Читать книгу «Беглец» онлайн полностью📖 — Алгебры Слова — MyBook.

Она шла медленно, присматриваясь к прохожим. Ее настигли торопливые шаги Семеныча. Она обернулась и попала в его руки, тут же обнявшие Ее. Семеныч посмотрел на Нее. Она уткнулась в него, смущенно зарывшись лицом в пальто.

Стало тихо и светло. Свет проник везде и шел от них непрекращающимся потоком в стороны и вверх, как будто распахивал небо, как окна.

Она была такая хрупкая и беззащитная, маленькая и такая милая, что сердце Семеныча, как и ночью, вновь наполнялось, ранее не встречавшейся ему нежностью. Глодавшая Семеныча постоянная тревога стала отступать. Странное чувство сопровождало его в последнее время: будто в груди образовалась «дыра», куда неторопливо, но неизбежно, вытекала вся его жизненная энергия. Но когда Она попала в руки Семеныча, когда он обнял Ее, прижал к себе и начал дышать Ее дыханием – «дыра» в груди Семеныча начинала уменьшаться в размерах. Казалось, еще чучь-чуть, и отверстие закроется естественным образом.

Визг тормозов неподалеку от них вернул мир обратно. Они все также стояли. Трудно было сказать, ощущали ли они что-нибудь, кроме присутствия друг друга. Вновь взгляд. Упрямый с одной стороны, нежный – с другой. Но взгляд один. Из одной пары светлых глаз в другую.

Семеныч поцеловал Ее в губы. Она стеснительно ответила и прижала на миг его ладони к своему лицу, зарывшись в них. Семеныч невольно улыбнулся: так всегда делала Катенок – утыкалась мордочкой в его ладонь.

– Твои руки пахнут счастьем, – сказала Она, оторвавшись. Посмотрела на него и у Нее вырвалось: – Ты такой красивый у меня!

– Ну, – смутился Семеныч, убрав руки. И сказал, как тогда Катенку: – Мужчинам так не говорят!

Она весело рассмеялась. Они пошли каждый своей дорогой. Его ждала жена. Ее ждала семья.

Она приостановилась и посмотрела ему вслед, прижимая руки к губам. Семеныч открыл дверь машины и оглянулся на Нее. Стоял, не двигаясь, и смотрел до тех пор, пока Она, нарочито всплеснув руками, не развернулась и не направилась в сторону своего дома. Только тогда, когда Она исчезла в толпе, Семеныч сел в машину.

От ночного кошмара, который заставил их весь день провести в смутном предчувствии чего-то нехорошего – не осталось и следа.

* * *

Семеныч поставил автомобиль на стоянку и направился к дому, размышляя: «Что происходит? Как будто первая любовь или первая женщина. Все, вроде бы, и как обычно, но почему – то во много раз сильнее, и от этого совсем даже не как обычно. Ладно, я, но как она так легко может уходить от своей семьи на целую ночь? Для чего ей это надо, и зачем я ей нужен? Не понимаю. Я много чего не понимаю. А если взглянуть шире – вообще ничего уже не понимаю. А главное – я не понимаю самого главного: как жить дальше».

Семеныч был уверен, что ничего просто так не бывает. Но во всем, что касалось Ее, все происходило иррационально, без логики, спонтанно, само по себе. Естественно, словно иначе происходить и не могло.

«Кажется, что само по себе. Но, безусловно, что «само по себе» чем – то должно быть обусловлено», – продолжал он и не мог понять, чем именно. И злился от этой своей неопределенности.

* * *

Она плелась к дому по улицам, разглядывая оживший вечерней суетой разноцветный и яркий город. Незаметно для себя оказалась в небольшом магазине около дома. Встала в очередь за свежей выпечкой, и взгляд Ее невольно скользнул в соседний отдел. Недолго думая, точнее, совсем не раздумывая, Она переместилась туда.

На улице было по-весеннему тепло. Вечер окончательно завоевал городское пространство.

Она огляделась и отошла в сторонку. Внутри Нее, там, где располагалось сердце, что-то сильно жгло. Достаточно неприятно, чтобы захотелось это пламя потушить. Она сделала глоток, стараясь не поперхнуться. Подождала, пока горячая жидкость проникнет внутрь, и чуть повеселела. Она стояла и смотрела на темное небо, на бегущие строки вывесок, на мигающие витрины магазинов, на спешащих людей, на проносившиеся по дороге машины. Сделала еще глоток и опять замерла. Ей показалось странным, что все двигалось, а Она – нет, будто Она смотрела кинофильм, только не с начала, а с середины: плавное движение кадров, где не понимаешь смысла, потому что неясно, с чего же все началось…

Снова стало тоскливо.

«Потому что он ушел?» – предположила Она и отхлебнула из горлышка. Уже не обжигало. Вечерний город стал казаться не таким чужим, но все еще отдельным от Нее. С трудом нащупала в сумочке телефон. Хотела позвонить подруге, но увидев от мужа несколько десятков непринятых звонков, со вздохом передумала. Нечто незнакомое поселилось в Ее сердце, и оно перечеркивало все. Семью, мужа, работу и даже этот город. Все окружающее Ее ранее отошло далеко и продолжало удаляться прочь.

Со следующим глотком, уличный высокий фонарь Ей приветливо поклонился.

«Пора домой, – улыбнулась Она. – А то нехорошо выйдет, если я напьюсь тут с фонарем и приду домой с ним же».

Она рассмеялась и повернула во двор, к своему дому.

Осторожно прошла в квартиру, тихо скинула сапоги и прислушалась. Муж в детской укладывал детей – оттуда доносился его ровный голос, читающий сказку. Она никогда не любила сказки.

Достав недопитую бутылочку из сумки, прошмыгнула на кухню. Из холодильника достала сыр и яблоко. Порезала их на тарелку. Оставшееся содержимое бутылочки Она вылила в кружку, а саму бутылочку убрала обратно в сумку, спрятав на самое дно. На цыпочках прокралась в ванную.

Включила воду и скинула с себя одежду. Залезла с ногами на стиральную машинку, прислонилась к стене, зажав кружку коленками…

«Что-то не так! – стучало у Нее в висках. – Что-то теперь не так, а я не понимаю, что!!!»

Ванна наполнилась, тарелка и кружка опустели. Она легла, блаженно растянувшись в горячей воде. Равнодушно глядела на льющуюся воду, подставляя под нее ноги.

Когда Она вышла из ванной, на кухне горел свет.

– Привет, – Она поставила тарелку и кружку в раковину.

– Привет, устала?

– Спят?

– Да, уснули.

– Я пойду, устала.

Она прошла в спальню и нырнула под одеяло. Самый сладкий момент, когда голова касается подушки, ноги вытягиваются, а одеяло обнимает тело. «Как же хорошо!» – Она тотчас уснула.

* * *

…Неожиданно или ожидаемо для обоих, они стали встречаться.

У Семеныча вновь утро вошло в привычку, состоящую из дороги и любимого провожатого. Только теперь не Катенок бежала до угла, а он ехал на машине до знакомого перекрестка, чтобы дождаться Ее и отвезти на работу, перебрасываясь бессмысленными фразами, чтобы вдохнуть Ее дыхания в долгожданном поцелуе.

Для Нее утро начиналось с его силуэта, который Она замечала издалека. С его улыбки и поцелуя.

Смысла, нормального человеческого смысла в этих двадцати минутах, конечно же, не было. Но такое начало дня вполне устраивало обоих и даже казалось естественным и необходимым, как восход солнца…

* * *

– Сегодня пятница, – Семеныч оторвался от Ее губ.

– И что? – Она недоуменно посмотрела на него.

– Завтра выходной!

– Боюсь повториться, – Она аккуратно сняла упавшую ресничку с его скулы и, помедлив секунду, загадала желание, а потом сдула ресничку со своего пальца. – И что?

– Я люблю выходные.

– Почему?! – изумлению Ее не было предела.

– Пять дней в неделю я трачу на кого-то свое время. Для чего? Чтобы я мог жить? Питаться, обеспечивать семью, совершать необходимые платежи и все?

– А в выходной что-то меняется? – Она серьезно и внимательно посмотрела на Семеныча. Потом приблизила к себе его лицо и, поцеловав бровь, чуть прикусила неровно выросший волосок. Выплюнула.

– Конечно! Я не понимаю, зачем живу, и уж тем более не соображаю, почему я должен обеспечивать возможность неизвестно для чего и кому нужного существования. Меня это раздражает! Постоянно раздражает.

– У-уу, – Она поправила воротник его рубашки. – Тут помада моя отпечаталась нечаянно. Ты прикрой пиджаком. Вот так.

– Да наплевать, – отдернулся Семеныч и посмотрел на рубашку. – Ты думаешь, я лентяй?

– Не думаю.

– Я не лентяй, – продолжил Семеныч, пробуя отчистить пятно с рубашки. – Но я ленив.

– Как откровенно. Но я считаю лень нормальной защитной реакцией человека. Надо понять, почему человек не хочет именно этого делать, или почему он не хочет делать это именно сейчас. Отсюда и думать. Так чем привлекают тебя выходные?

– Можно не работать.

– Это все? – Она протянула ему влажную салфетку.

– Этого достаточно. Можно заниматься чем-то другим. Не таким обязательным. Или ничем не заниматься. Просто «валять дурака». Разве ты не любишь выходные?

– Нет. Я в выходные себе не принадлежу. Надо нагонять уроки с дочкой, заниматься с сыном, убирать квартиру, приводить вещи в порядок на неделю вперед, ходить по магазинам, готовить впрок, разговаривать с мужем, и, вообще, что-то всем надо от меня в выходные. На работе я сама по себе. Вернее, я ничем никому не обязана. Не знаю, как объяснить. На работе я отвечаю только за себя, а дома я должна отвечать за детей, как мать, за мужа, как жена, за порядок, как хозяйка и так далее. У меня в выходные вечный психологический конфликт ввиду непомерной для меня многозадачности. Как-то так… И…

– И?

– Утро в выходной день начинается не с тебя!

Семеныч улыбнулся от такой обескураживающей откровенности, глядя в Ее распахнутые глаза. «Она иногда очень похожа на Катенка. Так странно. Мимолетна похожа. Не движением или чем-то внешним, а…»

– Семеныч? А что тебе нравится делать в выходные?

«Музыку писать, в компьютерные игры играть, кино смотреть», – хотел было ответить Семеныч, но внезапно понял нечто другое, и честно ответил:

– Не знаю. Мне вообще ничего особо не нравится.

«Мне тоже», – мысленно вздохнула Она.

* * *

Переделав все домашние дела в субботу, Она уложила вечером детей, и, не найдя себе места, позвонила друзьям. Собралась за несколько минут и подошла к мужу, который смотрел телевизор в спальне:

– Я пойду?

Тот выразительно посмотрел на короткое облегающее платье и промолчал.

– Давай без обид. Я пойду или нет? Мне дома скучно!

– Далеко? – стиснул он зубы, понимая, что Она совершенно не спрашивает, а скажи Ей: «нет», уйдет, если не с уговорами, то со скандалом. Мужчина помнил Ее другую, и Ее поведение в последнее время списывал на дурное влияние подруг и работы, против которой он был изначально.

– К Ленке.

– Надолго?

– На часик-полтора.

Дождавшись такси, Она выключила телефон и уже через полчаса сидела с друзьями в уютном кафе. Но настроение Ее было совсем не таким, как раньше. Что-то тяготило и ныло глубоко внутри. Она понимала, что просто скучает по Семенычу, и его очень сильно почему-то не хватает. От этого Она сердилась еще больше. Цедила бокал красного вина, смеялась и шутила, даже танцевала, когда началась ночная дискотека, но вместе с этим злилась на себя и на отсутствие Семеныча. Перспектива – постоянно ждать утренних встреч – Ее совсем не радовала. Однако, выхода из ситуации, Она пока не видела.

«Почему люди создают семьи, как тюрьмы? – задумчиво посмотрела Она на своих друзей. – Как только кто-то женится или выходит замуж, автоматом выпадает из компании. Разве я виновата, что с друзьями мужа мне неинтересно? Что преступного в том, что один-два вечера я проведу вне дома? Так нет, приду домой, и он будет смотреть на меня как на исчадие ада. Скорей бы понедельник!»

– Я пойду, – поднялась Она. – Надоело.

Дома перетащила ноутбук на кухню. Семеныч не спал. От него по электронной почте было несколько писем. В одном была сказка, в другом – его размышления, в третьем – шутка, а в последнем, которое пришло в тот момент, когда она, налив чашку крепкого чая, читала первое письмо, оказалась песня. Его песня, написанная Ей.

Они переписывались до самого утра, теперь уже подробно «знакомясь» друг с другом. Интересовались. Узнавали прошлое.

* * *

Понедельник не заставил себя долго ждать. После бессонной ночи и воскресной головной боли, новая рабочая неделя наступила, не слишком задерживаясь.

Она проснулась рано и выскочила из дома, застегивая куртку уже на улице.

Разгоряченная быстрым шагом, Она торопилась к перекрестку. Ей казалось, что прошла целая вечность выходных дней, целая бесконечность минут без его улыбки.

Семеныч медленно ходил по тротуару. Ей захотелось неслышно подойти, пока он был спиной и не видел Ее.

Впереди Нее шел мужчина. Он внезапно остановился около Семеныча, и они поздоровались. Семеныч закурил, и они стали неспешно удаляться, о чем-то разговаривая.

Она замедлила шаги, но продолжала двигаться за ними. Семеныч обернулся в тот момент, когда Она почти подошла к нему.

Она робко улыбнулась и осеклась.

Семеныч сделал вид, что не знает Ее. Очевидно, собеседник Семеныча являлся знакомым семьи.

Ее бросило в жар. Тут же Она осознала всю низость ситуации, всю ничтожность встреч с женатым мужчиной.

Она повернула в сторону и перешла через дорогу.

Минут через семь Ее догнала машина. Семеныч поспешно вылез из автомобиля и стал догонять Ее. Он звал Ее.

Она не оборачивалась, продолжая идти дальше. Обогнав Ее и преградив Ей путь, Семеныч встал перед Ней. Извиняясь взглядом, попытался поцеловать.

«Он не виноват. Это такая жизнь: он женат, я замужем, район небольшой. Но почему же так гадко? Ведь раньше я воспринимала подобное поведение, как само собой разумеющееся?» – Она оттолкнула его. То ли обида, как над ребенком, взяла верх, то ли Ее натура, бесстрашная и безответственная, как уточнил бы Семеныч, не смогла вынести этого ледяного незнакомого взгляда десять минут назад.

– Отойди от меня, – чуть не плача, выкрикнула Она.

– Ну что ты? Из-за ерунды…

– Я не могу играть в прятки, я уже выросла!

– Что ты хотела, чтобы я сделал? Надо было подбежать и расцеловать тебя при нем? Он близкий знакомый нашей семьи…

– Вот и не буду тревожить вашу семью. Мог хотя бы просто поздороваться со мной, а с ним распрощаться? Ну, можно это было сделать как-нибудь по-другому, а не так? Я могла быть твоей коллегой, наконец! Что, если бы шла девушка с твоей работы, а этот знакомый ее не знал?

– Перестань, пожалуйста. Я несвободный человек. Не сердись.

– Твоя свобода начинается с порога гостиницы? – спросила Она с издевкой. – Да иди ты!

– Знаешь что?! – завелся Семеныч. – Мне скандалы не нужны. Не порти всё.

– А то что? – с вызовом посмотрела на него.

– А то – все.

– Все? – уточнила Она.

– Да! – пропуская Ее, Семеныч отступил.

И бешеная злость заклокотала в нем.

* * *

«И, правда! Какая же я свинья! Разве трудно было просто поздороваться, как, допустим, с коллегой? Ну что же я делаю?» – укорял себя он.

Хотя подсознательно Семеныч прекрасно понимал, что по существу это ничего не изменило бы. Ему было неприятно, что он или его поведение отчасти явились причиной Ее обиды. Семенычу совершенно было не важно, справедлива ли Ее обида – ему просто не хотелось, чтобы Она испытывала отрицательные эмоции. Случай был частный, но ситуация вполне прогнозируема. И эта осознанность неизбежности вызывала в душе Семеныча плохо контролируемую ярость. Он чувствовал, что его кто-то силком втискивает в рамки. Общество со своими правилами, Она – своей прихотью. Любое принуждение к своему поведению, Семеныч воспринимал крайне негативно, физически чувствуя, что на нем кто-то замыкает тяжеленные кандалы, а снять он их невправе.

«Сама не лучше! Мы сразу все обговорили! И она замужем. К дому подъезжать не разрешает! И, вдруг, пожалуйста, оскорбилась какой-то ерундой, словно повод искала!» – разозлился Семеныч и в раздражении встал из-за стола…

* * *

За окном началось что-то невероятное: кирпичные многоэтажные дома расплылись и исчезли, небо посерело и опустилось, а ранняя весна превратилась в позднюю осень, и город стал безлюдной местностью.

Ковер из желто-красных и коричневых, почти сгнивших листьев устилал землю. Чуть дальше – редкие деревья. Голые, мрачные. Семенычу на миг показалось, что этот лес или заброшенный парк он уже где-то видел.

Внезапно Семеныч заметил Ее вдалеке. А за Ней по земле неслось серое туманное облако, которое на скорости приобретало очертания дикого животного, точно пространство вылепливало его из бесформенной массы.

Преследование длилось мгновение.

Волк, ощетинившись, бросился на Нее. Крупное животное цеплялось за Ее руки. Отчетливо была видна Семенычу его оскаленная пасть с острыми клыками.

Волк прыгал на Нее, пытаясь повалить на землю.

Семеныч спонтанно дернул окно за ручку и распахнул его. Насыщенный холодный воздух ворвался в кабинет. Воздух был таким густым, плотным и сырым, будто его можно было отщипнуть руками.

Она усердно пробовала отбиться. Не кричала и не старалась убежать. Закрывала руками лицо и уворачивалась от нападений волка, который с остервенением продолжал кидаться на Нее. Он цеплялся клыками в Ее запястья, стремясь оторвать Ее руки от лица. Животное с исступлением прыгало на Нее, и Она неумело пыталась держать равновесие, переступая ногами, чтобы не упасть от толчков сильных передних лап. Отдергивала руки от оскаленной пасти и опять загораживала лицо, поворачиваясь к хищнику спиной, но волк снова яростно бросался на Нее.