не поняли. Я помню только прохладные губы, горячие щеки и ее озябшие ладони.

Я проводил ее до дома, а на площадке первого этажа все повторилось вновь с небольшими изменениями: горячие губы, прохладные щеки, теплые руки и озябший нос. Я стоял бы в этом подъезде вечно. Я умер бы там, и счастливее меня никого на свете не было бы. Но где-то хлопнула дверь, и Аленка, оттолкнув меня, убежала по лестнице наверх.

И все.

Мы даже не здоровались в школе, как и раньше. Все было по-прежнему. Кроме редких мимолетных взглядов. Настолько редких, что их можно было бы причислить к случайным…

– Ты не замерзла? – я старался обнять Аленку так, чтобы прохладный вечер и сырой воздух от реки не тронули ее кожу. Теперь я касался Аленки смело. Терся носом о ее затылок, щекой прижимался к ее плечу, целовал ухо, подбородок и пытался дотянуться до ее губ.

Аленка пожала плечами в ответ.

– Пойдешь на вечер? Я провожу. Могу до угла школы, чтобы нас вместе не видели. Выпускной, все-таки. Пойдешь? – снова предложил я.

Аленка решительно замотала головой в знак отрицания.

Это был самый восхитительный немой ответ, который только может быть. И самый чудесный выпускной, которого не было.

Небо совсем почернело, а мы все не могли нацеловаться.

Аленка окончательно продрогла. А укрыть мне ее было нечем, я сам выскочил из дома в одной рубашке.

– Домой? – уточнил я, поднимаясь и беря ее за руку. Оказалось, что существует еще более восхитительный ответ – упрямое: «Нет!»

– Пойдем ко мне? – прошептала она, когда мы дошли до гаражей.

У меня словно лопнула голова и разорвалась грудная клетка. Я не смог ничего сказать. Аленка тянула меня за собой…

– Ступай осторожно. Дед глуховат, и ложится рано, – Аленка прикрыла калитку, сняла босоножки и шикнула на пса. Тот убрался в будку.

Мы обогнули дом и вошли на терраску со стороны летней кухни. Тихо щелкнул засов изнутри, и Аленка повернулась ко мне…

– Больно было? – я не знал, как загладить то, что произошло.

Аленка мило дернула плечами и неуверенно улыбнулась, уткнувшись мне в грудь. За стеклами занимался рассвет. Я целовал ее, как только мог. Мне хотелось забрать ее боль себе. Я целовал ее всю. У меня дрожали руки, когда я гладил ее.

– Совсем не больно, – тихо сказала Аленка. – Совсем.

Но я навсегда запомню ее сдавленный стон и закушенные губы в тот момент, когда я уже не смог остановиться.

– Прости меня? – я заглянул Аленке в глаза. – Прости?

– Никита, ты – дурак, – важно ответила она, а ее руки снова стали опускаться по моему телу.

– Что ты делаешь? – я не пытался ее остановить.

– Тоже самое, – еле слышно прошептала она. И повторила: – Тоже самое.

Я закрыл глаза. Меня разрезало на части. Я старался передать ей хоть часть того наслаждения, какое испытал я. Очень хотелось, чтобы Аленка это почувствовала тоже. Тоже самое…

Мы покинули террасу часа в четыре утра. Добежали до гаражей.

– У тебя волосы пепельного цвета, – Аленка обняла меня. Нужно было прощаться, пока нас не увидели вместе.

– Такого не бывает цвета, – улыбнулся я.

– Бывает. Но только у тебя.

– Что ты дома скажешь? – с тревогой за Аленку, спросил я.

– Выпускной же был. Не думаю, что кто-то меня ждал дома раньше. А наши ребята, еще, наверное, гуляют.

– Ваши, – непроизвольно поправил я ее, чуть нахмурившись.

– Хорошо, – засмеялась она. – Ребята, которые учились с нами в одном классе, наверное, еще гуляют. Так подойдет?

– Более чем.

– Я побегу домой?

– Конечно, – я еще держал ее за руку, но уже чувствовал потерю. Пара мгновений, несколько взглядов, один поцелуй.

И все.

Неохотно просыпается небо с перламутровым оттенком, чуть подрагивает изумрудная листва, хрипло продирают глотки петухи, на траве сверкает бриллиантовая роса, земля уходит из-под ног, а Аленки уже рядом нет.

Как и раньше.

Но чудо успело оставить след в моем сердце. Теплое и прохладное, как первый поцелуй; волнующее и пронзительное, как первая близость; близкое и далекое, как Аленка; незнакомое и родное, как любовь…

Я проснулся, когда на улице стемнело. Испуганно чиркнул спичкой, подозревая, что проспал автобус. Взглянув на часы, я облегченно дунул на пламя и включил настольную лампу. Торопливо оделся.

Мысленно извинившись, я перемахнул через забор очередного палисадника. Ножиком срезал охапку цветов и снова понесся к Аленкиному дому. Через пару часов дверь ее квартиры была наполовину завалена всевозможными цветами. Правда, это было похоже на стог, но сверху я украсил получившееся не слишком гармоничное единство розами, срезанными в городском саду. На мое счастье, двор Аленки был пуст, и в подъезде мне никто не встретился.

Я суетливо запихивал заранее приготовленные вещи и книги в сумку. Услышав шум в коридоре, потушил свет в комнате и замер, пока звуки не переместились на кухню. По деревянному полу я ступал осторожно, чтобы не скрипнуть половицей и не задеть что-нибудь в темноте.

Перевел дыхание лишь в подъезде.

Удаляясь от дома, я ни разу не обернулся.

Автовокзал был практически пуст. Оставался лишь один последний рейс.

Поскольку автобус был не полон, я пересел на задние сиденья. Скинув ботинки, я удобно развалился на шести последних сидениях. Положил сумку под голову и смотрел, как огни города становились реже, пока не исчезли совсем.

Эмиль

Дом, где жил сумасшедший фотограф, находился на окраине города. Старик занимал половину первого этажа двухэтажного каменного дома с очень маленькими окошками. Отдельный вход к старику располагался за углом дома. Странная конструкция: с фасада обычный дом с подъездом и несколькими квартирами внутри, а с другой стороны – вход в квартиру старика.

1
...