Глава 2. Пятнадцать лет до взрыва. Христина

Юная Христина с малых лет знала, что ее единственное богатство – красота. Матушка часто приговаривала, расчесывая великолепные локоны девочки, струящиеся почти до земли, что она должна благодарить богов каждый день за свое хорошенькое личико и усердно просить их о богатом муже. Христина в богов не верила, ни в старых, ни в новых, но понимала, что мужчина, крепко стоящий на ногах, ей и вправду необходим.

Ее мать, довольно привлекательная, еще не старая женщина, мучилась с пьющим супругом, частенько оставлявшим в ближайшем трактире те скромные деньги, которые ему удавалось выручить за шитье и ремонт сапог. Но уйти от него она не могла, хотя ей и оказывали знаки внимания другие мужчины, и потому вновь и вновь ласково приглаживая роскошные волосы дочери, со слезами внушала ей: «Проси богов о хорошем муже, девочка, о хорошем муже!»

Таковым мог бы стать в будущем сын пекаря, розовощекий высокий парнишка, живущий на соседней улице. Христине нравилось, когда он тайком от отца приносил ей ароматные, присыпанные дорогущей корицей булочки. Но рассматривая свое отражение в маленьком тусклом зеркальце, она часто думала о том, что достойна в жизни чего-то большего, чем просто вкусная выпечка.

Грамоте ее, конечно, не учили, так что легенд и сказок она не читала. Но в городок частенько приезжали бродячие артисты и показывали представления о рыцарях и принцессах. Глядя на бутафорские украшения, фальшивые короны и платья, кое-как смастеренные из обрывков занавесей и старых юбок, Христина представляла себя на месте героев. Конечно, ее не манила жизнь заезжей актрисульки, после спектакля спешившей в ближайший трактир в поисках местного парня, который за медную монету запускал свои лапы в ее корсаж. Девочке хотелось быть настоящей знатной дамой, имеющей роскошные туалеты и собственную карету, служанок и огромный дом. Муж в этих мечтах был всегда где-то на заднем плане, представляясь ей некоей смутной фигурой, преподносящей то кольцо с огромным бриллиантом, то тяжелое жемчужное ожерелье.

Тем омерзительнее было возвращаться в грязную конуру, именовавшуюся их домом, где на лавке валялся бесчувственный отец, а над ним причитала мать, потрясая пустым кошельком.

Ожидание чудесной жизни в бедной лачуге было подчас настолько невыносимым, что Христина, наглядевшись вдоволь в зеркальце, выбегала из дома и часами просто бродила по улицам в поисках хоть малейшей возможности приблизиться к мечте.

И вот однажды ноги принесли ее на маленькую заброшенную улочку, где она, похоже, еще никогда не бывала. Христина с удивлением рассматривала заколоченные двери и ставни, полустертые буквы на вывесках, прогнившие ступени, ведущие в выломанные проходы. Стены многих домов изрядно заросли плющом и диким виноградом, неухоженные палисадники утопали в густой траве. Страшно девчушке не было, скорее стало любопытно, почему возникло такое запустение в этом уголке процветающего в общем-то города.

Вдруг одна из немногих уцелевших дверей открылась, и оттуда выглянула старуха. На ней был диковинный халат, расписанный яркими цветами и птицами, на голове накручен лиловый тюрбан, полностью скрывавший волосы. Она обладала стройной фигурой и двигалась довольно проворно, несмотря на почтенный возраст, который выдавали глубокие морщины и совершенно седые брови.

– Здравствуй, красавица, – приветливо обратилась старуха к Христине.

– Добрый день, госпожа, – присела в неглубоком поклоне девочка.

– Я заметила тебя в окно. Как ты оказалась в этой глуши?

– Я…я просто гуляла, госпожа, – немного растерялась Христина.

– Хорошо, что ты пришла, мне как раз нужна помощница. Ты, верно, не откажешься немного поработать в обмен на медную монету? – старуха цепким взглядом окинула старое платьице девочки и ее стоптанные башмаки.

– Не откажусь, – смело ответила Христина.

Тогда старуха поманила ее узловатым пальцем и скрылась в проеме двери.

Девочка, нерешительно потоптавшись на пороге, зашла вслед за ней и очутилась в необычной комнате. Всюду царил полумрак, и когда глаза Христины привыкли к темноте, она разглядела огромное количество разных трав и растений, источавших дурманящий аромат. Все здесь привлекало к себе внимание: подвешенные к потолку пучки сухих трав и кореньев, расставленные на полках горшки разных размеров с молодой порослью и старыми многолетниками, ровными рядками разложенные по отдельности стебли, листья и соцветия на огромном столе, занимавшем почти всю комнату, полки со стеклянными склянками. В глубине находился большой разожженный очаг, над которым висел закопченный котелок. В нем что-то булькало, брызги иногда попадали на огонь, отчего потрескивание поленьев перемежалось шипением.

Старуха подала Христине кожаный фартук и объяснила, что надо делать. Работа и вправду была несложная, но требовала ловкости тонких пальцев – девочка перетирала в маленькой ступке корешки и стебли растений, которые подавала ей хозяйка, и ссыпала их в узкие склянки. По мере выполнения работы старуха говорила ей названия растений и разъясняла их полезные свойства.

– Болеголов – от сердечной болезни, – бормотала она, – заваривать при полной луне и принимать три раза в день по маленькой ложке в течение двух недель. А эту травку, – подала старуха Христине небольшой пушистый пучок с тонкими длинными листочками, – нужно иметь при себе каждой девушке для облегчения женских болей. Разотри ее хорошенько, детка, да понюхай. Чувствуешь, каков аромат? Он помогает отличить ее от другой похожей травы, – старуха подала ей новый пучок, – это кислянка, бесполезное для таких дел растение. – Она поднесла траву прямо к носу Христины, – но если заварить ее вместе с корнем живицы, то можно получить неплохое снадобье от резей в животе.

Девочка внимательно слушала и усердно выполняла поручения старухи, так что вскоре вся работа была переделана. Хозяйка осталась довольна и дала Христине два медяка.

– Благодарю, госпожа, – присела в поклоне девочка. – А… могу ли я навестить вас завтра? Если дела для меня не найдется, я бы просто послушала про травы и снадобья.

Старуха внимательно посмотрела на Христину и, усмехнувшись, сказала:

– Ну что ж, пальцы у тебя ловкие, ум живой. Читать ты не умеешь, но возможно, это и к лучшему. Приходи. Научу тебя кой-чему, глядишь, и пригодится.

Госпожа Фармоза оказалась превосходным учителем, а Христина – усердной ученицей. Каждый день девочка прибегала к старухе и погружалась в удивительный мир растений. Вместе они рассматривали, нюхали, пробовали на вкус, сушили, заваривали, измельчали в кашицу, перетирали, настаивали, смешивали и разделяли. Узловатые коричневые пальцы старухи с любовью выкладывали на стол в безупречном порядке все новые и новые травы и цветы, а Христина с бесконечным интересом изучала и запоминала каждую мелочь, на которую указывала наставница. Вскоре старуха дозволила ей самостоятельно варить несложные зелья и смешивать настойки, а через какое-то время начала отправлять с посланиями к покупателям. Некоторые приходили сами, но иногда прибегали слуги. В таких случаях госпожа Фармоза смешивала настойки самолично, не допуская Христину даже к наполнению склянок.

Однажды в лавку зашла юная девушка, немногим старше самой Христины. Она подала старухе надушенную записку, начертанную затейливым аккуратным почерком, и осталась в ожидании ответа. Госпожа Фармоза нахмурилась и, что-то пробурчав себе под нос, добавила громко:

– Надеюсь, твоя хозяйка знает, что делает, – и, надев истертые кожаные перчатки, начала собирать состав.

Когда все было готово, девушка передала старухе увесистый мешочек, и с поклоном приняв склянку, быстро удалилась.

Заметив изумленный взгляд ученицы, брошенный ею на тяжелый кошель, старуха со вздохом призналась:

– Некоторые заказы, несмотря на их дороговизну, не представляют для меня никакой радости, детка. Но в вашей стране женщинам иногда приходится добывать себе свободу очень сложными способами.

Христина была умной девчушкой и поэтому решила не только покрепче держать язык за зубами, но и внимательнее присматриваться к работе старухи при выполнении особых заказов.

Неграмотность девочки осложняла процесс усвоения новых знаний. Госпожа Фармоза не затрудняла себя учить ее чтению, но вскоре Христина запомнила, как выглядят первые буквы подписанных банок с припасами и могла самостоятельно ориентироваться в их содержимом. Из букв складывались слоги, из слогов – слова. Так понемногу Христина обрела простые навыки чтения, но писать так и не выучилась.

Обучение у старой травницы длилось уже почти полгода, как случилась беда. Впрочем, в дальнейшем Христина часто думала о том, что происшедшее в итоге изменило ее жизнь к лучшему: не останься она сиротой, Фармоза не взяла бы ее к себе и не стала бы растить как родную дочь.

Отец Христины, придя после очередной попойки домой, пытался раскурить трубку, да уснул за этим занятием, уронив уголек прямо на соломенный тюфяк. Мать, крепко спавшая после тяжелой поденной работы, запаха гари не почувствовала. Поэтому Христина, вернувшись от старухи, нашла вместо дома лишь обгоревшие стены. Соседи, занятые тушением пожара и спасением собственных жилищ, на дочку сапожника никакого внимания не обратили, и девочка, едва сдерживая рыдания, помчалась обратно к Фармозе. Бездетная старуха, успевшая привязаться к прелестной и сообразительной ученице, сварила ей успокаивающий отвар и предложила остаться жить у нее. С того дня Христина стала ее названной дочерью и приступила к постижению не только целительных, но и темных сторон науки о растениях.

Так прошло несколько лет. Христине жилось у госпожи Фармозы сытно и нетягостно. Старуха по-своему полюбила сироту, ценила ум и молчание девушки и постоянно награждала ее звонкими монетами, все глубже посвящая в тайны своего ремесла.

Они часто ходили в лес, и хотя Христина считала эти прогулки довольно скучными, но не могла не признать, что они всегда приносили ей пользу. Неспеша бродили они с корзинками по тропинкам, то целыми днями охотясь за одним-единственным корешком, то за час с небольшим срезая целые снопики ароматных трав и молодых веточек.

Фармоза доверяла больше своему обонянию и прикосновениям шершавых пальцев, чем зрению, поэтому любила ощупывать стволы деревьев, разрывать и обнюхивать ямки у корней старых дубов, бережно подкапывать моховые подстилки и перебирать прелую прошлогоднюю листву. В поисках нужных трав женщины могли забрести далеко, в самую глушь, но старуха всегда правильно запоминала пройденный путь и с уверенностью находила дорогу обратно. Бывало, утомившись от долгого хождения, травницы присаживались на поваленное дерево и доставали припасенные хлеб и молоко. В тишине поглощая пищу, Христина слушала лес и чувствовала его дыхание, движение соков в деревьях и взмах крыльев самой маленькой пичуги; ей казалось, будто она могла угадать, как из-под земли пробивается к свету скромный росток и наливается алым цветом земляничинка, к которой осторожно пробирается крошечная мышка. Девушка слушала, слышала и чувствовала себя частью леса, таким же осторожным, но крепким растеньицем, как и те, которые лежали в ее корзинке.

За редкими травами наведывались на рынок, когда приезжали купцы из дальних стран: местные жители госпожу Фармозу недолюбливали, если не сказать – боялись, но ее юную спутницу всегда привечали за милое личико и обходительное обращение. Собственный доход позволил Христине не только обзавестись парой приличных платьев и хорошеньких башмаков, но и время от времени баловать себя милыми безделушками, вроде броши на корсаж или беленьких перчаток, отчего щеки девушки очаровательно розовели, а взгляды, пущенные ей вслед мужчинами, становились все более продолжительными.

Как-то раз, после выполнения очередного «безрадостного» поручения (а старуха постепенно стала привлекать Христину к изготовлению и таких сборов), женщины сели передохнуть у огня за чашкой ароматного чая с булочками – румяный сын пекаря продолжал исправно снабжать красавицу свежим угощением. Старуха, задумчиво рассматривая ученицу, неожиданно нарушила молчание:

– Ты стала совсем взрослой, Христина. Скоро ты не сможешь оставаться со мной.

Девушка с удивлением посмотрела на наставницу огромными карими глазами, обрамленными длинными темными ресницами.

– В той стране, откуда я родом, женщины могут жить одни и вести хозяйство без мужчины, но у вас так непринято. Начнут задавать вопросы, Христина, а это самое плохое, что может быть в жизни женщины. В вашей стране нужно жить так, чтобы все ответы были как на ладони.

Девушка знала, что госпожа Фармоза много лет назад прибыла откуда-то с юга, но старуха никогда не рассказывала о своей прежней жизни, и Христина могла лишь догадываться, какой же была родина ее наставницы. Географию она, понятное дело, не учила, и ее представления о мире за пределами города были весьма ограниченны.

Старуха же продолжала свою мысль.

– Ты узнала достаточно много о свойствах разных растений, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь. Но ты должна понимать две важные вещи.

Она встала с кресла и подошла к полкам со склянками. На самой верхней стоял небольшой ларец, открывать который могла только сама Фармоза. Наставница бережно взяла его и вернулась к огню.

– Первое: важны не только знания, но и те возможности, которые они дают. Связи. Сведения. Порой они бывают обрывочными, но их удачное сочетание позволяет представить интересную картину, которую можно продать еще дороже, чем зелье или настойку.

Фармоза открыла ларец, и Христина увидела, что в нем лежат толстые пачки писем и записок, среди них она узнала те, по которым они выполняли «безрадостные» поручения.

– Вот это, – старуха достала небольшой конверт из дорогой бумаги, – просьба некоего кавалера составить ему любовное зелье для неуступчивой замужней дамы. А это, – она помахала письмом, надушенным розовой водой, – отчаянная мольба той самой дамы продать ей настойку для вытравливания из чрева нежданного ребенка. Учить тебя держать язык за зубами я не буду – ты это прекрасно умеешь и сама. Но в некоторых случаях нужно хранить эти тайны, – она достала небольшой свиток без каких-либо опознавательных знаков, – нужно хранить эти тайны так, как будто ты о них никогда и не знала. Даже если тебе предлагают очень много денег. – И старуха бросила свиток в огонь.

Глядя на то, как пламя уничтожает бумагу, девушка обдумала сказанное и спросила наставницу:

– Какую вторую вещь я должна знать?

– Ну а вторая вещь, – Фармоза поднялась, чтобы убрать ларец на место. – Тебе нужен хороший муж.

Христина печально опустила голову из-за нахлынувших воспоминаний о наставлениях матери и глухо проговорила:

– Я не хочу замуж, госпожа Фармоза. Мне хорошо у вас.

Фармоза ласково улыбнулась девушке и провела заскорузлым пальцем по ее нежной щеке.

– Понимаю, детка. Но я уже стара. И слишком много знаю. В любой момент я могу умереть – по воле богов или людей. И тогда на тебя посыплются вопросы. Мы должны успеть до этого момента.

– Успеть что, госпожа? – Христина изо всех сил пыталась сдержать слезы.

– Найти тебе хорошего мужа, – повторила старуха. – Чтобы ты была свободна.

И Фармоза изложила ученице свой план, который исполнить, увы, было не суждено.