Глава 2

На встречу с Мироновым Полина опоздала на двадцать минут, отчего испытывала неловкость. Она всегда требовала от своих сотрудников пунктуальности и обязательности, яростно штрафуя за невыполнение условий делового этикета, но сейчас сама проявила неуважение к человеку, который являлся одним из самых важных клиентов «VIP-life concierge». Быстро взлетев по ступеням ресторана, где должна была состояться встреча, Полина придумала сотни извинений, чтобы оправдать задержку и стереть неприятный осадок, который мог остаться в душе Миронова. Раскрасневшаяся, с виноватым взглядом, она остановилась перед столиком, за которым сидел крупный мужчина, изучающий карту вин, и молитвенно сложила руки перед грудью.

– Константин Витальевич, я опоздала. Простите. Мне нет оправданий.

Миронов поднял голову, круглое лицо его озарила счастливая улыбка, и Полина с облегчением вздохнула, понимая, что он не злится на нее.

– Полечка, дорогая! – пропел Миронов, протянув руку. – Все в порядке. Надеюсь, с тобой ничего не случилось? Ты выглядишь озабоченной.

– Все хорошо, – Полина дотронулась до коротких толстых пальцев. – Просто мне совестно за задержку. Еще раз извините за опоздание.

– Принимается, – кивнул Миронов.

Полина села напротив, пообещав себе, что подобного с ней больше не повторится. Ей не нравилось ощущать неловкость перед людьми, в особенности перед такими могущественными, как Миронов, который сейчас, к счастью, мило улыбался. Глаза его игриво сияли в мягком свете ламп, щеки лоснились, а грудь тяжело вздымалась, словно ему было тяжело дышать. В зале было жарко, что он прокомментировал, яростно прокляв владельцев, сэкономивших на кондиционерах.

– Один из самых дорогих ресторанов в городе, – недовольно процедил он. – А сервис как в сауне. Больше никогда сюда не приду и друзьям скажу.

«Накрылся ресторан», – подумала Полина, пожалев всех тех, кто здесь работает. Миронов любил, чтобы его обслуживали по-царски. В случае, когда это удавалось, он проявлял небывалую щедрость. Но если его что-то не устраивало, мог с легкостью «утопить» незадачливых владельцев заведений, не сумевших скрасить его досуг. Похоже, сегодняшним рестораторам не повезло, так как «владелец мира» пребывал в явно враждебном расположении духа.

– Прекрасно выглядишь, – Миронов жеманно поджал губы, рассматривая Полину.

Она кокетливо повела плечами, довольная, что тот начал приходить в себя, сменив тему разговора, слегка наклонилась вперед, давая возможность лучше рассмотреть свое лицо, и улыбнулась. Миронов всегда успокаивался, глядя на нее, что произошло и в этот раз. Он расслабленно потянулся и подозвал официанта.

– Коньяк, – не вдаваясь в подробности, сказал он, и без того предполагая, что ему принесут самый лучший. – Даме – «Martini».

– Вы прекрасно знаете мой вкус, Константин Витальевич, – Полина легко пробежала пальцами по его руке и тут же отстранилась, не желая, чтобы сцена показалась слишком интимной. – А теперь я вас внимательно слушаю.

– Мне нужна твоя помощь, – Миронов с удовольствием отметил, как официант быстро ринулся выполнять заказ. – Ты смотри! Реабилитируются! Сейчас посмотрим, что он мне принесет.

Полина усмехнулась. Миронов являлся известным ценителем коньяка, при этом предпочитал употреблять благородные напитки своего возраста. Будет интересно узнать, имеется ли в ресторане коньяк шестидесятилетней выдержки, если нет, то Миронов окончательно разочаруется в этом заведении. Вернувшийся со скоростью реактивной ракеты официант расставил бокалы перед посетителями и сделал осторожный шаг в сторону, ожидая реакции высокомерного господина. Миронов томно вдохнул аромат, слегка пригубил и посмотрел, как коньяк густыми ручейками стекает по стенке бокала.

– Спасибо, – наконец произнес он, и официант с блаженным лицом удалился. – Неплохо. Очень даже неплохо, – повторил он, назвав марку и приблизительную выдержку коньяка. – Угодили. А тебе, дорогая?

– Константин Витальевич, это же «Martini», – улыбнулась Полина. – Разве он может быть плохим? Но продолжим… Чем я могу вам помочь?

Миронов замялся на миг, потом поставил бокал на стол и со вздохом оперся локтем о спинку кресла.

– Я ищу учителя для своей дочери, – сказал он, бесстрастно наблюдая за выражением лица Полины, которое, к слову, ничуть не изменилось.

Конечно, внутренне Полина удивилась подобной просьбе, так как откровенно не понимала, отчего Миронов обратился с этим простым вопросом именно к ней. Если девочке не дается учеба, то это легко могут исправить репетиторы. Зачем привлекать к такому простому делу Полину?

– Знаю, о чем ты сейчас думаешь, – продолжил Миронов после некоторой паузы. – Дело не в том, что Ксения плохо учится. Нет, она девочка способная, но ленивая, как ее мать. И такая же пустая. В этом-то и проблема.

Полина мгновенно восстанавила в памяти, что ей известно о семье Миронова и о нем самом. Дважды женат. От первого брака есть сын, ровесник Полины, работает в компании отца. С Мироновым-младшим Полина сталкивалась лишь дважды, и он произвел на нее хорошее впечатление. Не в пример отцу стройный, весьма привлекательный внешне. К тому же молодой мужчина обладал прекрасными манерами и впечатлял эрудицией. Наверное, все это досталось ему в наследство от матери, первой жены Миронова, потому что остальные дети не славились подобным воспитанием.

Ксения, которой недавно исполнилось шестнадцать, была взбалмошной и капризной. Полина не раз устраивала для девушки и ее друзей пышные праздники. День рождения на Капри, новый год в Нью-Йорке, летний круиз по Карибскому морю – это были лишь самые простые заказы. К более «наглым» можно было отнести покупку эксклюзивных драгоценностей, билеты в первый ряд на показы известных дизайнеров, приватные вечеринки со звездами. И все это девочка получала в свои шестнадцать. Полина даже боялась подумать о том, каковы станут ее запросы, когда она повзрослеет.

О младшем сыне Миронова было известно немного, но только потому, что тот еще был ребенком. Десятилетний мальчишка пока не доставлял особых хлопот. Все его желания ограничивались страстью к коллекционированию машинок, правда, они непременно должны были быть копией известных моделей. И все же Полина чувствовала, что с Ванькой отец хлебнет горя. Недаром сынок запросил на последний день рождения подарок в виде болида почти в натуральную величину, к тому же хотел, чтобы его вручил сам Шумахер. Желание было удовлетворено, пацан носился на своей игрушке по поместью отца, с гордостью рассказывая друзьям, как известный гонщик учил его управлять этой «штуковиной».

Жена Миронова также была клиенткой «VIP-life concierge». Бывшая модель и певица отличалась сучьим нравом, часто закатывала истерики, которые, как считала, соответствуют ее «звездному» статусу. К счастью, с этой оборзевшей бабенкой, смотревшей на всех свысока, работал Алекс – брат Полины, который с любой девицей, даже с самым нелегким характером, мог найти общий язык. Самой Полине не приходилось сталкиваться с госпожой Мироновой, чему она откровенно радовалась.

– И что же вы ждете от меня? – мягко поинтересовалась Полина, сделав глоток вермута. – Я должна найти для Ксении учителя английского языка и математики?

– Нет! – раскатисто рассмеялся Миронов. – Это и мне под силу. Я хочу, чтобы ты нашла для моей девочки учителя хороших манер.

– Простите?

– Видишь ли, Поля, – начал объяснять Миронов. – Ксения – вовсе не глупая, но воспитанием ее, к сожалению, некому заниматься. Девочке не уделяется должного внимания. Говорит она дерзко, даже со мной. Мать презирает. Думаю, что и со своими друзьями она ведет себя как хабалка. Порой мне стыдно за нее: поведение заносчивое, мысли выражать не умеет, всегда хамит. Ее интересуют только развлечения. Магазины, рестораны, шмотье… Не знаю, кем она станет.

– Считаете, учитель поможет ей найти себя? – спросила Полина, уже обдумывая, кто сможет взяться за эту нелегкую работу – превратить монстра в принцессу.

– Если увлечет ее, – в глазах Миронова промелькнуло сожаление, видимо, он чувствовал вину за то, что его дочь растет сорняком в богатом доме. – Ксения – натура воодушевленная и легко пойдет за человеком, который покажет, каким интересным бывает мир. Только здесь есть маленький нюанс. Этот человек должен быть очень сильным, обладающим твердой волей, иначе она сломает его. Ты поможешь?

– Постараюсь, – уклончиво пообещала Полина.

– Этим ты обяжешь меня.

– Учту, – улыбнулась Полина и поднялась. – Простите за то, что на этом заканчиваю нашу встречу, – она посмотрела на часы. – Я немедленно сообщу, когда найду нужного человека.

– Не останешься на обед?

– В другой раз непременно. Но, к сожалению, не сегодня.

– Только обещаешь, – в голосе Миронова прозвучала обида. – Настоящая женщина. Сладкоречивая и ускользающая. Ты могла бы стать прекрасным учителем для Ксении. Но, полагаю, у тебя для этого нет времени.

Полина наклонилась и поцеловала Миронова в щеку, попрощалась и направилась к выходу. Потом вдруг обернулась и замерла, ошеломленная жалостью, пронзившей ее, едва она взглянула на поникшие плечи Константина Витальевича. Она уже намеревалась вернуться, но вспомнила об обещании, данном Зине, пообедать с родителями, поэтому с тяжелым сердцем медленно побрела к двери, размышляя о том, что никакие деньги не способны сделать человека счастливым. Вот он, Миронов, один из самых богатых людей столицы, сидит одинокий за столиком и с тоской в глазах пьет дорогой коньяк, который не доставляет ему никакой радости. Деньги могут принести много удовольствий, но никогда не дадут самого главного – семейной теплоты. Этого Миронов был лишен, как и большинство клиентов Полины, которые с помощью своих сверхъестественных заказов старались убежать от окружающей их пустоты.

* * *

– Мама, разве отец не знал, что мы собираемся пообедать вместе? – спросила Полина у Елизаветы Карловны, которая вышла встречать дочь в прихожую.

– Ах, девочка моя, – вздохнула Елизавета Карловна, – ты столько раз отменяла наши встречи. Думаю, отец был уверен, что и в этот раз нам не удастся увидеться. Сергей остался в охотничьем домике.

Всякий раз, когда мама говорила о загородном доме в лесу, в голосе ее чувствовалась злость и ревность. Полина уже перестала удивляться этому и не обратила должного внимания на обиду, звучавшую в голосе Елизаветы Карловны.

– Ему там нравится, – сказала она, снимая босоножки.

– Но в том доме убили Катю! – воскликнула Елизавета Карловна и театрально пошатнулась, словно намеревалась упасть в обморок.

Полина не отреагировала на эту экзальтированную выходку. Мать всегда была эмоциональной, к тому же, как маленький ребенок, очень любила играть на эмоциях близких, что у нее прекрасно получалось. Все начинали охать и вздыхать, пытаясь привести расстроенную Елизавету Карловну в чувства.

– Как он может там находиться? Этот проклятый дом…

– Ни в чем не виноват, – прервала ее Полина. – Успокойся! Отцу там хорошо.

– Зато мне плохо одной!

Елизавета Карловна прошла в кухню и занялась приготовлением чая.

– Обед отменяется? – спросила Полина. – Только чай? Я, между прочим, голодна.

– Прости, солнышко. Я на диете, поэтому Даша ничего не приготовила. Кроме того, как и отец, я была уверена, что ты не приедешь. Но в холодильнике есть сыр и ветчина. Сделай себе бутерброд.

Полина взяла кусочек хлеба и положила на него тонкий ломтик сыра, устроилась на диванчике в углу комнаты и, тихо жуя, наблюдала за матерью. Елизавета Карловна заметно похорошела за последние месяцы. Впрочем, она всегда выглядела привлекательно – подтянутая, оттого что регулярно занималась спортом, ухоженная, так как никогда не жалела денег на косметологов и пластических хирургов. Однако взгляд Елизаветы Карловны казался печальным и утомленным. Грусть не уходила с ее лица с тех пор, как погибла младшая сестра Полины. Мама выглядела подавленной и растерянной, словно у нее отобрали любимую игрушку и она абсолютно не знает, чем себя занять. Понятно, что смерть ребенка не проходит бесследно, однако не стоит терять интерес к жизни. Катю, считала Полина, уже не вернешь, а земля с ее смертью не перестала вращаться. То, что она умерла, не означало, что надо лечь следом за ней в гроб или превратиться в отшельника, боясь выйти на улицу. Может быть, Полина и выглядела со стороны жестокой, проявляя самообладание после случившейся в семье трагедии, но ей казалось неправильным и глупым поведение матери, утратившей вкус ко всему с уходом младшей дочери. Получается, что, похоронив Катю, мама заодно похоронила себя, чего требовала и от остальных – вечной скорби и безучастия к происходящему.

– Я вчера вернулась из Лондона.

– Да? – встрепенулась Елизавета Карловна. – Как там мои мальчики?

– Сыновья и внук? – хмыкнула Полина. – Живут и здравствуют. Марк, кстати, тоже весьма хорошо поживает.

Полина специально упомянула имя бывшего мужа Елизаветы Карловны, отца Майкла и Алекса, чтобы увидеть хоть какую-то реакцию на ее лице. Елизавета Карловна сдержанно улыбнулась, догадавшись, почему Полина задевает ее.

– Тебя ничто не может изменить, – сказала она, поставив перед дочерью чашку с чаем. – Конфеты или пирожные?

– И то и другое, – ответила Полина. – Думала, когда человек сидит на диете, он убирает из дома все сладкое.

– Меня не сломать сладостями.

– Знаю. Как ты, мамочка? – Она погладила холеную руку Елизаветы Карловны и вдруг задумчиво посмотрела матери в лицо.

– Мне плохо. Я всегда одна. Отец почти не приезжает в город. Все лето провел в своей избушке и, кажется, окончательно забыл обо мне. Я тоскую. Мне абсолютно нечем заняться. Ты тоже не думаешь о своей маме, хотя знаешь, как я в тебе нуждаюсь.