В переполненном зале Катя почувствовала себя неуверенно. Кто-то толкнул ее локтем, кто-то встал впереди. Она дождалась своей очереди, сделала заказ и села за столик у окна. Макая картофельные стручки в кетчуп, она наблюдала за скользящими иномарками.

Когда машины тормозили на светофоре, Катя рассматривала людей в салонах. Мало кто из них просто сидел, почти каждый был чем-то занят. Мужчины разговаривали по телефону, «ловили» волну приемника, курили, выставив локоть в окно. Женщины смотрели в зеркальце, спрятанное в козырьке, копались в сумочках, играли с детьми, утопающими в автокреслах на задних сиденьях. Кате нравилась эта возня: здесь, с высоты столика в Макдональдсе, суматоха казалась упорядоченным хаосом. А если есть законы, которые им движут, значит, его можно понять.

Ее взгляд упал на окна ресторана через дорогу, и Катя перестала жевать чизбургер. Там, за стеклом, за столиками с белыми ажурными скатертями, сидели леди и джентльмены. У них были красивые прически, прямые спины и уж точно белозубые улыбки. Наверняка они оставляли на столе крупные купюры и уходили, не дожидаясь сдачи. А если вдруг засиживались допоздна, вышколенные официанты зажигали свечи на их столах.

Женщина, с которой Ян разговаривал в казино, конечно, ужинала в подобном месте.

Чизбургер вдруг потерял вкус.

Катя с трудом затолкала в себя обед. Собрала в рюкзак неиспользованные салфетки.

Дорога домой показалась длинной и тоскливой, наполненной обрывками мыслей, которые Катя не формулировала до конца, чтобы окончательно не испортить себе настроение.

В парке возле дома уже горели фонари. Катя брела по асфальтовой дорожке, потягивая через трубочку теплую колу. До подъезда оставалось рукой подать.

Она не сразу поняла, что мимо нее прошел Ян. Узнала его по рыжей гриве: других людей с такими волосами Катя не встречала. Окликнула. Он обернулся.

– Чего шастаешь по ночам? Это нехороший район, – вместо приветствия заявил Ян.

Катя поникла, как сдувшийся шарик. Села на скамейку. Ян сел рядом, нашарил в кармане куртки сигареты. Закурил, прикрывая ладонью пламя от легкого ветра.

Сидели молча. Ян курил, Катя смотрела на листья каштанов. Кое-где между ними уже проклевывались колючие зеленые плоды.

– Значит, ты экономист, – первым заговорил Ян. – То есть с цифрами у тебя все в порядке.

– Более чем! – загорелась Катя. – Я очень быстро считаю в уме!

– Двадцать три умножить на тринадцать.

– Двести девяносто девять.

Ян считал на пару секунд дольше.

– Хм…– он кивнул и выпустил струйку дыма. – Покажи ладони.

Она показала.

– Тыльной стороной.

Перевернула.

– Так… Руки красивые, пальцы длинные, шрамов нет. Устрою тебя в казино крупье. Внешность подходящая. Возраст тоже. Жаль, что иностранных языков не знаешь… Ты же не знаешь?

Катя опустила глаза.

– И вот эти опускания глаз… Прекращай, ясно? А теперь пойдем, покормлю тебя, чудик.

Чудик…

Катя подняла воротник, чтобы спрятать новенький платок.

– И не ходи здесь одна по ночам. А то некому будет выполнять мои желания.

* * *

Если подумать, это было единственное место, где Ян ненавидел бывать. Сюда он попал лишь однажды, шесть лет назад, когда его постоянная удача привлекла внимание Султана – владельца сети казино, в одном из которых Яну постоянно везло. В тот раз Ян поклялся, что ему нужен лишь символический выигрыш, зато обязался временами приводить гостей, которые с лихвой компенсируют его удачу своей неудачей.

Знакомые Яна проигрывали крупно. Он еще и получал процент от скупщика, к которому отправлял «нуждающихся»: не так-то просто случайному человеку быстро найти того, кто купит его машину здесь и сейчас, ночью. Тогда встреча с Султаном прошла нормально. Но все равно остался осадок, словно вкус железа на губах.

Когда встреча закончилась и за его спиной закрылась дверь кабинета, дышать стало легче. А до этого казалось, что он может и не выйти оттуда: исчезнет в глубине какой-нибудь тайной комнаты. Яна не покидало ощущение, что здесь творятся страшные вещи. Воображение рисовало мерзкие сцены, и все они вписывались в этот кабинет с черными стенами, красно-бордовым ковром, скрадывающим звуки, тяжелыми шторами, за которыми не разобрать, какое время суток.

Теперь Ян пришел сюда сам и выбрал для этого не самое удачное время. Он давно уже не водил в казино гостей. Кроме Кэт, которая умудрилась крупно выиграть. Да еще и эта шутка с розой… Не факт, что Султану она тоже показалась смешной.

Владелец казино ждал его, сидя за дубовым столом с кривыми ножками. Своим видом Султан напоминал мастиффа. Тотчас же вспомнился гаденький анекдот про собаку этой породы. Ян сдержал смешок: такая вольность могла дорого ему обойтись – во всех смыслах.

– Я пришел с просьбой, – начал Ян, когда Султан указал ему на низкое кожаное кресло. Провожатый бесшумно удалился. – Одной девушке очень нужна работа. Возьми ее к себе крупье.

На обычно застывшем лице Султана изобразилось нечто, похожее на удивление.

– Мне сейчас не нужны крупье.

– Поэтому я и называю свое предложение просьбой.

Султан достал из деревянной коробки сигару, гостю не предложил.

– А я думал, для тебя все женщины – шлюхи.

Ян не сразу понял, откуда Султан мог это взять. А когда понял, опустил голову, скрывая улыбку. Кто бы мог подумать, что байка о цветах в волосах, услышанная много лет назад, окажется правдой.

– Это девушка для меня – никто. Я просто проиграл пари.

Султан отрезал конец сигары ножницами с округлыми лезвиями, между которыми вполне мог поместиться чей-нибудь палец, и смотрел на Яна. Тот взгляда не отводил.

– Хорошо, – наконец, согласился Султан, разжигая сигару длинной, как спица, спичкой. Очень медленно, даже ласково, прокрутил торец над огнем. – Приводи, посмотрим, выйдет ли из нее крупье, – Султан подул на зажженный конец сигары. Он вспыхнул ровным красно-оранжевым огоньком.

– У нее все для этого есть. Сообразительная. Считает мгновенно. Приятная внешность. Грамотная речь. С языками проблема, но она подтянет это дело, – на радостях доложил Ян.

– Слушай, старик, а как у тебя с языками? – спросил Султан, попыхивая сигарой.

– Английский, испанский в совершенстве. Немецкий и французский – разговорный, – сказал – и пожалел.

– Хорошо, – Султан кивнул сам себе. – Очень хорошо.

– И что ты попросишь взамен? – Ян с трудом сдерживал желание поерзать на стуле, как школьник.

– Может быть, ничего. А может, тебе придется продать мне душу, – сверкая желтыми зубами, ответил Султан и затушил сигару в мельхиоровой пепельнице в виде раскрытой ладони. – До скорого.

Спускаясь в игорный зал, Ян все думал о том, как странно Султан курил сигару. Не наслаждаясь ароматом листа перед началом действа, не задерживая дым во рту, чтобы ощутить вкус. И не оставил тлеть докуренную сигару, как это принято у ценителей. Словно весь этот процесс, включая демонстрацию ножниц для обрезания пальцев… то есть сигар, был произведен специально для Яна.

Игровой зал только начинал приходить в движение. Несколько клиентов лениво прохаживались между столами, выбирая, за которым потратить деньги. Женщина у рулетки вела монотонную беседу с крупье. Сквозь легкую музыку проступал ласкающий ухо звук шарика, летящего по ободу.

Мадлен сидела в баре на высоком стуле, позволяя редким зрителям любоваться видом ее ног, который открывался в разрезе длинного черного платья. Заметив Яна, она приподняла бокал с мартини. Ян широко улыбнулся и склонился над бутоном в ее волосах. Так и есть, в центре искусственной розы среди бархатистых пестиков прятался черный прутик.

– Да, Султан, совсем забыл! Когда ей прийти? – спросил Ян у бутона.

– Султан Ахмедович просит передать, что девушка должна явиться завтра к двенадцати, – сообщила Мадлен.

Некоторое время они улыбались друг другу одними глазами.

– И еще, – добавила Мадлен, когда Ян направился к выходу. – Султан Ахмедович просит напомнить, что, согласно правилам внутреннего распорядка, с того момента, как твоя протеже начнет работать в его сети казино, тебе сюда вход будет закрыт. Навсегда.

* * *

Если б заглянуть в будущее и увидеть, что она справилась…

Катю знобило. Она поднесла к губам, наверное, пятую за вечер чашку чая.

Ей было сложно приноровиться к ритму этого города. Она барахталась, выживала, цепляясь за брошенную Яном соломинку. Но сколько это продлится? Крепкий организм, который уже много лет не поддавался ни болезням, ни простудам, начал давать сбои. «Все болезни от нервов», – говорила мама. Так как же лечиться?

Катя всем нутром ощущала ужасающую глубину океана, на поверхности которого пыталась удержаться. А еще дурноту от огромного количества выпитого чая. Кончики ее пальцев мерзли, температура пылающим жаром расползалась по телу.

Она поставила чашку на пол, закуталась в простыню и навалила сверху ватное одеяло.

Если бы только знать, что у нее все получится, что она останется в этом городе навсегда…

* * *

Навсегда.

Яну не нравилось это слово, его отторгал тот привычный мир, в котором все менялось за считаные секунды.

Как можно навсегда оторвать его от казино? Уж лучше остаться без руки или ноги!

Казино было Яну необходимо. Именно это здание. Именно эта рулетка. Удача откликалась ему, когда соблюдались все условия.

– Так что мне нужно представить? – проник в размышления настойчивый, очень любопытный голосок Кэт.

– Представь, – продолжил Ян, расхаживая по кухне, – этот Султан ведет прослушку через цветок в прическе шлюхи – или всех его шлюх! Может, и видео пишет – с него станется.

* * *

– Какой шлюхи? – спросила Катя, едва сдерживая зевок.

Она сидела на кухонном стуле, поджав под себя ноги. Озноб прошел, но желание поспать усилилось настолько, что, стоило закрыть глаза, ее начинало покачивать.

Четверть часа назад Ян едва не рухнул в коридоре, когда споткнулся о ее ботинки. Катя выскочила из-под одеяла, мигом переоделась в майку и джинсы. Она думала, что Ян пьяный и, возможно, ему нужна помощь. Но он не был пьян, хотя под воздействием чего-то, несомненно, находился. Глаза горели, он безостановочно метался по кухне. На вопрос, не принимает ли он, случаем, наркотики, Ян ответил таким взглядом, что Катя поняла – нет, не принимает.

– Ну, той шлюхи, в казино, с которой я разговаривал, помнишь?

Пытаясь прикурить, Ян не видел, как выпрямилась Катя. Очень медленно, чтобы оттянуть отгадку, она складывала кусочки пазла в общую картину. Все эти мужчины вокруг нее… Все эти сальные взгляды…

– Ты нарядил меня как шлюху? – ее лицо запылало.

Так и не прикурив, Ян замер. Потом снова принялся чиркать зажигалкой.

– За что?! – Как же ей стало тошно! Гадко – до слез!

Ян сделал глубокую затяжку и спрятал зажигалку в сигаретную пачку.

– Забавы ради. И потому что ты вынудила меня рассказать об отце.

Катя прикрыла глаза. Это было так несправедливо! Так жестоко! Она лишь пыталась поддержать разговор. Просто не знала, о чем еще спросить. Она не хотела его ранить – тогда. Теперь хотела. И физически ощущала, как в ней растет, наливается соком неизвестное ранее чувство: жажда мести.

Глава 7. Вечер правды

Вечер. Жара. Духота. Воздух серый, болезненный, с прорезью таящего закатного света. Даже из распахнутого кухонного окна, выходящего в сад, доносился запах расплавленного асфальта.

Воздух стал для Кати одним из самых неприятных испытаний в городе. Летом даже под вечер дышать было тяжело – пыль, гарь, вонь. А когда накатывала жара, город казался настоящим адом, огромным кипящим котлом. Каждый раз после прогулки по центру недавно вымытые волосы становились на ощупь сухими, как сено.

Катя растеклась по стулу, к которому прилипла, и старалась втягивать воздух маленькими порциями. Рядом стоял опустошенный кувшин с остатками лимонада, приготовленного Яном. Когда Катя пила лимонад с трескучими островками льда, жизнь казалась значительно лучше. Теперь остатки прозрачной коркой засыхали на стеклянных боках кувшина.

Даже Ян тяжело переживал жару – он не курил. Выложил пачку сигарет на центр стола, время от времени на нее поглядывал, но не притрагивался. Он принимал душ каждые полчаса, а после даже не одевался: переживал время до следующего похода в ванную, обернув вокруг бедер светло-желтое полотенце. В сумерках на фоне махровой ткани он казался смуглым, как мулат.

Больше всего сейчас Кате хотелось запереться в своей спальне, сбросить шорты и майку, на которой застиранные бабочки, казалось, умерли от жары, и распластаться нагишом на кровати в позе морской звезды. Но пока это было невозможно: Ян собирался объявить свое следующее желание. Это делало духоту еще более тягостной.

А для Яна, похоже, настало время праздника – он принялся готовить закуски: крохотные бутерброды с творогом, перемешанным с петрушкой и укропом. Часть он посыпал мелко нарезанным желтым перцем, часть огурцом, остальные – кусочками помидоров. Еще была тарелка с ломтиками сыра: ряд – молочный, ряд – желтоватый, ряд – оранжевый. И ряд с плесенью – на него даже смотреть было неприятно. Кате Ян доверил мытье винограда и груш, хотя и поглядывал за ее действиями из-за плеча. А потом – о чудо! – она даже пригодилась в нанизывании кусочков фруктов и сыра на шпажки. Создавалось ощущение, что Ян просто держал ее при себе, только не было понятно зачем.

Завершив приготовления, Ян взял по блюду на ладонь и кивком предложил следовать за ним.

Он вошел в свою спальню, распахнув дверь ногой. Створка отрикошетила от стены и снова закрылась, у Кати перед носом. Она замерла в нерешительности. Всего-то надо было впервые войти в комнату Яна, но сердцебиение участилось. Пока она думала об этом, дверь распахнулась.

– Ты скоро?

Катя прошмыгнула у Яна под рукой.

Его спальня выглядела как временное пристанище. На полу лежал линолеум, местами стертый до дыр. С потолка свисала одинокая лампочка. В угол забился старый шкаф с антресолями, заполненными книгами, а на кровати, похоже, успело поспать не одно поколение. И посреди всего этого, на деревянной табуретке с облупившейся белой краской, стоял новенький, блестящий черными боками, выпирающий колонками музыкальный центр.

– Ого! – Катя провела по глянцевой поверхности ладонью. – Наверное, стоит целое состояние.

– Наверное. Не знаю. Мне он достался по дешевке. Ворованный. Приятель подогнал.

– Ворованный? – Катя изумленно обернулась. – Ворованный?! – она не могла поверить своим ушам.

– Если бы не я, его купил бы кто-то другой. Какая разница? У меня еще и ворованный ноут есть.

Катя села на край кровати и закрыла лицо ладонями.

Это был совсем другой мир, не имеющий с ее миром ничего общего. Она выросла в семье, где никто бы не стал даже заглядывать в чужое письмо, лежащее раскрытым на столе. А Ян спокойно пользовался заведомо краденым музыкальным центром.

– Так что там, с желанием? – сквозь ладони спросила Катя.

– Сначала тост, – Ян протянул ей запотевший бокал. Там плескалось, манило прохладой и запахом муската белое вино. – За твой день рождения!

Катя опустила бокал, не донеся до губ.

– Мой день рождения первого января, ровно через полгода.

– За твой самый первый день рождения. За то, что когда-то… кстати, как давно?

– Двадцать один год назад.

– …двадцать один год назад ты появилась на свет. Без тебя это лето было бы куда печальнее.

Ян подтолкнул ножку Катиного бокала, подначивая сделать глоток.

– А теперь мое желание. Оно очень простое, – Ян выдерживал интригующую паузу, Катя смотрела на него с легким укором. – Хочу, чтобы ты все время говорила мне правду.

Катя отставила бокал. Она еще не могла понять, повезло ей с таким желанием или нет.

– А разве можно загадывать долгоиграющие желания?

– Правилами это не запрещается. Ты должна исполнять такие желания, пока не закончится игра. А свое следующее можешь загадать в любой момент.

Катя задумалась.

– Невозможно говорить правду все время. Это противоречит человеческой природе. В конце концов, я могу просто забыть!

– Ладно. Всегда говорить правду, когда я попрошу тебя об этом. Так сойдет?

Катя неуверенно кивнула.

– Тогда озвучиваю. Хочу, чтобы ты говорила правду каждый раз, когда я попрошу. Это мое желание, – Ян протянул бокал. Катя машинально с ним чокнулась. – Приступаем. Ты записалась на курсы английского?

Теперь Катя поняла, к чему были такие долгие приготовления. У них же весь вечер впереди. Вечер правды. Ее правды. Ну что ж. Она готова.

– Записалась.

– Хорошо. А как продвигается обучение в казино, повелительница шарика?

– Отлично! – оживилась Катя. – Кстати, ты знал, что шарик в рулетке называется спин?! А фишки – игровые чипы?!

Ян поднял ладонь, останавливая ее.

– Теперь я хочу, чтобы ты исповедалась мне.

* * *

Ян знал, что увидит дальше – словно в который раз смотрел свой любимый фильм. Кэт отставит бокал, не сразу проглотит вино, которое только что пригубила. Ее взгляд сменится с непонимающего на изумленный, а потом – гневный. Побледнеет, а затем покраснеет ее лицо. Возможны отступления в деталях, но окончание будет одно: она сдастся.

– Это… это… богохульство!

Кэт поджала губу. Теперь она выглядела обиженным ребенком.

– Ладно, – милостиво согласился Ян, хотя Кэт могла бы и выучить: он никогда не отступает, только заменяет одни слова другими. – Хочу, чтобы ты излила мне душу. Рассказала о своих самых гадких поступках. Хочу узнать о тебе всю грязь.

– Во мне нет грязи, – не задумываясь, ответила Кэт.

– Серьезно? – Ян, отставив бокал, повернул ее за плечи: в одну сторону, в другую. – И где твоя кнопочка «вкл-выкл»?

– Что?..

Кэт попыталась движением плеча сбросить его ладони, не вышло. Тогда она оттолкнула Яна. От неожиданности он отпустил ее, затем легко подхватил на руки и швырнул на кровать. Кэт тут же вскочила, прихватив за ухо подушку, и запустила ей в Яна, но попала в шкаф. Угрожающе звякнуло стекло антресолей.

– Если ты не андроид, если ты живой человек, в тебе есть грязь, – улыбаясь, продолжил Ян. – И я хочу о ней узнать.

Кэт закусила губу. Подумала.

– Я кое-что вспомнила.

– Слушаю.

– Когда я была ребенком, то каждое лето проводила у бабушки в деревне, – Кэт замолчала.

– Итак… – Ян прислонился к стене и заложил руки за голову. – Ты – маленькая девочка. Сколько тебе? Десять?

Кэт набрала в легкие воздуха, медленно выдохнула, рассматривая тоненькие голубые вены на тыльной стороне ладони.

– Шесть, – тихо уточнила она.

– Родители посадили тебя в машину и повезли в деревню.

– Нет, – Кэт замотала головой. – Сначала мы ехали на поезде, потом мама всегда оставалась на вокзале, чтобы вернуться в город, а в деревню меня отвозил на мотоцикле дядя Ваня. Он сажал меня в мотоколяску. До деревни было далеко, минут двадцать-тридцать езды.

– И какой он был, этот дядя Ваня?

– Высокий… Не то чтобы толстый, скорее, очень плотный. И волосы у него были короткие, пшеничного цвета.

– И что сделал дядя Ваня?

Кэт подняла голову.

– Как ты догадался?

– Интуиция. Так что он сделал?

– Купил бабушке цыплят.

– Не понял… – Ян выпрямился.