Отзывы на книги автора «Алессандро Барикко»

Море, море… Сам автор говорит о том, что есть три типа людей: те, кто живут в море, те, кто тонут в море, и те, кто возвращаются живыми. Три части крошечного романа (?) Барикко так и можно условно озаглавить.

Часть первая. Те, кто живут в море. Дышат морем, рисуют море морем, море-море-море-море-море-море (грека через реку), повторять, пока это не превратится в два бессмысленных слога. Первая часть не понравилась мне вот просто жуть как. Нарочитое, пафосное, чересчур утрированно романтическое повествование, периодически прерывающееся ванильными полупонятными «афоризмами», которые словно специально слеплены для туманных статусов в контактике, не очень при этом опираясь на основной текст романа. Все эти «он рисует море морем, так что остаётся только белый холст, пропитанный солёной водой» — ну просто удавиться веником, какой безумно богатый символизм. Создаётся впечатление, что все эти стереотипы-символы автор просто эксплуатирует, а эмоций в текст он впихивает такое зашкаливающее количество, что поневоле начинаешь ими давиться. К счастью, тут срабатывает право чтения по Пеннаку, и мозг автоматически начинает пропускать некоторые убаюкиващие пассажи.

Впрочем, есть и хорошее. Сюжет при большом желании можно в этом море воды откопать, он довольно интересный, да и некоторые детали вполне себе ничего. Даже если не рассматривать подробно архетип моря и всеобщую на нём зацикленность, то линия про составление энциклопедии пределов — очень интересная. Энциклопедия пределов — это ведь энциклопедия ограниченности. А тут ещё сингулярность притаилась прямо на морском берегу.

Коротко: на огонёк таверны на морском берегу начинают слетаться странные товарищи. Море-море-море.

Часть вторая. Те, кто в море тонут. Вот в этой части у меня почти шок: она прекрасна. Не без минусов и пафосной стружки, но моя воля — я бы её вынула к чертям из этого романа и опубликовала отдельно. Совершенно другой стиль повествования, плотный, от первого лица, предельно насыщенный… Вот это — годный романтизм.

Коротко: трагичная история морского бедствия, рассказанная несколькими очень тесно связанными персонажами.

Часть третья. Те, кто из моря возвращаются. Ну, или не возвращаются, как показывает конец. Третья часть привязывает к повествованию такую чужеродную вторую, а затем плотно затягивает узлы и обрезает лишние болтающиеся сюжетные нитки. Впрочем, некоторые нити так и остаются болтаться не при делах — зачем их автор вообще вводил? Автор так старательно прячет смысл всего этого действа, что и искать-то его не хочется. Удивительно: загадка, которую совершенно не хочется разгадывать, хотя на ней и висит такая большая блестящая записка «Ну разгадай же меня!»

Коротко: объясняет, кто такие персонажи из второй части, часть персонажей погибает, часть персонажей не погибает и продолжает заниматься странной ерундой по-новому.

Под катом — пара моментов про сюжет, которые не спойлерные, но не читавшему книгу про них знать бессмысленно.

Кто же всё-таки жил в комнате нумер семь? Не сам ли автор?

Вот эта линия про «я вернусь и убью твоего любимого человека, чтобы ты страдал в точности, как я, потому что ты убил моего любимого человека» — ну это фу и дёшево. Это моя самая любимая сюжетка в романе, и так бездарно и стереотипно она закончилась Т___Т

Увы, совсем не моё. Объективно эта книга получше двух звёздочек из пяти, но я ставлю субъективные оценки, не понравилось.

Что это было - музыка, поэзия, великолепная картина? Каждое слово затрагивает душу, ты завороженно наблюдаешь и впитываешь. Ты живешь. В каждом фрагменте этой истории - истории о встречах, которые то ли были, то ли нет.
В каких измерениях, в каких мирах?
Эпизоды длинною в вечность. Вырванные из контекста, живущие собственной жизнью.

Он и она. Под разными обличьями, но такие близкие. Всегда. Вечно. В любом городе, в любом возрасте, в любой ситуации. Эта связь не рвется, она дана свыше.
Лента Мебиуса. Навсегда.

"Трижды на заре" - своеобразное продолжение романа "Мистер Гвин". Один из портретов, написанных необычным писателем, который умел увидеть саму сущность в человеке и перенести ее на лист бумаги.
Это так необычно, так глубоко, что все внутри обрывается и тебе кажется, что летишь в пропасть, перестаешь понимать происходящее и просто наслаждаешься.

После прочтения вы никогда не будете прежним. Что-то откроется в сердце, навсегда меняя и преображая.
Вы услышите мелодию, идущую изнутри. Ибо эта книга - не книга, она нечто большее.

Слова катятся по страницам как жемчуг с разорвавшегося ожерелья и, сверкая мягким светом очаровывая, падают вниз. Толстый ворс гостиничного ковра гасит все звуки. Ничто не нарушает тишины. Мир затаил дыхание в ожидании рождения зари. Надо сбросить оцепенение, выйти из транса, в который тебя погрузила прочитанная книга и открыть окно. Впустить в комнату этот свет, который очищает и дает увидеть, что правильно в этой жизни, а что не правильно; откуда следует уйти и куда следует двигаться дальше. Обернуться к россыпи жемчужин за твоей спиной и увидеть вдруг, что они образуют портрет, узнаваемый "в предметах, цветах, тоне, в некоторой медлительности, в свете; и в персонажах". И понять, наконец, что имел в виду мистер Гвин, когда говорил

мы — целая уйма разного, и сразу, одновременно.

А поняв, в чем подвох, перестать искать скрытый смысл посвящения и заново перебрать в памяти пейзажи, интерьеры гостиничных холлов, звуки и запахи, слова и поступки персонажей. И непременное желание помочь тем, кто потерян и заблудился в жизни. Не важно сколько лет благодетелю - 13, 42 или 56. Не важно, в какой гостинице он/она застает зарю. Главное, что заря настает, важное решение принимается, последний шанс используется.

Эта ночь никак не кончается. Будто началась три года назад

Так много событий смогла вместить в себя эта ночь, повторяемая снова и снова, разрывающая границы, освобождающая время от рамок и условностей. Будущее теперь может стать прошлым, ребенок - стариком, тупик - выходом.

С каждой новой зарей добавляются штрихи к портрету человека, который умеет подмечать детали и понимать тех, с кем сводит его судьба. Которому всегда и везде нужна ясная голова. Который умеет оставаться спокойным,

быть правильным и ставить вещи на свое место.

Из истории в историю рефреном звучит: "Я ищу покоя. Мне и здесь хорошо. Мне нравится моя работа. В свое время мне не хватило духу на мечту получше, но больше такого не повториться."

Немыслимо красиво, сверх меры загадочно. Это не роман, а портрет. Его не обязательно понимать, им достаточно любоваться. Со временем, возможно, приложится и понимание.

Какое то везение у меня на открытие новых авторов этой осенью, вот и этот роман познакомил с творчеством Алессандро Барикко. Понравился Джаспер Гвин своей неординарностью, так это непривычно , чтобы будучи хорошим, читаемым писателем, отказаться от своего ремесла и придумать нечто новое, очень необычное, ни на что не похожее. В конце романа только и открывается, что это за портреты, написанные словами и действительно ли писатель ушёл на покой. Его первая натура Ребекка, которую он выпросил на месяц у своего литагента и друга Тома, становится его помошницей в студии ,где он принимает клиентов и создаёт их портреты. Не буду углубляться в сюжет, скажу только , что получила большое удовольствие от прочтения романа и следом прочла "Трижды на заре", три короткие новеллы, которые также поразили меня своей жизненностью, реалистичностью . Надеюсь еще встретиться с автором в других его произведениях.

Человечество всегда стремилось управлять хаосом, для чего использовало различные, иногда неожиданные, инструменты и методы: слова, числа, формулы, расписания, базы данных. Как справедливо заметил один из героев романа: «Каждый понимает порядок по-своему». По мнению сына Либеро Парри, носящего символичное имя Последний, способом систематизации пространства являются дороги, и не только пространства, но и воспоминаний. Буква «П» на шкатулке, серпантин Колле-Тарсо, горка Пьяссебене… Разрозненные фрагменты прошлого можно упорядочить и объединить... в одну дорогу, скоростную трассу. Это и стало целью жизни Последнего.

Я построю дорогу, сказал он. Где именно — не знаю, но я ее построю. Такую дорогу никто себе и представить не может. Эта дорога заканчивается там, где берет свое начало. Я построю ее на пустом месте — ни барака поблизости, ни заборов, совсем ничего. Я построю ее не для людей, это будет трасса, скоростная трасса. Она будет вести исключительно к себе самой; ее место вне мира, вдали от его несовершенства. В ней сойдутся все дороги земли; именно она будет целью каждого, кто отправляется в путь. Я создам ее, и знаете что? я сделаю ее такой длинной, чтобы она вместила всю мою жизнь, поворот за поворотом, все, что я видел собственными глазами и никогда не забуду.

Мечта Последнего, возможно, так и осталась бы экстравагантной фантазией, если бы сам он не был особенным человеком, отбрасывающим золотую тень на восприимчивых близких. Пожалуй, самое приятное в «Такой истории», и одновременно самое отталкивающее, – невероятная упорядоченность и гармония сюжета. Стремление главного героя систематизировать пространство, а заодно и свою жизнь, придает целеустремленность и продуманность не только поступкам самого героя, но и действиям и судьбам всех действующих лиц романа.

Как известно, герои большинства «серьезных» романов XX века жили и действовали в абсурдном мире, в котором человеческое существование не имело ни цели, ни смысла. И даже те из литературных героев, кому после долгих сомнений и поисков стал ясен смысл жизни, не смогли бы сказать, в чем этот смысл состоит. Поразительно, как роман о XX веке, написанный в 2005 году, оказался историей о целостности и органичности человеческого бытия, с четко сформулированным смыслом жизни?!

Люди проживают год за годом, но по-настоящему они живут лишь малую часть отпущенного им времени — это годы, когда они выполняют то, для чего появились на свет. Именно тогда они чувствуют себя счастливыми. Все остальное время проходит в ожидании или воспоминаниях.

Трудно согласиться с авторской метафорой, будто история XX века, в том числе две мировые войны и русская революция, описывается… конфигурацией трассы в Сильверстоуне (о ней ведь речь: Великобритания, конец сороковых, бывший военный аэродром, 18 поворотов?) Время действия в книге - XX век (если совсем точно - 1903-1980 годы), но дух её сформирован опытом современного поколения. Обретает ли в этом случае прошлое необходимый смысл?

Я прочитала эту книгу буквально на одном дыхании и даже расчувствовалась в финале. Но чем больше я думаю о романе, тем меньше он мне нравится. Это не история XX века, это - его некролог. Я думаю, преждевременный. Как говорил один знаменитый писатель, чьим ровесником по странному совпадению является Последний: «прошлое не бывает мертво». А XX век – это «даже не прошлое».

Он входил и говорил всегда одно и то же:
- Привет, я – тот, кому ты обещал не умирать».

Всякий раз, возвращаясь к романам Барикко, мне кажется, будто во вселенной произошел сбой, и прирожденный художник отчего-то пишет не картины кистью, а составляет эти же картины из букв, слов, предложений. Но каким-то образом ему удается сделать невозможное - вместить всю палитру, нанести каждый оттенок, пользуясь не маслом и акварелью, но метафорами, эпитетами и безумными сравнениями. Получается невероятно, местами размыто, а кое-где - определенно грубовато и слишком поверхностно, но, наблюдая за рождением и жизнью очередного шедевра, принимаешь его таким, как есть. Не всегда даже соглашаешься, но безусловно влюбляешься в него, отсюда и восторг вне зависимости от.

Отчасти поэтому книги Барикко - то, что и про что сложно рассказывать людям. Хочется заманить поближе и окунуть с головой, точно в море - на, мол, смотри, задыхайся от ощущений, и пусть картины сменяют друг друга, как в калейдоскопе, но ты полюбишь это, я обещаю, и нескоро сможешь забыть каждую из мимолетных мыслей, посещавших при чтении. Возможно, не сможешь никогда.

И снова, как всегда у Барикко, невозможно не восхититься результатом его трудов. А ведь я могла бы, если бы только захотела, найти тысячу и один недостаток, обвинив автора в излишней хаотичности, разрозненности сюжета, в какой-то эксцентричности и картонности, что ли, персонажей. Но, но, но... Зачем, если здесь поезда, эта прекрасная Элизабет, железное чудовище, пуля, готовая выстрелить; замок из стекла, да-да, целый замок, ужасающий, но завораживающий, на плач которого сбежался весь город; мальчик-мужчина, судьба которого - носить отцовский пиджак и однажды уехать в нем на край света; Пекиш, которого на самом деле не звали Пекишем, и вдова Абегг, которую не звали Абегг (Впрочем, и вдовой она тоже не была); Джун, сделавшая остановку длиною в несколько на своем пути, но и оказавшаяся путем для чего-то другого...

Когда пишешь рецензии на романы Барикко, всегда остается какое-то ощущение собственного бессилия, вследствие которого остается недосказанность, вследствие которой остается бессилие... Потому что, наверное, только сам Барикко мог бы написать на свои книги хоть сколько-нибудь состоятельную рецензию. А у меня не хватает слов-красок, чтобы сделать с этим хоть что-нибудь. Могу только восхищаться.

И не смотря на то, что эта книга (книга?) сама похожа на какой-то пересказ чего-то более большого и великого, всё же вкратце изложу соль сюжета:

Эрве Жонкур поехал за яйцами шелковичных червей в Африку. Эрве Жонкур вернулся из Африки. Эрве Жонкур назвал Африку "усталой". Эрве Жонкур поехал в Японию за яйцами шелкопряда. Эрве Жонкур вернулся из Японии. Эрве Жонкур снова поехал в Японию за тем же самым. Снова вернулся. Снова поехал. Опять вернулся. Больше не ездил. Конец.

Хэппи энд? Или не хэппи.. Хэппи у меня было, когда я наконец-то дочитала весь этот смазливый бред.

Ерундистика какая-то... Вышеизложенное сопутствовалось намёками на любовные линии, которых вроде и не было (а может, мне померещилось?).

И это кому-нибудь нравится???

Книга закончилась, а я до сих пор не понимаю, как я её оценила.
Книга раздражала - безусловно, особенно завитушечки о войне - с переливчатыми метафорами и аллегориями, с безумно красивой математической структурой..противно было. Ведь кровь не станет вином, если её описывать как густое сладкое вино, и смерть можно сколько угодно поэтизировать, повесить в чёрном туннеле занавесочки в цветочек, провести электричество, чтобы не было этого тусклого света в самом конце, но гниение не спрячешь под тюлем.

Книга забавляла - особенно эта способность текста распадаться на романтические, философские, жизнеутверждающие и морализаторские цитаты. Я прямо вижу, как ТКП ходит ходуном, потому что под ним то ли кто-то играет Шуберта на пальцах, то ли строчит красивые и стильные цитаты в блокнотик с бабочками. Чтоб было.

Книга гипнотизировала - эти повторения, эти плавные переходы, эти повороты, эти совпадения и несовпадения, и как персонажи несколько раз выворачивали себя наизнанку, и волк становился сперва красной шапочкой, а потом бабушкой и охотником, а потом уже и вовсе бабушкошапочкой и волкопирожками.

Книга о мечте и безумии. О времени. О смерти. О любви, которая всю жизнь приворяется, что её нет. О страсти к дороге, которая и есть ты сам. О том, как придумывать свою судьбу и самого себя, ведь если не ты, тогда кто это сделает?

А на самом деле где-то и когда-то родился мальчик, которого назвали Последний. Как-то раз они с отцом выпили и несколько часов блуждали по улицам, наматывая бесконечные круги, и тогда Последний вырос и стал одержимым. Дорогой, трассой, бесконечным повторением, движением от станции Я до станции Снова Я.
Где-то по пути Последний встретил кучу народу: гоночные автомобили, щедрых распутных графов, войну, друзей, которые всё равно умрут, красивых женщин с лёгким характером, разнообразные рояли, странную девушку Елизавету, тоже одержимую, но несколько иначе, заброшенную взлётную полосу, восемнадцать поворотов, букву П, изящный изгиб в виде женской шеи, да и мало ли кого ещё.
Вот такие дела.
Если вам всё ещё ничего не понятно, это не ко мне, это к Барикко.

Очень мне нравится, как пишет Барикко. Но вот зачастую сам текст абсолютно не трогает. Так вот у меня получилось с этим романом.
Может быть, просто не попала в настроение.
Но вот так получилось, что для меня Последний — совершенно картонный герой. А сама книга — пустышка.
Странно. Даже мне самой.
Картины войны не могут оставить равнодушной. Мысль: Дорога — Жизнь — тоже вполне понятна и осязаема. А вот совершенно не затронула.
Мимо.

Книги разные важны, книги разные нужны, но некоторые я бы изначально не печатала – бумагу не нужно переводить на всякий ширпотреб. А после прочтения некоторых взимала бы с авторов штраф – за потерю времени. Чтобы я поставила книге всего одну звезду, это должно быть нечто запредельное. Нет, я вполне серьезно. Я всегда за автора, за его самовыражение в тексте: сюжет ли, герои ли, необычайной красоты язык ли, нетривиальное построение текста ли, философия или психология ли, умение создать атмосферу в книге, затронутые проблемы ли, а может быть все ингредиенты одновременно смешаны в восхитительном миксе. От Барикко, автора нежнейшего, музыкального, чарующего и пронзительного романа ''1900.Легенда о пианисте'', безусловно, я ждала тайной магии слов, которые сплетясь в изумительную вязь текста подарят мне одну из самых красивых историй о любви…Ну, нате вам - читайте.

Более пустой и никчемной книги я не читала в своей жизни. Пустышка. От сюжета до языка. Даже если, не брать во внимание ни сюжет, потому что у Барикко сюжет вообще никакой роли не играет, ни характер героев, потому что Барикко практически никогда не акцентирует внимание на таких ''мелочах'', - он творит поэзию в прозе, музыку в прозе, - однако здесь никакой музыки и магии – одни фальшивые ноты от абсурдности происходящего до скупого и ''мертвого'' языка. Абсолютная пустота, которая нагоняла тоску от бесконечного туда-сюда героя. Удивительно ведь то, что сам контур истории – прекрасен, но, к сожалению, книга так и осталась всего лишь зарисовкой. Крошечной зарисовкой, хотя могла бы стать крошечным шедевром. Поэтическим шедевром в прозе. Но иногда ноты складываются в ''Вокализ'' Рахманинова, а иногда в песни Валерия Меладзе.