Глава 2

«…Прадед теперешнего царя был Реформатор. Очень уж любил он все заморское да диковинное: сватался к королевне какой-то дивной страны, презрел мнение бояр своих многомудрых и все-таки женился. И не стало с того момента в царстве покоя. Новой царице все было на чужой земле не мило: и оранжереи нет, и фонтанов, и про ассамблею никто слыхом не слыхивал. Нечего делать, начал тогда царь супруге угождать: и ассамблею завел, и бояр верных дворянством обозвал, и бороды стричь велел, как будто мало было им позора. А еще корабли начал строить, большие и легкие, не хуже заморских. Сын его деяния славные отца продолжил, кого уговорил, кого заставил, и началась в царстве мода на заморский «политес». Что такое «мода», тогда тоже не знали, но выучили. Теперешний же царь-батюшка к кораблям, да учениям интересу особого не имел, зато празднества любил и проводил их с истинно заморским размахом…»

Экипаж мягко остановился, покачиваясь на рессорах. Кучер переждал столпотворение у парадного крыльца, и мы подъехали ближе. Сомневаюсь, что кто-нибудь посмеет задержать дольше необходимого карету с гербом Луговских. Правая рука государя бывшей не бывает. Выход в отставку не мешал батюшке наводить ужас на придворных подхалимов.

Я ехала в карете с батюшкой и маменькой, которая старалась лишний раз не выпускать меня из виду. Нэнси и Мирна – с бабушкой. После того как слуги помогли нам выбраться из экипажа, мы чинно поднялись по бесконечной лестнице (тут главное было – не запыхаться), и под обстрелом любопытных взглядов дождались, пока вдовствующая княгиня также сразится со ступенями. Едва заметно опираясь на руку Ненси, бабушка демонстрировала чудеса стойкости. Мирна медленно шла рядом с ними, из последних сил сдерживая нетерпение.

Стоило нам ступить в бальную залу, как маменька удалилась ворковать с приятельницами, наградив меня напоследок суровым взглядом. Эдакий упреждающий удар по моему своеволию. Я невольно фыркнула. Папенька изволил скучать в обществе других вояк, которые привезли жен и дочек на сезон в Софию. Бабушка в сопровождении слуги удалилась отдохнуть после свидания с лестницей, так что за неимением выбора мне пришлось стоять рядом с сестрицами под оценивающими взглядами проходящих мимо господ и чувствовать себя пучком морковки на прилавке у крикливой тетки на рынке.

И как сие может нравиться?!

Мирна в отличие от меня явно наслаждалась всеобщим вниманием. Время от времени она награждала кого-то из заглядевшихся на нее молодых дворянчиков бесстыдной улыбкой, и когда тот смущенно отводил взгляд, разбойница заливалась веселым смехом. Ненси качала головой, даже не пытаясь воспрепятствовать шалостям сестрицы. Было видно, она поглощена своими мыслями и сдержана даже больше обычного.

Время тянулось бесконечно. В танцевальную залу прибывали новые и новые люди, мне казалось, что конца-краю этому потоку нет, и не будет. Дворяне со всех концов царствия приезжали в стольный град, чтобы свидеться со знакомыми, поклониться Царской семье и насладиться зрелищем Святых огней, вспыхивающих над Церковью Софийского града в последний день празднества.

Я посмотрела по сторонам, наткнулась на чей-то оценивающий взгляд и поспешно отвела глаза. До появления Царской семьи и начала злосчастных танцев оставалось удручающе много времени. Я вздохнула, настороженно оглянулась и отступила от сестер на полшага. Никто не заметил и следующих нескольких шагов.

Чудесно. Я развернулась и чинно поплыла к выходу, старательно копируя лебединую поступь Нэнси. Конечно, мне влетит. Я не в том возрасте, чтобы бродить невесть где без сопровождения, но, видит Бог, я просто не в состоянии больше изображать статую «благообразной девицы на выданье». И к тому же мне ужасно хочется взглянуть на старый фонтан. С царевичем, или без, мне определенно нравилось сие место.

В том, что мысль была далеко не блестящей, я убедилась почти сразу. Златоглавая София была приморским градом и даже в лето не баловала теплом, а уж зимой и подавно: морозы бывали такие, что хоть и вовсе с печи не слазь. Так что легкая меховая накидка от холода не спасала, да и идти по дорожкам, пусть и расчищенным от снега, в туфельках из тонкой кожи было не очень уютно.

Но затея того стоила. Старый фонтан в центре ухоженной оранжереи ничуть не переменился за долгие годы. Вода в нем была чуть теплая и бежала по поистершимся каменным ступеням даже в зимнюю стужу – чудо, которое так сильно поражало меня в детстве.

Дрожащими пальцами я стянула перчатку и опустила руку в идущую мелкими пузырьками воду.

– И что здесь делает молодая девица вдали от света, музыки и танцев?

Я отдернула руку – и несколько капель попало на новое платье. Настроение рухнуло вниз. Дворянин, стоя́щий за моим плечом, определенно был мужчиной, а сие уже было чревато рядом проблем. Говорил он с подчеркнутым заморским акцентом, что местами звучало нелепо, но ничуть не влияло на незавидность моего положения.

– Нарушение уединения девицы знатного происхождения является признаком дурного тона, – резко сообщила я не оборачиваясь.

Перчатка ни в какую не хотела надеваться на мокрые пальцы.

– Девица знатного происхождения и приличного воспитания не станет бродить по оранжерее в одиночестве.

Надменный, покровительственный тон и оскорбительное замечание заставили меня разозлиться по-настоящему. Никакие силы не смогли бы заставить меня смолчать.

Я не слишком изящно вскочила и обернулась.

Первые слова гневной отповеди застряли у меня в горле, как вереница экипажей у дворцовых ворот. Я торопливо присела, склонив голову.

– Приношу свои извинения, Ваше Высочество.

Я не решалась поднять взгляд и в затянувшуюся паузу все больше чувствовала…

Нет, какая там неловкость! Я чувствовала, что мои ноги в тонких туфельках основательно замерзли, да и одета я, прямо скажем, не по погоде. Его Высочество в теплом плаще явно не чувствовал подобных неудобств.

– Могу я удалиться? – мрачно уточнила я, все так же не поднимая головы.

– Как Вам угодно.

Еще раз присев и чувствуя себя при этом игрушечным солдатиком, я торопливо направилась к выходу.

– Постойте, как вас там…

Я стиснула зубы.

Нас тут княжна Арина Луговская, между прочим. Можно бы и запомнить тех, кому семья обязана жизнью и властью!

Мысленно прокрутив в голове весь перечень претензий, я послушно замерла.

– Вы так и не ответили, что делали здесь.

На вопросы венценосных особ принято отвечать без заминки, я чуть слышно вздохнула.

Надо же было так попасть!

– Я люблю оранжерею. Каждый раз прихожу сюда, когда… удается сбежать из-под надзора, – с деланным равнодушием сообщила я.

– И чем же Вам так тут нравится? – голос Его Высочества резанул издевкой.

– Все еще надеюсь научиться бросать камушки… – слова вылетели прежде, чем я сообразила, что именно говорю. Я испуганно замерла, внутри все сжалось. Какого ле… Нет, даже в порыве душевного смятения не до́лжно девушке выражаться как челядин на псарне. Я сжала зубы. Во-первых, чтобы от холода не стучали, а уже потом…

– Идите отсюда, совсем замерзнете, – равнодушно прозвучал в тишине за моей спиной голос царевича.

К крыльцу я шла, не сбавляя шага, не оборачиваясь, и осмелилась начать дышать, только когда слуга с непроницаемым лицом помог мне снять накидку.

Небрежно оправив платье и оценив свое перекошенное в цветочной вазе отражение как удовлетворительное, я спешно направилась в залу. Ноги начинали отмерзать. Ничего, немного потанцую и совсем согреюсь.

Я торопливо вошла в бальную залу. Главное, чтобы никто не заметил моего

– Арина!

…отсутствия. Да уж.

Ко мне, как боевой корабль в шторм, прокладывала дорогу маменька. Я приготовилась к долгой осаде.

– Арина! Твои сестры тебя потеряли! Как ты можешь так пропадать, когда я пообещала первый танец младшему графу Зарецкому!

Я невольно скривилась. Младший граф, наследник дедушкиного огромного состояния, кроме этого, увы, больше ничем похвастаться и не мог.

– Как скажете, маман, – безо всякого вдохновения буркнула я.

– И будь с ним повежливее, а то твоя репутация когда-нибудь окажется окончательно погубленной одной из дурацких выходок!

Маменька не могла не вспомнить про мою последнюю эпопею по отваживанию перспективного кавалера. Пришлось трагически сообщить маминому избраннику, что я больна жуткой заразной болезнью, из-за которой сначала заикаешься, а потом косеешь… В общем, этот великий разумник поверил и отказался со мной танцевать. Мирна была в восторге, маман – в ярости. Нэнси неодобрительно сообщила, что можно было просто сказать: он мне не нравится. Ага, как же. Когда маменька начинает строить матримониальные планы, ее даже взвод кавалерии не остановит…

Ой, вот про наше доблестное войско лучше вообще не вспоминать, сие уже папенькина мысль: просватать меня за какого-нибудь бравого вояку. Ну уж нет! Такой супруг, возможно, и смог бы разделить мою тягу к авантюрам, но сомневаюсь, что разрешил бы в них участвовать.

Глядя, как маменька машет сестрам, чтобы они подошли к нам, я невольно усмехнулась. Поздновато ко мне конвой приставлять, я уже все успела: и по оранжерее без сопровождения прогуляться и с мужчиной наедине побыть. Да еще и непросто с мужчиной, а царевичем, имеющим определенную, не очень хорошую репутацию. Так что, план по шалостям даже перевыполнен на полгода вперед.

Глава 3

«…Тяжкие думы склонили головы бояр многомудрых,

омрачились их чела, некогда бородою окладистою украшенные.

Угождает царь-батюшка царице заморской,

про царствие свое позабыл совсем.

– Не иначе как околдовала гадина заморская царя нашего батюшку,

– молвил один из бояр верных, да многомудрых.

Другие же кивали солидно,

за неимением бороды кафтан заморский на животе оглаживая:

– Истинно так.

– Ибо зова предков своих царь наш батюшка слышать не хочет.

Седины их позорит нововведеньями срамными!

А раз обучена она, царица ненавистная, ведовству поганому,

дабы вернуть царю-батюшке чистоту помыслов,

напрочь утраченную, сказ наш будет короток – убить!…»

Оркестр заиграл только тогда, когда я уже была готова отдать даже маменькину собачонку и собственные красные бусы из заморского стекла за сие мгновение! Придворные расступились, и в танцевальную залу вошел царь-батюшка в сопровождении царицы-матушки и двух сыновей. Судя по неуверенной походке, Его Величество начал праздновать уже достаточно давно и сил его (душевных, разумеется) хватит только на то, чтобы добрести до трона и пристроить на него свой венценосный за…

Я княжна, не стоит об этом забывать.

Вспомнив про политес, я быстро натянула на лицо улыбку. Мы стояли слишком близко к трону, и я не могла позволить себе кислую мину в такой торжественной обстановке.

Пока я витала в облаках, царь-батюшка утвердился на троне, цесаревич Мирослав подал руку царице и вывел ее в центр залы. Танцевать должны были оба царевича, и общество с нетерпением ждало, кого же изберет младший царевич, для открытия Зимних празднеств в этом году.

Один из ближайших друзей Его Высочества, Великий князь Обломский, пятый по счету претендент на царский престол и постоянный собутыльник царевича, неспешно двинулся по залу, наслаждаясь моментом. Их, вместе с заморским маркизом, который очень любил наш национальный колорит и медовуху, часто видели в различных заведениях сомнительной репутации в обществе продажных девиц. Девицы, по слухам, царевича волновали мало, а вот бутылка очень даже. Так что, следуя своей мечте, я могла спасти Его Высочество разве что от «зеленого змия», а такой подвиг в легендах не воспоют. Одно разочарование.

Пока я предавалась невеселым размышлениям, Великий князь остановился рядом с нами и легко поклонился.

Не поняла…

Я уставилась на протянутую руку как солдат на вошь, и только получив от Мирны ощутимый тычок под ребра, спохватилась, что мои манеры вышли прогуляться… и по традиции забыли вернуться. Я торопливо присела, вложив пальцы в ладонь Великого Князя.

Он неспешно повел меня по кругу под озадаченными взглядами присутствующих. Я могла их понять: приглашение на первый танец сезона было равноценно признанию моей особы фавориткой царевича, а я не годилась на сию роль никоим образом.

Может, они чего перепутали?!

Князь подвел меня к Его Высочеству и удалился. Я тоскливо взглянула ему вслед и осторожно подняла глаза на своего предполагаемого партнера.

Царевич церемонно поклонился и, шагнув вперед, положил руку мне на талию.

Никогда не доводилось танцевать с кем-то столь… знаменательным. Ежели, к примеру, кто-то из послов желал оказать честь нашей семье, то приглашал Нэнси или Мирну. В тени сестер я танцевала только с друзьями отца, потенциальными женихами или Витенькой. Вспомнив про названого брата, я почувствовала, что ужасно скучаю.

Его Высочество был недурным танцором. Двигался он уверенно и легко, танцевать было одно удовольствие. Ну, почти. Лицо царевича, напрочь лишенное какого бы то ни было выражения, меня настораживало. Невозможно было определить: нравиться ему со мной танцевать или он делает сие из каких-то известных лишь ему соображений.

Да и наша беседа у фонтана придавала некоторую двусмысленность ситуации, заставляя меня нервничать. Я впервые видела царевича так близко. Он был одет в заморское платье с высоким воротом, парика не носил, и его собственные, темные чуть вьющиеся волосы, были слишком коротко острижены, чтобы соответствовать моде. Его Высочество был строен, даже слишком, но высок и широк в плечах. Холеное лицо его сохраняло меланхолическую задумчивость, что было весьма по-заморски и имело у дам даже больше успеха, нежели небесно-голубые глаза царевича. Но дамы, как уже говорилось ранее, Его Высочество не интересовали. Сие даже рождало при дворе некоторые нехорошие слухи, но я, пожалуй, не опущусь до их пересказа.

– Вы странно на меня смотрите, – неожиданно произнес царевич. Его взгляд скользнул по моему лицу и снова устремился куда-то вдаль.

Я растерянно заморгала.

Браво! Замечталась, дуреха деревенская.

– Пытаюсь понять, почему вы со мной так жестоки, – резче, чем стоило, ответила я.

– Жесток? – на этот раз взгляд царевича задержался дольше. В нем даже скользнуло едва заметное удивление.

– Да, Ваше Высочество. Ежели сие месть за мою неучтивость в оранжерее, то она слишком беспощадна.

Теперь царевич, не отрываясь, смотрел на меня.

– И с каких пор приглашение на танец считается местью?

– С того самого момента, как почти все дамы в этом зале возжелали мой скорой кончины, – желчно сообщила я и, подумав, прибавила. – Желательно, в муках.

Я не верила собственной наглости: вести беседу с представителем правящей династии в таком тоне… Да маменька убила бы меня на месте!

Но царевича это, казалось, только позабавило.

– Тогда я желаю пригласить Вас и на следующий танец.

– Сжальтесь, Ваше Высочество. Не сто́ит делать таких неосмотрительных шагов из одного лишь желания досадить мне.

– А почему Вы решили, что сие единственная причина?

Музыка смолкла – и царевич склонился передо мной, насколько я могла судить, на пару вершков ниже, чем положено по этикету. Сие лишило меня возможности ответить: пришлось спешно приседать в ответном почтительном реверансе.

– Позвольте представить Вас моим друзьям. Я уверен, они также пожелают пригласить Вас на танец.

Я бы прекрасно пережила без этого знакомства, но выбора у меня, похоже, не было. Рука об руку с царевичем мы двинулись в противоположную от моего семейства сторону.

Впору было посмотреть по сторонам и насладиться триумфом – почтенное собрание знатных матрон пребывало в полуобморочном состоянии – но, увы, я была больше озадачена тем, чтобы выглядеть достойно, шествуя об руку с царевичем.

Столько вещей надобно удержать в голове! Спину выпрямить, голову гордо поднять, под ноги не коситься и при этом не споткнуться о юбку. Ну и гвоздь программы, как там… Три шага, взгляд вправо, наклон головы, улыбка; три шага, взгляд влево, наклон, улыбка, три шага… тьфу, сбилась. Придется, начать заново. Три шага…

К счастью, мы остановились у стены. Я облегченно вздохнула: стоя на одном месте, соблюдать благообразность куда проще!

– Мои друзья завершат тур вальса и присоединяться к нам, – обратился ко мне Его Высочество.

Я кивнула с самым величественным видом.

– Возможно, Ваше Высочество, просветит меня относительно других причин Вашего приглашения? – о, как завернула! Мадам, обучавшая нас с сестрицами заморскому этикету, прослезилась бы от восторга.

Царевич продолжал смотреть в зал. Я уже усомнилась, слышал ли он меня (ежели нет – обидно, повторить то же самое, я уже не смогу), но он внезапно ответил. И право слово, лучше бы смолчал!

– Много лет назад, еще до мятежа и последовавших за ним событий, я встретил девочку, которой был совершенно очарован. Она спросила меня, спасал ли я когда-нибудь царевну, – Его Высочество покачал головой. – Тогда я даже себя спасти не мог, но твердо решил, что попытаюсь все исправить. Я пообещал себе, что, ежели выживу, женюсь на ней, сдержит она свой зарок или нет. Вы ведь понимаете, о чем я говорю?

– Зарок спасти царевича, – чуть слышно прошептала я, с неверием глядя на бесстрастное лицо царевича.

Его Высочество повернулся ко мне, заметив, что Великий князь, заморский маркиз и еще несколько его извечных собу… спутников направляются к нам.

– Там, у фонтана, были Вы. Я надеялся встретить Вас снова, чтобы спросить: согласны ли вы стать царевной с той же легкостью, что и много лет назад?

Я почувствовала непреодолимое желание сбежать. Сей же час подобрать юбки и сигануть через зал к выходу. Сомневаюсь, что кто-либо меня догонит! И только мысль, как впечатляюще сие будет выглядеть со стороны, заставила меня остаться на месте.

Я собрала волю в кулак. Его Высочество не может вот так вот взять и предложить мне выйти за него замуж! Пусть я и младшая из княжон Луговских! Своеволия в этом ответственном вопросе никто не допустит, а значит, надобно вежливо отказаться.

– Что Вы, Ваше Высочество, из меня царевна даже хуже, чем из Вас – царевич!

Ой… Кажется, то была не лучшая словесная фигура. Я испуганно взглянула на царевича. Он, видя мое замешательство, неожиданно фыркнул.

– Меня не может не радовать мнение подданных, – с непонятной мне самоиронией произнес Его Высочество.

Я боролась с желанием спрятать голову в плечи и заползти за занавеску.