Лучше

Как хорошо, что есть на свете такие губы,

Глаза такие и ночь, которую б век слушать,

Такие руки нежно любят.

Но где-то всё-таки есть лучше.

Как хорошо, что есть на небе такие звёзды,

Что дальним светом своим надежды наши рушат,

Что с солнца пыль смывают грозы.

Но где-то всё-таки есть лучше.

Как хорошо, что есть на море волна такая,

Что никогда в своём пути не достигнет суши,

Где даже летом снег не тает.

Но где-то всё-таки есть лучше.

Как хорошо, что эта песня звучит напрасно,

Что эту музыку криком ветра не заглушишь.

Как это всё-таки прекрасно,

Что где-то всё немного лучше.

апрель 1990

Вруги и драги

Мне сказали: «Тебя здесь никто не поймёт.

Притворяйся счастливой, и счастье придет.

И неважно, что будет искусственным мёд,

И что жаркий огонь переплавится в лёд,

И что солнце, не встав, на востоке зайдёт,

И что день, не родившись, младенцем умрёт.

Этот мир – не для жизни, он вовсе не наш.

Если нужно нам будет, ты всё нам отдашь!

Не сейчас, так потом, мы умеем терпеть.

Мы в конце концов снимем на святость запрет.

А взлетать выше всех в общей стае нельзя», —

Мне сказали всё это мои же друзья.

Мне сказали: «Остынь, время бьёт, словно плеть.

В этой жизни успеешь ещё умереть.

На пути твоём много безвылазных ям,

Ведь любой идеал свой имеет изъян.

Лучше слушай себя, ты – сама себе Бог,

И твой дьявол тебе помогал, сколько мог.

И твой мир не умрёт, если будет темно,

Тебе счастье остаться собою дано.

Стерегись льстивой мести фальшивых друзей,

Их заманчивых, сладостно-горьких ночей.

Ты и тело, и душу от них береги», —

Мне сказали всё это мои же враги.

май 1990

Дрёма

Во сне я говорила тебе вся в слезах,

Что у тебя красивые тигриные глаза.

Но ты не верил в это наяву,

Поэтому сказать опять я это не смогу.

Во сне я говорила тебе много раз

Одну из самых нежных и долгожданных фраз.

Но ты не слышал это наяву,

Поэтому не расскажу, как я тебя люблю.

А небо было красным и в чёрных цветах,

И так слепило солнце в нездешних местах.

Но ты не ждал той встречи наяву,

Поэтому тебя к себе я больше не зову.

Всё было по задумке в тех бешеных снах,

Так просто и красиво, в понятных словах.

Но ты б не понял это наяву,

Поэтому я никогда об этом не спою.

май 1990

Бывает…

Бывают дни без дождей,

Бывает песня без слов,

Бывает дом без людей,

И есть любовь без цветов.

Бывает небо без туч,

Бывает ночь без луны,

Бывают горы без круч,

И есть земля без весны.

Бывает грусть без слезы,

Бываю я без тебя,

Бывает жизнь без звезды,

И кто-то есть без меня.

июнь 1990

Граф

Вчера здесь была строка,

Сегодня лист снова белый,

Но память моя крепка:

Снег, снег, что же ты наделал?

Мой день – продолженье сна,

Мне ночь всё простить велела.

Туманная даль пуста:

Дым, дым, что же ты наделал?

Мой путь озарит луна,

Твой свет ей уступит смело,

Но не упадёт стена:

Граф, Граф, что же ты наделал?

июль 1990

Прощальное

Простимся? – Ну что ж, прощай.

Забудем? – Давай, попробуй…

Мы встретились невзначай,

И стоит начать по новой.

Увидим? – Так мы слепы.

Услышим? – Не дальше уха…

На счастье другим скупы,

Мы мёртвого ищем духа.

Полюбим? – Какой пустяк!

Проснёмся? – Зачем так скоро?

Мы бродим в бесцветных снах

Под чьим-то чужим забором.

июль 1990

Клетка

За высокой тюремной оградой души,

Не успев, улыбаясь, пройти сто дорог,

И забывшая скуку спокойной тиши,

Молодая Любовь отбывала свой срок.

Очень долго понять не могла: ну за что

Осудили её, посадили в тюрьму?

Оказалось, она за решёткой за то,

Что верна и красива – Любовь к одному.

Её клетка была в окруженьи других,

Где хозяин держал своих преданных слуг.

И с отчаянием узнавала вдруг в них

Своих разных недавних друзей и подруг.

Здесь всё было покрыто туманом и сном.

Не теряя надежды, смотрели все ввысь:

Кто же первый покинет тот каменный дом?

И нечастных амнистий все ждали всю жизнь.

А вдали на крестах умирали мечты,

Излучая свой свет, разбивали ним тьму,

Освещали ожившую тень пустоты

На лице непонятной Любви к одному.

А когда в тишине глухо клацал замок,

Выходили из стен тех в одеждах цветных

Те, кто имя её лишь на время брать мог,

И под ним мог готовить беду для других.

Возвращаясь с беспечных прогулок назад,

Кто со смехом, а кто с пустотой ко всему,

Говорили, встречая её влажный взгляд:

«Ты – глупа и наивна, Любовь к одному!»

И не веря в свой собственный страх и обман,

Лишь посредством других поднесённый судьбе,

И не веря в смертельность своих слабых ран,

В ежедневном бреду говорила себе:

«Скоро счастье прольётся: наступит мой час,

И затопит кипящая кровь всю тюрьму.

Я умру, если стану похожей на вас.

Я, должно быть, кому-то нужна, раз живу!»

За высокой тюремной оградой души,

Не успев, улыбаясь, пройти сто дорог,

В непонятно-спокойной истлевшей тиши

Молодая Любовь доживала свой срок.

август 1990

Разочарование в красном учебнике по философии

А скоро мы разучимся любить:

И слово уже стало неприличным,

Чтобы его любимым говорить.

И слышать его просто непривычно…

Вдыхая дым дешёвых сигарет

И запах пробуждающего кофе,

Вскрываем бесполезность своих лет,

Ведущих к неизбежной катастрофе.

Нам ясно, что не страшно умирать,

Пока не надоело ошибаться,

Но надоело без толку искать

И почему-то больно улыбаться.

И лишь осталось – головы поднять

И руки протянуть с мольбою к небу:

Просить любви и терпеливо ждать

Для душ – добра и для утробы – хлеба.

сентябрь 1990

Морковь-любовь

На пенной сковородке нет лица.

Жар выгоняет воду из моркови.

Она не знает, что с ней приготовят,

Но думает о близости конца.

Она молчит в шипенье пузырей,

Напоминающим ей что такое фатум,

И ждёт объятий страстного томата:

Он в этот вечер обещал быть с ней.

Ещё вчера ей снился лёгкий дождь

И красный перец на соседней грядке.

Все говорили ней, что он не сладкий,

Но чем-то на неё он был похож!

Она не знала, что такое ложь,

Запрятавшись в неведеньи от света.

И лишь дождавшись окончанья лета,

Ей истину поведал старый нож.

сентябрь 1990

Октябрьское

«Забудь о всём плохом, – мне шепчет осень, —

Я принесла и счастье, и покой».

Надолго ль? – это мы у ветра спросим,

Который укрощает летний зной.

«Я буду рада видеть тебя снова

Не в лапах удушающей тоски,

И верю, что заплаканное слово

Не постучит стихом в твои виски.

Любовь – в награду за долготерпенье,

За одиночество весенних влажных дней,

Пока я не дала благословенье

На время кристаллических дождей.

Прощальной песней не опавших листьев

Заполнится последний тёплый вздох.

И красные рябиновые кисти

Рассыпятся у самых твоих ног.»

Как странно, что осенняя примета

Приходит с оживающей мечтой.

И странно, что на всё это ответы

Придуманы прошедшею весной.

октябрь 1990

Скорпион

Я не желала большего несчастья,

Чем не любить тебя.

Пусть над судьбою нашей мы не властны,

Но ты ведь ждал меня.

И вера в чудодейственность той встречи

Решила дальше жить,

Хотя и запретил ты мне в тот вечер

Себя любить.

Разлука подкатила незаметно:

О ней шептал мне дождь.

О ней рассказывал и пел мне ветер:

Вливал за спину ложь.

На сумасшедшую шальную радость

Хотелось волком выть:

Зачем ты мне сказал, вонзая жалость

«Меня нельзя любить»?

Читает и запутывает ветер

Следы душевных битв,

Мгновенья превращая в бесконечность

(Любовь нам всё простит).

Просить летать обычно не пристало

Живущих на земле.

Для счастья нужно мне не так уж мало:

Быть нужною тебе.

ноябрь 1990

Языческое

Я проснусь между ночью и утром

С тающим первым снегом.

Я пойду вслед за голосом смутным

К самому берегу неба.

В чистый миг восхождения солнца

Смоется сон росою,

Воздух влаги ночной напьётся,

Чтоб раствориться мною.

Будет ветер облизывать жадно

С глаз моих соль восторга.

Бледным звёздам вдруг станет понятна

Древняя тайна слога.

Мои ноги почувствуют землю

Сквозь перезревшие травы.

Мои мысли придут к прозренью

Сквозь перегнившие раны.

Мои волосы спутает ветер

Нетерпеливой рукою.

Я одна в это утро на свете

Пробую яд покоя.

И когда над пустыми полями

Будет заря разлита,

То простыми, как день, словами

Я прошепчу молитву.

Может быть, мне ответят птицы

Песней из древнего склепа.

И я снова смогу возвратиться

К самому берегу неба.

ноябрь 1990

Memories

Когда печаль меня обнимет вновь,

И сумерки её застанут в снах,

Я буду вспоминать мою любовь,

Запечатлённую, по случаю, в словах.

Поможет память мне пройти тот путь,

В конце которого поставлены кресты,

Который часто не давал уснуть,

Рождая слог с местоименьем «ты».

Тех, кто когда-то ощутить помог

К себе моей любви прикосновенье,

И уходя, оставить веру смог,

Тех никогда не унесёт забвенье.

Давно знакомый образ изучу

По фотографии, проявленной словами,

И выясню, что очень я хочу

Всё повторить, что раньше было с нами.

И краткосрочность счастья завершит

В падении непрошенные чувства.

Я не могу переставать любить,

Даже тогда, когда на сердце пусто.

январь 1991

Послеоперационное

А за стеклом – последний снег,

Печальный стон ослабших вьюг.

Непрекращающийся бег

Почти что снов – на новый круг.

А на стекле – моё тепло,

Дыханья дым, туманный след.

Я не искала, где светло:

В моих глазах хранится свет.

Ты слушал бы мой бред,

Но жаль, тебя здесь нет.

Как трудно подобрать слова

К движеньям губ в щемящей мгле.

Завянет красная трава,

Больную кровь вернув земле.

Привыкшей к звёздам темноте

Покажут день без чёрных штор,

Где вместо страха в высоте

Воскреснет голубой простор.

Ты б мог зажечь мне свет,

Но жаль, тебя здесь нет.

Я не приду в мой первый дом,

Чтоб не найти там мёртвой ночь,

Чтоб не смогли услышать в нём

Как закричит немая дочь.

Меня толкали в русла рек,

Где нет воды, где нет ветров.

Лишь за стеклом – последний снег,

Прощальный круг почти что снов.

Мы встретили б рассвет,

Но жаль, тебя здесь нет.

Март 1991