В субботу, однако, отложив распри до понедельника и надев на лица дежурные улыбки, они, как и намечалось, пошли на встречу с Леной и Максом смотреть салют и гулять по городу.

Александр, всё же, как ни старался, не мог побороть скребущихся на душе́ кошек и ходил мрачный, оправдываясь тяжёлой головной болью. Алиса чувствовала себя куда лучше: через час она вовсю шутила с Леной и Максом, которые всё пытались расшевелить Сашка:

 —Слушай, Саш, купим «темпалгин», он даже зубную боль снимает, поедем к нам, мы там всё приготовили, накатим по двести пятьдесят, и ты у нас будешь как новенький.

 —Не, ребята, я честно не в состоянии.

 —Ничего-ничего, полежишь у нас на диванчике, а мы рядом с тобой расположимся… – настойчиво зазывали тугодумного Сашу друзья.

Но Саша всё понуро брёл позади и молча слушал подколки и разговоры друзей.

 —Лис, ты что там с Сашей сделала? Он такой замученный – нифига не может!

 —Макс, а ты за что Лену полюбил? За грудь или за жопу? – нарочито грубо парировала Алиса.

 —За ясность!

 —Чего?!

 —За ясность реакций! Вы же всё слышали…

 —А-а-а…

 —Два!

 —А Саша тебя за что? – подключилась Ленка.

 —Откуда я знаю? У него спроси!

 —Не буду я спрашивать, ещё укусит. Мне кажется, я и сама знаю.

 —Что это ты знаешь?!

 —У тебя пухлые мягкие податливые послушные губы!

Саша напрягся. С некоторых пор он любую информацию откровенно сексуального характера воспринимал крайне болезненно.

 —О, сколько прилагательных! Интересно, откуда ты знаешь?!

 —Я просто вижу. Чувствую!

 —Лена, отстань от Лисички, видишь, она своими пухлыми губами от волнения шлёп-шлёп! Давайте фотографироваться! Сашок, одолжишь жену для фото с двумя самками? Давай, снимай! Девчонки, разверните к Сашке попки! Лен, а у тебя попа то помягче, чем у Алисы будет, у неё как камень! А чего? – я знаю, что говорю: я пробовал!.. Только что! Давай показывай, чего наснимал!..

Саша открыл галерею в телефоне. Фотки получились, ничего не скажешь, классные, особенно одна: Макс едва заметно присел, его бёдра обнимали с двух сторон своими ногами Ленка и Лиска, обтянутые в одинаковые чёрные лосины попки они отклячили на зрителя: одну маленькую, круглую, мальчишескую, как два орешка, и другую, женственную с крутыми бёдрами, перевёрнутым сердечком сходящимися к осиной талии. Максовы руки крепко сжимали по ягодице каждой девушки, все трое натурально и заливисто улыбались, и таким неподдельным простым и ничем не омрачённым счастьем веяло от этого снимка, что Саша без лишних слов развернулся и пошёл прочь. Ему кричали что-то вслед, но он заставлял себя не отвечать и не оборачиваться. «Если надо будет – догонят! – думал он, – В случае чего всегда можно позвонить на мобильный, да и вообще, я дома буду, никуда не пропадаю». Но ему никто не позвонил. И не пришёл. Алиса не вернулась до самой ночи. Он лёг спать в абсолютно поганом настроении. Не пришла она и наутро. Около десяти раздался звонок в дверь, Саша с радостной надеждой бросился открывать, но за ней оказалась Мария Андреевна. Да, точно: сегодня же воскресенье, они должны были прийти по работе…

 —Мария Андреевна, а Ан…

 —Я вам сто раз говорила: Маша!

 —Хорошо, пусть будет просто Мария, а вы одна, без Андрея?

 —Папа не может. А «Просто Мария» – был такой сериал, когда я ещё под стол пешком ходила, вы не знаете, наверное. С вашей лёгкой руки так можно и кликуху подцепить! Просто Мария! Ха!

 —Пожалуйста, проходите. Вам сделать кофе?

 —А как же!!!

Они довольно плодотворно проработали целый день с небольшим перерывом на обед. За ужином, глотнув водки (Мария пила вино), он совершенно неожиданно для самого себя разоткровенничался и поведал ей всю свою историю.

На Марию рассказ произвёл двоякое впечатление: она сидела потрясённая, но весёлый огонёк нет-нет, да и мелькал в её глазах. Наконец, она не выдержала:

 —Александр, я вам…

 —Лучше Саша.

 —Да, Саша, я вам сочувствую, разумеется. Ревность – прескверное чувство, и мне оно, как ни странно, известно. Но всё же немного завидую.

 —Почему???

 —Живая у вас жизнь. Переживания, события, многое впервые… Надо признаться, я тоже… хотела бы… И жену я вашу понимаю… В общем, жаль мне вас всех, слов нет… А что касается Андрея, то ему ведь кличку «папа» в агентстве дали ещё до наших с вами отчеств. И дали как раз за то, что всегда западал на женщин-девочек-подростков… Так что вы – не первый и, скорее всего, далеко не последний… А трахается он и правда неплохо, это я уж, извините, не понаслышке знаю… Лично я таких активных не очень люблю, не по мне это. У него член очень неординарный, как такой гриб или зонтик… Ощущения необычные… Наверное, именно это ваша супруга имела в виду…

Саша слушал её монолог с нескрываемым удивлением: чересчур цинично всё выходило, и слишком уж спокойно Мария обо всём рассуждала…

 —Что же до истории про гинеколога, то тут я вынуждена усомниться в её подлинности: слишком было бы похоже на изнасилование… Как врач на такое мог решиться, не понимаю… И вообще, не кажется ли вам, Саша, что ваша жена попросту выдумывает?

 —Но зачем?

 —Зачем? Например, чтобы просто позлить. Или чтоб возбудить интерес.

 —У меня и так к ней с интересом всё нормально!

 —Может, она так не думает. Может, считает, что вы, Саша, простите, недостаточно активны…

 —Дааа, может…

В дверь позвонили: Алиса всё ж таки вернулась. Минут пять ушло на знакомство и обмен стандартными любезностями, после чего все сели за стол. Саша старался держать марку, ел и отвечал на ничего не значащие вопросы Марии (что-то об их обоях и планировке комнат).

 —Что ж ты, Сашенька, не спрашиваешь меня, где я была? – вдруг поперёк разговора вставила Алиса.

 —Да как тебе сказать… Я боюсь нечаянно испортить ужин…

 —А ты не бойся, спрашивай. Хотя, можешь и не спрашивать, я и так расскажу.

 —Алиса, – вмешалась Мария, – так уж вышло, что я немножко в курсе. Вы понимаете, Саша сильно переживает. Может быть не надо сейчас?..

 —Алиса, не надо ругаться, ты же знаешь, что я тебе всё простил. Давай попробуем без эмоций с чистого листа.

 —А я не хочу с чистого и без эмоций! Да и лист какой-то опять нечистый: я сегодня всю ночь провела у Лены с Максом.

 —Я знаю. Как они?

 —Да нормально! Ты извини, но ты идиот, Саш. Я не просто так там время проводила, мы всю вторую половину ночи трахались втроём!

 —… Лис, что с тобой? Почему ты… Почему они… Вот же сволочи!..

 —Ничего особенного со мной не происходит. Короче, мы сначала выпивали, прикалывались по-всякому, Ленка кошку изображала, ползала, мяукала и выгибала спинку… Ну и я… Все по очереди танцевали, то Лена с Максом, то я – ты же не соизволил пойти! И даже мы с Леной… Она меня целовала… Так целуется, оказывается… Ещё мы с Ленкой сидели на табуретках на кухне, пришёл Макс, встал перед ней на колени – вот же ж галантный кавалер – и начал её целовать и везде гладить, потом положил её, и так получилось, что она легла на меня. Ну, и он раздел её, и прямо у меня на коленях принялся сношать. А она ж помнишь, как себя ведёт… Я её держала, а он… А потом она с меня всё стащила, мы целовались, пока он… Ленка мне прям в лицо орала, ужас! Дальше мы прямо на столе с ней лежали и целовались. И она стала меня целовать там… И я… тоже… Ну, шестьдесят девять, знаешь… И пока она меня ласкала, он пристроился: мы лижемся, а он нас по очереди трахает. Так, ничего особенного… Только долго, часа три. Я кончать устала, до сих пор ведёт, голова кружится…

Прервав повисшую паузу, Саша всё-таки высказался:

 —Алиса, вообще, то, что вы сделали, – просто подло!

 —Почему же это подло? – усмехнулась она.

 —Ну, вроде именно я это неделю назад предлагал… Ты помнишь?

 —Блин! Конечно, я помню!! И они, надо сказать, помнят!!! Ты же сам всю эту кашу заварил, намекнул, что не против. А они же, как их, эмоциональные жутко оба, они повелись, всё подготовили, постоянно тебе обо всём намекали, а ты как последний идиот – всех подбил, раззадорил и смотался! Так что, как говорится, сам дурак! Всё, пока, я сегодня ни минуты не спала и прямо-таки валюсь с ног! Я в душ и баиньки… А вы, Мария, кажетесь мне достаточно мудрой женщиной, поговорите с этим хлюпиком-цуциком, объясните ему, что значит быть настоящим мужчиной, а то он достал меня своим нытьём!

В ванной зажёгся свет и раздался шум воды в душевой кабине. Мария так и сидела, слегка приоткрыв рот с абсолютно несвойственным ей непрезентабельным видом, затем молча поднялась, и принялась изучать содержимое холодильника. Спустя пять минут на столе стояло несколько на скорую руку сооружённых закусок, бутылка водки и пара рюмок.

 —Мария, а вы что, тоже водку будете? Хотите, ещё осталось вино…

 —Нет, я на самом деле вино недолюбливаю. Водка или коньяк. Коньяка у вас нет. Так что – наливайте.

Едва они успели выпить первый раз, как из душа показалась Алиса в том самом халатике и, даже не взглянув в их сторону, прошествовала в спальню.

 —И как, Мария, вы собираетесь объяснять мне, как его там, цуцику, что такое настоящий мужчина?

 —Знаешь, Саша, твоя жена признала, что я – мудрая женщина. И вот мне, мудрой женщине, кажется, что у каждой женщины – свой «настоящий мужчина».

 —И какой?

 —Не знаю. Разный. Для меня вот такой.

 —Какой?

 —Такой вот. Цуцик. Такой, как вы…

…

 —Эмм! Неожиданно!

 —А то!

 —А Алиса?

 —Что Алиса?

 —Кто для неё идеал?

 —Она, Саша, и сама ещё, наверное, не знает. Но здесь всего два варианта: либо агрессивный бандит, либо заботливый папашка. Но что можно сказать точно, – тихо добавила Маша, – это совсем не ты, Саша.

 —Ну а как же любовь?

 —Любовь, Саша, штука хорошая, конечно… Налей, кстати, себе и даме.

 —Да, пожалуйста…

 —Но вот когда приходит твой человек, не красивый, не любимый, весь такой нескладный и чужой, но твой, повторяю, вся эта любовь, – она чокнулась с Сашиной рюмкой и залпом осушила свою, – не стоит ломаного гроша. Такой человек вот так за́просто берёт тебя за́ хуй, – с этими словами она протянула руку и положила Саше на ширинку, – и ведёт, куда ему надо.

Саша не был готов к такому стремительному повороту событий. В то время как Мария Андреевна расстёгивала и стаскивала брюки, в голове закольцованно вертелось: «Вот это поворот!!!» Когда Мария опустилась на колени, он понял, что ему никуда не деться. Его член, несколько привставший во время Алисиного рассказа, давно превратился в крошечную двухсантиметровую письку. Мария приблизила свои губы, горячо выдохнула и едва слышно прошептала:

 —Маленький мой. Сейчас мы его погреем.

Странно, но этот эпитет в её исполнении ни капли не задел Сашу. «Да, маленький, что поделать…» Мария приблизила губы к яичкам, глубоко дыша всей грудью. У неё были колоссальные и, наверное, страшные отвисшие сиськи, скрытые под рвущейся от натуги тканью. От горячего дыхания внизу живота зачесалось, и детородный орган помаленьку налился кровью. Мария взяла его в рот, прижавшись губами к самому животу. Она беспрерывно горячо дышала, не выпуская члена изо рта. Независимо от Сашиных мыслей («Кошмар, это же старая женщина. Она же лет на пятнадцать меня старше. Не дай бог, она снимет блузку. Вот войдёт Алиса, и что тогда будет?») конец всё набухал и, потихонечку увеличиваясь, заполнял рот Марии. Совсем недолго Саша осязал её горячий язык, облизывающий со всех сторон и особенно снизу, а затем древко увеличилось до такой степени, что головка прошла глубже и вошла в какую-то эластичную, туго сжимающую трубку. Саша глубоко и прерывисто дышал, не зная, куда деть руки. И вот пенис увеличился настолько, что он испугался, что Мария отстранится, поэтому он охватил её за голову и крепче прижал к животу. Она не вырвалась, наоборот, ещё теснее прильнула к лобку и начала совершать глотательные движения, тугой волной стимулируя его  у себя в пищеводе. Саша уже больше не думал, в голове рассыпался хрустальный звон, а член напрягся так туго, как только в их первую ночь с Алисой. Пока Мария, продолжая до упора заглатывать, перебирала, почёсывала и еле ощутимо щекотала яички, у Саши от истомления отнялись ноги, а руки безвольно повисли плетьми вдоль тела. Мария высвободилась и, потягивая член вниз за мошонку, тепло подула на головку, а потом как бы ввинтилась головой до самого упора. В очередной раз очнувшийся Саша нашёл Марию почти уже раздетой: она расстегнула и стащила с себя через голову юбку и блузку и осталась в одном белом шикарном боди с огромными чашечками бюстгальтера как минимум 6-го размера. Он отметил, что, делая минет, она, одной рукой лаская и перебирая его яйца, другой расстегнула боди снизу и ласкает себя между ног. Языком Мария действовала очень умело: то сворачивала его лодочкой и лизала его уздечку снизу, то оглаживала головку по кругу, то, покуда заглатывала, легко касалась самым кончиком его яичек. Одновременно она постоянно возбуждала себя, тихо утробно постанывая c членом во рту, и этот вибрирующий звук казался Саше очень приятным.

Поднявшись, она стянула Сашу со стула и поставила на ноги. Для него было новостью, что женщины могут вот так запросто обращаться с мужчинами: Мария уложила Сашу на пол, и, присев над ним в необычной позе, на корточках, слегка приподнялась и, направив член себе вовнутрь, опустилась немного глубже. Мария неглубоко приседала, и широкое, жа́ркое и влажное влагалище нанизывалось то чуть дальше, то почти совсем отпускало. Это гимнастическое упражнение исполнялось до такой степени легко и естественно, что тотчас же становилось ясно: оно даётся ей безо всякого труда. Её руки опирались локтями на колени, а пальцы быстро поглаживали сквозь бюстгальтер соски, которые набухали и оттопыривались прямо на глазах. Вслед за тем она освободила лямки и приспустила чашечки, обнажив здоровенные, устрашающие арбузы. К счастью эта, вероятно, искусственная грудь, несмотря на свой гигантский размер, не отвисала, а торчала вперёд двумя чересчур правильными полушариями. Вообще, для Саши было приятной неожиданностью, что, невзирая на возраст, тело Марии оказалось налитым и спортивным. Она приседала, лишь пары сантиметров не достигая своим задом до лобка (она вообще до сих пор ни разу не задела Сашу ни одной частью тела, соединяясь с ним исключительно гениталиями). Попутно она играла с клитором и часто теребила соски. Саша лежал и наслаждался. Он не знал, сколько длилась эта ритмичная бесконтактная скачка, наверное, полчаса, не меньше. Он почему-то не мог кончить, но вот Мария густо задышала, склонилась над ним и поцеловала в губы. Саша почувствовал, как едва заметно раз семь или восемь сократилось её нутро, она опустилась ягодицами почти к самому лобку, так, впрочем, ни разу не коснувшись его ничем, кроме своей вагины, и замерла.

 —Сашенька, а у тебя на удивление твёрденький устойчивый долгоиграющий хуёк. Мне нравится!

 —Мария…

 —Маша, Сашенька, Маша.

…

 —Сашенька, не можешь кончить? У Машеньки всё раздолбано всякими нехорошими Андреями? Сейчас будет потуже, – она дотянулась до бутылки с растительным маслом, плеснула на руку и, привстав, обильно смазала его ствол, после чего присела и приложила остриё к своему анусу.

Саша во все глаза наблюдал, как она ме-е-е-дленно начинает опускаться, пронзая свою круглую тёмную дырочку. «Ах вот для чего это нужно», – сообразил Саша, когда его накрепко стиснула узкая гибкая кишка, её объятия  были нисколько не похожи на мягкие тёплые поглаживания вагины. Его словно выдаивали мощными движениями, почти отпуская, когда масляный ствол показывался из ануса, а потом вновь и вновь надевая на член десять эластичных резиновых колец. Мария приседала не равномерно, а явно совершала эти упражнения по определённой схеме: несколько раз впускала в себя лишь головку, а затем одним-двумя длинными-предлинными движениями выдаивала его ствол. Обыкновенно бесшумного Сашу будто бы подменили: поверхностное прерывистое с присвистом дыхание, сжимающиеся в такт движениям Маши ягодицы, блеск в глазах в полной мере обнажали его удовольствие.

 —Подожди, я повернусь. – Маша пересела к нему спиной. Теперь он видел перед собой крупные ягодицы и очень близко – анус, который мучительно старался выдоить его дотла. Стало очевидно, зачем она поворачивалась, когда она оттянула вверх мошонку: прохладное и скользкое растеклось по промежности, и он, напряжённо замерев, ощутил пальчик, разминающий круговыми поглаживаниями анус. Саша похолодел и одеревенел, ожидая продолжения.

 —Успокойся, Сашенька. Не бойся! Мы ещё подмажем и слегка помассируем. Не больно?

 —Пока нет, – сдавленно прохрипел Саша.

Ягодицы перед ним размеренно пожирали его член, а масляный пальчик всё сильней и глубже разминал попку. Позже, видя, что ничего страшного не случилось, Саша почти совсем расслабился. Маша добавляла масла и мало-помалу входила всё дальше. Оказалось, что это ни капельки не больно, но и ничего особенно приятного в этом не было тоже до тех пор, пока она не надавила на какой-то такой источник безумной сладости, что Саша впервые в жизни застонал, как девица.

 —Ма… Ма… Ша… Ой, что это?

 —Проста́та. Сейчас будет вообще замечательно, – она ритмично массировала в глубине ануса, надавливая на переднюю стенку, а тазом всё ближе подъезжала к сжавшимся в комок и наливающимся нестерпимым зудом яйцам, которые легко щекотала и поглаживала свободной рукой.

 —Ма.. Шень.. Ка-а-а…

 —Вот, как ты заговорил!

 —Да-а-а. Хорошо. Это зна… чит… что… я голубой?

 —Всех вас одно и то же волнует. Это значит, что все голубые. Простата-то у каждого мужика есть! – Маша предугадала приближающуюся эякуляцию по сжимающимся яичкам, стиснула их, усилила нажим и темп.

 —Ох. Ох. Да… Ма… Ма… Ша… Да! Ох!

 —Какая я тебе мамаша?! Давай не бойся, расслабься, отпусти себя! Ножки в коленках согни … Да, так. Вот тебе два пальчика, мальчик мой! Хорошо, мой милый?

 —О-о!.. О-о!.. О-о!.. Ой!.. О!.. О-о-о! О-о-о-о-о-о-о-ох!..

Саша, как многие мальчики, открыл для себя онанизм лет в двенадцать и вплоть до этой самой минуты думал, что знает про оргазм всё: эякуляция – это такое напряжение, как до мочеиспускания, а далее – щекотный зуд и освобождение, разве чуть сильнее. Но теперь перед глазами пульсировали белые точки, его словно взорвало несколькими сладостными всплесками, яички на секунду стали центром вселенной, а член извергнулся в задний проход Марии с блаженной истомой.

 —Машенька! А-а-ах… Спасибо большое! Уффф… Иди ко мне… Как хорошо!..

Когда они, вымывшись и одевшись, сидели за столом, Маша серьёзно попросила:

 —Пообещай мне одну вещь.

 —Какую?

 —Ты, может, найдёшь рано или поздно свою любовь. Так ты ей ничего не говори. Время от времени будем встречаться… Трахайся со мной хоть изредка! Пожалуйста!.. У тебя такой удобный пенис… И никто так спокойно не лежит, ты – просто прелесть! А если нет, мне будет очень тоскливо. Не переживай насчёт измен и прочее… Это всё неважно. С тобой мне было как никогда хорошо, а тебе, похоже, – со мной, а с другими этого ни у тебя, ни у меня не выходило. Судя по всему, ни разу. Так ведь? А любовь твоя никуда не денется. Понимаешь меня?

 —Да, конечно.

 —Обещаешь?

 —… да…

* * *