© Альфия Камалова, 2017

ISBN 978-5-4483-6572-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Повести

А у нас во дворе…

Выходя из подъезда, Алина толкнула тяжелую металлическую дверь и поняла, что ударила ею кого-то снаружи.

– Ой, извините! – с сожалением пробормотала она, увидев, как парень с большой корзиной яблок дернулся назад, а яблоки его посыпались и раскатились по асфальту.

Алина бросилась их подбирать и складывать обратно в корзину.

– Да, оставь! Они же битые и уже не годятся для продажи! – остановил ее как будто знакомый голос. Рыжеволосая девушка стояла около старенькой легковушки советских времен с открытым багажником, из которого выглядывали желтые тыквы и зеленые кабачки-цукини.

– Танька! – расцвела изумленной улыбкой Алина и кинулась обнимать подругу детских лет. – Лет шесть тебя не видела. – Твой? – кивнула она в сторону входных дверей, имея ввиду парня с яблоками.

Таня утвердительно качнула головой:

– Приехали вот из Челябинска! Мы там живем! Бабуле помогаем с уборкой урожая на даче, – сказала она, закрывая крышку багажника. – Я слышала, ты в Питере сейчас?

– Да, в журнале работаю корреспондентом. А ты?

Таня засмеялась:

– Домохозяйка я, обеды готовлю, ползунки стираю. Младшему скоро годик, ходить уже пытается. С ним счас бабуля нянчится. А старший… – подруга детства завертела головой, оглядывая двор. – Егорка! Брось сейчас же! Кому говорят: брось! Это бродячая кошка!

Возле мусорных баков стоял чумазый рыжий мальчуган лет пяти и жимкал серую кошку, которая, издав пронзительный взвизг, вырвалась из его рук и шмыгнула под легковушку. Мальчишка сначала присел возле машины, а затем и вовсе лег на асфальт, чтоб под тенью грязного брюха советской «копейки» разглядеть затаившуюся там кошку. Татьяна, подскочила, ухватила сына за подмышки, поставила его на ноги, отряхнула от пыли одежду и в сердцах шлепнула его по мягкому месту.

– Глаз да глаз за ним! Не углядишь, куда-нибудь да вляпается! Вот смотри, – она показала тыльную сторону Егоркиной ладошки, – видишь след от лишая, недавно вывела… От такой же бродяжки подцепил.

– Да, погоди ты, не кипешуй! Кошечка вполне ничего, чистенькая! Может, она домашняя? – попыталась успокоить Алина Таню.

– Как же! Будет тебе домашняя по помойке шастать в поиске пищи?

– А здесь ничего не изменилось со времен нашего детства, да? – сказала Алина, оглядывая двор. – Все та же березка на углу дома, все та же сцена и лавочки, лужайка с раскрашенными гномиками… Вот только теннисный стол почему-то убрали. А вон площадка, на которой мы в футбол с дворовыми пацанами гоняли, помнишь?

– Да… Отчаянная я тогда была! А вот на этом самом месте, прямо под твоими окнами, мы с Леркой стояли и кричали тебе: «Али-на-а!» Кажется, что только вчера это было! А уже десять лет пролетело!

– Алина-а-а! – зов с улицы врывается в открытую форточку. Алинка, торопливо прикрыв бегущую из крана воду и на бегу хлопая себя по бокам мокрыми руками, выскакивает на балкон.

– Выйдешь? – румяная щекастая Лера, щурясь от солнца, задирает к ней белокожее лицо, которое даже летом загар не берет.

Девчонки со двора мало-помалу собираются. Вот одна, торопливо одергивая платье, выскакивает из подъезда и крутит головой, кого-то выискивая глазами. Легонько подбрасывая мяч, не спеша, приближается другая.

Улицу Алинка обожает, и жизнь двора переживает пылко, со страстью, а как же иначе, ведь все, что нынче происходит, все внове, все впервые… Вот и сегодня, с утра переделала дела, которые мама с нее требует – час за книжкой, час за пианино – затем согрела себе обед, помыла посуду и – тут же выпорхнула во двор.

Подружки уже заждались возле подъезда. Сидят себе стайкой на низкой металлической оградке в тени тополя – и шушукаются, и хохочут. Громче всех заливается Танька: «Да он же все глаза обмозолил об тебя!» – театрально, как артистка на сцене, выкрикивает она. Слова ее долетают до третьего этажа, где на балконе развешивает белье соседка тетя Шура.

– Де-е-вочки! Весь дом уже знает ваши секреты! – с осуждением качает она головой. – Валерия! Нельзя об этом так громко кричать, – проникновенно обращается она не к той, которая, трещит, как сорока, а к той, которая, по ее мнению, самая авторитетная и может других образумить.

– Тетя Шур! Вы меня с кем-то спутали. Вот я как раз сижу и молчу! – сердито отзывается Лерка. – Если не видите, очки надевайте!

– Вот уж кому не позавидуешь, кто внизу живет, – вполголоса ворчит уже про себя тетя Шура. – До полночи у их под окнами хиханьки да хаханьки… Мало им шума да визга, еще и парней со двора приваживают. Повадились тут сходняки устраивать! Что ни вечер – опять капелла у подъезда гогочет…

«Что касается нижних этажей, вот они-то как раз не возникают! Из недовольных – тетя Шура одна и «крысится» на нас. Однажды в сердцах (наверно, сын у ней опять до чертиков надрался) она нам такое выдала! – ну мрак какой-то: «Шлюхины, – говорит – вы дети…». Все наши девчонки покоробились тогда: во-первых, кроме нас, тут есть кое-кто похлеще; во-вторых, самое страшное преступление, которое мы совершили – это спички жгли в подъезде, чтобы все подумали, что мы курим. Это Лерке в башку втемяшилась такая дурь, временами ее так и подмывает похулиганить… А еще – надпись появилась новая на белой стене красным фломиком – «Антон + Лера», кстати, она единственная среди многочисленных вариаций на тему «Лось + Неля». И эта новая – разумеется – Леркиных рук дело.

А то, что соседка тогда брякнула – поклеп полнейший – причем невтемачный по всем параметрам! Все в доме знали, что мы не шалавы какие-нибудь. И родители у нас – приличные и уважаемые люди. Дело даже не в том, что тетя Шура вдруг засомневалась в порядочности наших мам, просто она горячку спорола тогда; так бывает, когда человек сильно не в духе: может, у нее сын последние деньги пропил или давление подскочило… А в хорошем настроении, можно сказать, она даже любит нас. В детстве, помню, все конфетками подкармливала да по головкам гладила. Да и сейчас, пройдешь мимо нее, а она умиляется.

– Как время-то летит! – говорит она. – Давно ли в пеленках лежали?… В суете и не углядишь, как жизнь промелькнет… Одна пора прошла, другая пришла… Глядишь, а девчушки-то уже и не соплюшки, заневестились – на загляденье всем!»

Да уж, «пришла пора»… Еще недавно Алинка терпеть не могла, когда ее одноклассницы только о пацанах и базарили, как будто других интересов нет… Но потом как-то так получилось, что она и сама стала такой… То ли оттого, что мальчишки стали на нее внимание обращать… Или нет…

Это случилось в тот день, когда они с Леркой стояли на лестничной площадке, и Алина зачитывала ей с листка арию из модной рок-оперы «Нотр-Дам де Пари». А потом она как-то резко обернулась и… – глаза в глаза – встретилась взглядом с парнем из соседнего дома – Юркой Селезневым. С тех пор это стало, как необходимость, как праздник, хоть один раз в день увидеться, заглянуть в глаза и… ошалеть от счастья! (Непонятно, что с ней происходило, точно радость в крови закипала). Юрка этот еще раньше ей нравился, но одновременно с ним… и его друг Антон тоже производил впечатление. Но после того случая в подъезде к Антону она почему-то утратила интерес…

«Между прочим, эта бацилла заразила всех. Девчонки совсем запутались, не знают, кого и выбрать в объект своей любви. Лерка, например, никак не могла в себе самой разобраться, понять не могла, в кого из троих знакомых пацанов она влюблена. Так и любила того, кто ей чаще на глаза попадался. А чаще других попадался почему-то Антон Гончаров… А после того, как я на Селезнева, переключилась, Лерка так вовсе на Тохе зациклилась. Для этого, кстати, есть ряд причин: во- первых, Антон – самый взрослый из дворовых ребят, ему семнадцать лет, он закончил ПТУ, и осенью его в армию заберут; во-вторых, он – самый вежливый из всех мальчишек во дворе: не дразнит, не гоняет девчонок и не дерется.

Раньше в подвижные игры было весело играть. А нынешним летом все переменилось – ну мрак какой-то: на уме одни мальчишки, и все шушуканья на одну и ту же тему: кто на кого сколько раз поглядел.

– Девчонки, если Антон на меня посмотрит, вы мне об этом говорите, ладно, а то я сама могу и не заметить, – так Лерка нас обычно просит, и вид у нее при этом очень даже деловитый.

А когда появляется Антон, она пялится на него изо всех сил, лупится во все свои шары. Она думает, что этот прием так вот сразу безотказно и подействует на избранника. Нелька ее этому научила… Нелька говорит, что смотреть надо сильно, не отрываясь, и тогда он точно влюбится. Это она знает из собственного опыта: «Я на Лося так смотрела, и он в меня втюрился». А Нельке надо верить, потому что все мальчишки двора только за ней и бегают и, вообще, любой из них теряет голову, если Нелька обратит на него свой лучезарный взгляд. Это точно.

Так вот, когда большие пацаны подсаживаются к нам на скамейку, и Антошка Гончаров сидит на противоположной скамейке, то глаза всех девчонок из нашей компашки устремляются прямо на него: надо же «усечь», на кого он «зырит». Его друзья, пэтэушники допризывного возраста начинают сразу переглядываться с нескрываемой насмешкой, шуточки отпускают нехорошие; их прикалывает, что пацанки-салапедки пытаются закадрить кого-то из них. Я уж говорила, что Антон в общем-то вежливый и обходительный парень, а тут становится таким… ну невыносимо противным, высокомерным и в то же время снисходительным, как будто бы… сделал одолжение, что снизошел до нас. Лично мне такой Антон совсем не в прикол! Я сразу начинаю психовать. И что она в нем нашла? Но дружба есть дружба – и все наши девчонки – не для себя же стараются: приходится иногда и собственными интересами жертвовать для друзей.

Но Лерка непрошибаема! Она самая деятельная, самая нетерпеливая из всей нашей девчачьей компашки, она не любит выжидать и по возможности бьет напропалую в цель: она звонит ему домой (инкогнито, разумеется). Сообщив, что его любит одна девчонка, она прямо в лоб ему упирает вопрос. Несмотря на то, что она до сих пор еще не решила, кому из дворовых пацанов отдать свое сердце, в первую очередь, она интересуется:

– Как ты относишься к девчонке по имени Лера?

– Никак, – говорит Антон. – Пустое место.

– А как ты относишься к девчонке по имени Неля?

– Да пошла она к черту!

Но Лерке обязательно надо во всем дойти до конца. Как-то, проводив взглядом стройного широкоплечего Антона, прошагавшего мимо девчоночьей стайки, она стремглав влетела в свой подъезд. Ей позарез нужно было узнать, кого же любит Гончаров. Звонок по-прежнему был анонимный.

– А как ты относишься к девчонке по имени Алина?

– Ну задолбала! – вырвалось у него. – А ты не знаешь, как поступают с некоторыми… доставучими до невозможности… шмакодявками?! – на взводе прошипел Антон, и по тому, как он швырнул трубку, Лера догадалась, что он сейчас, перепрыгивая через три ступеньки, несется вниз по лестнице. Но второй этаж – не пятый! И когда он с видом разъяренного льва выпрыгнул из своего подъезда, она уже сидела у другого подъезда на скамеечке и преспокойненько семечки лупцевала.

Но не на ту напали! Валерия Ермакова не из пугливых! И дело, не доведенное до конца, – это совсем не по ней! Ведь осталась еще Фара, про которую она ничего не выяснила. Ведь надо же узнать, как он относится к тем девушкам, которые никогда никому не отказывают. Как-то Фара сказала девочкам во дворе, что если она захочет, то ни один парень перед ней не устоит, потому что у нее есть свой секрет. Вот поэтому Лерке просто необходимо знать, нравится ли ему Фара.

Когда эта неугомонная звякнула Антону в следующий раз, трубку взяла его мама и обругала Лерку в пух и прах. И нагорело ей за всех девчат разом – за то, что они такие наглые: ни мозгов в голове, ни совести; что за парнями бегают, стыда не знают, что нет от них покоя ни днем, ни ночью; мало того, что на улице прохода не дают, так ведь и дома умудряются донимать; что на шею вешаются кому ни попадя, что хорошего парня замучили своими глупостями».

Алинка и удивлялась, и завидовала подруге: вот, если б ее так загрузили, как Лерку: целый вагон и маленькую тележку – она бы точно со стыда сгорела, и боялась бы Антону на глаза попасть. А Лерке все ни по чем, все по барабану. И с гонору ее не сбить. Она хохочет и передразнивает Антошкину маму. Главное, что она сама про себя знает, какая она, и пацаны знают, что она гордая и независимая, а что другие о ней думают – это ее не колышет.

Одно время девчонки приохотились гонять с пацанами футбол во дворе. Но вскоре дворовых мальчишек вытеснила группа ребят постарше из соседнего двора. К новым своим знакомым девочки отнеслись с интересом: «Не то, что наши, – отметили они. – Эти не матерятся, и нас не мацают». «Мацают» – это была проблема номер один. Не трогали пока только Алинку. Стыдливая сверх меры Алина из-за этих выпирающих и торчащих в разные стороны бугорков даже в жару надевала поверх футболки просторную джинсовую куртку, которая скрадывала то, что так беспокоит пацанов. Кроме того, за всякую попытку ее замацать, она пинала ребят без всякого намека на заигрыванье, пинала со злостью. Сильную рослую Лерку тоже побаивались трогать, она умела махом бросать на землю (брат обучил приемчику). Больше всех доставалось Таньке. Та в свои четырнадцать лет оформилась очень быстро, имея высокую грудь и тонкую талию, она уже была, как девушка: не убавить, не прибавить, фигурка – загляденье, на зависть многим, а лицом, густо усеянном рыжими конопушками, она была обычная, как и все девочки в ее возрасте.

Мелкие пацаны дразнили ее, показывали на нее пальцем, кричали: «Эй ты, «Большие Бамперы» и обзывали «сиськастой». По примеру Алины, Таня надевала свободную верхнюю одежду, но вела себя несколько иначе: не дралась с озлобленным и замкнутым лицом, а кокетливо пищала, хихикала и с хохотом гонялась за шалунами.

Новые знакомые непонятно как оценили «достоинства» Тани. Главное, не дразнят и ладно. В своем новом красно-черном спортивном костюме она сразу оказалась в центре внимания и отлично сыгралась в матче с русоволосым парнем в желтой футболке с оскаленной тигровой мордой на груди. Эти двое как будто всю жизнь играли вместе. Он – нападающий – ловко обходил своих соперников и передавал послушный ему мяч Таньке, она возвращала ему, и он бил пенальти в ворота визжащей от страха Алинке.

– Красная спортивка, сюда!

– Эй, в желтом, пасуй!

– Выбрасывай, Красная!

– Гаси в ворота! Yes!!! Го-о-л! Молодец, Тигра!

– Та-ня! Та-ня! – кричали болельщики.

И вот уже нападающий окликает ее по имени:

– Тань, бери!

– Тигра, давай!

– Я здесь, Таня! Сюда!

– Бей! Давай, их всухую! Ура! Счет: 3—0 – в нашу пользу!

Днем теперь новые друзья с азартом лупили мяч ногами, а по вечерам сидели у подъезда на лавочке и допоздна трепались о пустяках и обсуждали матч.

– Алинка, ты знаешь, почему все мячи в ворота пропускаешь? – говорил красивый черноглазый мальчик, которого Танька прозвала Хотельник.

«Вы можете спросить: „За что такое прозвище?“ Да в сущности, ни за что! Еще в то время, когда мы играли в футбол с мелкими пацанами, эти проходили мимо толпой. Остановились – и давай глазеть. А Вовчик шустрый у них, контактный очень. Слово за слово, и вот они уже разделились на две команды. Я с этим Красивым на одной стороне поля оказалась. Он тогда наклоняется к Вовану – тот метр с кепкой в прыжке – и шепотом спрашивает: „Как зовут вон ту девчонку в синей джинсовке?“ Вовчик – придурок – сразу заржал и крикнул: „Алинка! Тебя Руслан хочет!“ А Танька тоже захохотала, как припадочная, и с лету прилепила ему кличку».

– Ты сразу в панику впадаешь! Туда-сюда бегаешь и визжишь. Ты лучше не бегай, а стой и на мяч смотри! Видала, как Вовчик? Он не бегает! Он за мячом следит!

«Руслан этот, Хотельник, тоже, между прочим, не просто так на поле бегал, играл он не хуже Тигры, это точно. Но один, без достойных партнеров, он не вытянул команду девчонок-неумех. Много раз он обходил и Таньку, и этого Желтого и прорывался к воротам противника, но Вован – он же стремительный, реакции у него молниеносные – ни одного мяча он не пропустил. А я, как всегда, мух ловила и все мячи проглатывала: вратарь из меня оказался никудышный!»

– Вовчик юркий, он так ловко падает! – возбужденно говорит Танька, растирая и отряхивая пальцами грязное пятно на рукаве своей красной спортивки.

Игра давно кончилась, а от Таньки до сих пор жахает разгоряченным пылом игры. Или так кажется из-за того, что курточка на ней так ярко полыхает… Лицо Темы – так звали рослого парня с тигром на желтой футболке, сидящего рядом с ней, – тоже полыхает. Не включаясь в разговор, он неподвижно и напряженно глядит куда-то в пространство. «Ух, ты, какой гордый и крутой…» – подумала про него Танька.

– Нет уж! я не хочу падать! Меня мамка потом убьет, если я штаны порву!

– А ты попроще что-нибудь одевай.

– Еще чего! Я не хочу, как бомжа ходить.

– А я коленку расшибла, – показывает Лера. – Руслан – козел! Как шибанет плечом! Я и полетела. Еще запнулась о чью-то ногу…

– Ладно не обижайся! Просто я терпеть не могу, когда у меня на пути встают.

– Что-о?! Я – у тебя на пути стояла?! Это еще разобратьcя надо, кто у кого на пути стоял!