Глава 4. Наёмник

Айзек оказался среди новичков, как того и ожидал. Наёмники приходили уже готовыми отрядами, со своим оружием и командиром, ведь для них война – ремесло. Всех остальных, кто умел сражаться, – кто более, а кто и откровенно менее, – согнали в одну кучу. Айзеку было безразлично, с кем есть из одного котла и делить стоянки. Отряд, соратники, даже причитающаяся ему сумма были не слишком важны, важнее было другое – бесповоротность принятого решения. Чернильный отпечаток пальца на замызганной бумажонке перечеркнул прошлое. Отныне Пёс – наёмник. Впереди ждала война, его жизнь и смерть были куплены и оплачены, а побег карался смертью. Репутация отряда определяла его стоимость в будущем, а потому командиры без колебаний избавлялись от всех, заклеймённых трусами.

Зачем он полез сюда? Или возомнил, что идущему на войне живётся вольготно? Совсем не таким убийствам учили его в Ордене, и вряд ли та наука убережёт от случайной стрелы или меча со спины. Да и в строю Пёс оказался неотёсанным неумехой, как показали несколько занятий. Пока опытные наёмники гуляли и напивались в городе, вчерашних новобранцев нещадно гоняли – война покажет, пошли ли впрок тренировки, уложенные в столь короткий срок.

Пёс оглядел товарищей по отряду: они курили и травили байки, расположившись вокруг большого котла. Он сошёлся со многими из них, это было совсем нетрудно, умеючи-то: пара шуток к месту, умение не лезть в душу к другим и болтать ни о чём, излишне не нагружая историями из своей жизни, – и ты желанный гость у любого костра. Завтра они уйдут из города – герцогам плевать, готовы новобранцы или нет, они развязали тугие кошели, и теперь наёмники отправятся куда им прикажут. Скоро Пёс на собственной шкуре узнает, каково это – оказаться в жерле войны. Посреди мешанины тел, скрежета оружия и криков, когда не понять, где свои, а где чужие; когда смерть может прийти с любой стороны, а ранениям и порезам не счесть конца; когда нет возможности передохнуть, даже если падаешь с ног от усталости… Что остаётся тогда? Надеяться, что успеешь заметить врага, нутром почуешь опасность и избежишь удара. Молиться, чтобы боги позволили прожить минуту, а потом ещё одну – и так пока не закончится бой. Убивать, чтобы выжить. И выжить, чтобы продолжить убивать.

Айзек боялся, что война выхолостит душу, но всё же пришёл сюда – чтобы спрятаться посреди крови и смертей, спрятаться за болью, холодом и грязью. Что угодно, лишь бы перестать убегать. Он постарается выжить. И будет надеяться, что приспособится и к этому, не может Дорога Крови подвести его, ведь Айзек намеревался щедро напоить её.

* * *

Солнце купало город в нежных, прозрачных лучах. Но воздух уже не согревался, приближалась зима, и это явственно ощущалось. Широкие мощёные улицы Хедоля оказались переполнены народом: беднотой и богачами, пешими, всадниками, возничими, – Савьо никогда раньше не бывал в таком большом и суетном городе. Казалось, эти люди всё время куда-то опаздывали, иначе зачем так спешить, нетерпеливо расталкивая других?

– Ну и столпотворение! – заметил Илен. – Ещё наёмников этих набралось…

– Сегодня большая часть из них уйдёт. – Саламандр уверенно прокладывал путь через толпу. – Говорят, герцог Эйре четверть казны спустил на вольных вояк.

– Консильо Эйре… Во всех тавернах только об этом и твердят. Брат, правящий соседним герцогством, надумал оттяпать себе земель.

– Просто взял и напал? – переспросил Савьо, пряча покалеченную руку поглубже под плащ, он опасался, что кто-то из прохожих ненароком зацепит её.

– Ну, думается мне, что не просто. А как следует подготовившись, – сострил Илен. – Всё Северное Королевство – горсточка беспрестанно воюющих земель. Герцогство Эйре процветает и богатеет. Чем не повод напасть? Здесь научились не замечать войну даже под боком, если она не касается лично тебя. Народу без разницы, кто проматывает деньги за надёжными стенами замка: герцог Эйре или его брат Биргельнфелл. У простого люда своих проблем хватает.

Что-то в том, как рассуждал Илен, заинтересовало Савьо. То были не почерпнутые из книг знания, не собранные в городе слухи. За словами чувствовалась уверенность, какая бывает лишь в том, что пережил сам.

– А разве это не твоя родина, Савьо? – поинтересовался Саламандр.

– Моя, – смутился лекарь. – Но я вырос в такой глуши, что мы и не знали, что творится в Королевстве. А Хедоль казался выдумкой, городом-сказкой.

– Ясно.

Савьо стало стыдно: Илен говорил о Северном Королевстве так, словно это он был уроженцем сурового края. А Савьо, такой образованный и начитанный, оказался бесконечно далёк от обыденных вещей, от того, что составляло плоть его родины.

В дальнем конце улицы раздался шум, топот, приказы дать дорогу. Горожане спешно вжимались в стены, пропуская отряд наёмников: те даже не пытались держать строй, рассыпаясь в остротах и крепких словечках. С этим хамоватым войском отчаянно не вязался герцогский знаменосец, что гарцевал впереди: щегольской наряд, вышитая попона лошади, резвящееся на ветру знамя – огненный орёл на синем небе.

– И много же навоюют эдакие герои? – скептически заметил Илен.

– Нанять их дешевле, чем постоянно содержать армию. Они незаменимы, если война обещает быть долгой – как сейчас, – возразил Саламандр. – Да, им не хватает образования, и они не так хорошо вооружены, как идущие по Дороге Крови, но сражаться умеют, иначе не вышли бы из первого боя. Эти дожили хотя бы до тридцати – а это немало, когда ты каждый день на войне, когда продаёшь жизнь первому попавшемуся из господ. Так что не недооценивай их, Илен. Они отняли куда больше жизней, чем ты, воспитанный убийцей. Да и разные у вас причины и способы убивать.

Савьо, словно заворожённый, смотрел на шедший мимо отряд: как же это, должно быть, ужасно, – всё время жить войной, не зная, встретишь ли завтра рассвет, и не уметь в жизни ничего другого. Наёмники влились в распахнутые настежь ворота. Толпа зевак начала медленно разбредаться, когда шедший в последнем ряду воин оглянулся. Савьо не разглядел лица, лишь мелькнул под капюшоном упрямый подбородок и прядь тёмных волос.

– Айзек!

Крик вырвался быстрее, чем лекарь успел сообразить. Сердце опередило разум, и Савьо бросился туда. Стоявшие у ворот стражники алебардами преградили путь, но Савьо, позабыв всё на свете, выдернул из ножен меч – его друг там, уходит вместе с наёмниками! Кто-то сжал его плечи и вырвал оружие.

– Опомнись! Что ты делаешь? – Саламандр развернул Савьо к себе, оттаскивая от ворот. – Решил кинуться с мечом на городскую стражу?

– Но там Айзек! Я видел его!

– Среди наёмников? – Илен сжимал отобранный у лекаря меч. – Ты наверняка ошибся. Зачем ему идти на войну?

– Не знаю. – Савьо прекратил вырываться и уронил голову на грудь. – Но он там, могу поклясться.

Илен бросил встревоженный взгляд на удаляющийся отряд наёмников, а Саламандр обернулся к стражам.

– Мы уходим, нам не нужны неприятности, – заверил он. – Парня демоны попутали. Мы за ним приглядим. – Ухватив Савьо за руку, он силком потащил того прочь: – Тебе повезло, что стража позволила нам уйти, а не отправила в темницу.

– Айзек… Там Айзек… Я видел его…

Магистр остановился и встряхнул Савьо.

– Прекрати! Даже если это так, сейчас мы бессильны. Ты просто нарвался бы на драку со стражами и либо погиб, либо отправился бы в тюрьму. Или ты собирался пробежать мимо городской стражи, прихватить одного из наёмников и скрыться с ним?

– Айзек… – упрямо повторил Савьо.

Саламандр вздохнул и, пробормотав извинения, закатил лекарю оплеуху. Савьо шарахнулся в сторону.

– Не трогайте меня!

– Ну слава всем богам, ты сказал хоть что-то помимо «Айзек».

Савьо потёр щёку и уставился под ноги.

– Простите, магистр, я не хотел неприятностей со стражей.

– Сейчас мы отправимся в гостиницу, ты останешься там и никуда не посмеешь уйти. Ты понял меня?

Савьо молчал.

– Ты понял меня, Савьо?

– Да, магистр.

Саламандр кивнул.

– Хорошо. А мы с Иленом попытаемся разузнать, действительно ли Айзек записался в наёмники. Возможно, тебе показалось.

– Если бы так!

– Идём. – Мужчина взял Савьо под руку, словно тот был несмышлёным малышом, и повёл за собой. – Тебе надо успокоиться.

Глава 5. Война и мир

Ничто не могло подготовить к тому ужасу, что окружал его. Стоя на колене на холодной истоптанной земле, Айзек снова и снова спрашивал себя, стоило ли это того. Справа и слева тянулись ряды ощерившейся пиками пехоты, а на них медленно надвигалась стена всадников – зловещая в своей молчаливой неотвратимости. Закованные в доспехи воины, длинные копья, поблёскивающие нагрудники на лошадях… Они сметут их жалкое войско, как сошедший с гор снег сносит мелкие камушки на своём пути. Ладони вспотели, от стылой земли ныла простреленная Уником – уже, кажется, в прошлой жизни – нога, а воткнутая древком в землю пика казалось непомерно тяжёлой и неуклюжей.

Ближе. Ещё ближе. Уже видно, как взрывают копыта землю, как оскалились, предчувствуя вкус крови, разгоняющие коней всадники. И их так много, бесконечно много. Разве удержать наёмникам эту лавину? Позади пропели тетивы, и на врагов полился дождь стрел, но попадания были редки и случайны, так не нанести серьёзный урон берущей разбег коннице – и даже не сбить с шага.

– Боги… – выдохнул Айзек, с трудом удерживая рвущийся с поводка ужас.

Так вот что такое война: бессмысленные смерти, животный страх, отчаяние и болезненный азарт от кипящего в крови напряжения. Словно прочитав его мысли, мальчишка рядом всхлипнул и, бросив пику, рванул назад, расталкивая товарищей. Бесполезно, бежавших с поля боя убивали на месте. Айзек оглянулся и увидел, как державшийся позади командир зарубил юнца.

– Пусть боги встретят тебя по ту сторону, – прошептал Пёс. Ему самому хотелось вскочить и бежать от нёсшихся на них лошадей – и неважно куда, лишь бы подальше. Ещё немного, и они погибнут под копытами. Айзек зажмурился и вцепился в пику. Он сам пришёл сюда.

А в следующее мгновение отряд конников снёс их, отбросив на своих же товарищей. Те, кто избежали удара копья, попадали под копыта лошадей и мечи вгрызающегося в их строй врага. Что-то отшвырнуло Айзека в сторону и вдавило в землю. Невероятная сила вырвала пику из рук, ободрав ладони. Мгновение он не понимал ничего: оглушённый, задыхающийся, перепуганный. Пёс пытался сделать вдох – и не мог. А вокруг бушевал шторм звуков: крики, ржание лошадей, стоны, звон оружия. Что-то лязгнуло рядом с ним, и на землю рухнул воин с прорубленным шлемом. Его безумные глаза смотрели прямо на Айзека. Рука умирающего дёрнулась, пальцы заскребли землю в предсмертной агонии. Не помня себя от ужаса, Пёс пополз прочь.

Сотни ног, смертоносные мечи, копья, копыта лошадей… Если он хочет выжить, надо подниматься. Айзек разжал ещё тёплые пальцы одного из мертвецов и забрал меч – свой он умудрился где-то потерять, затем, опёршись на оружие, поднялся. Голова кружилась, текущая из-под шлема кровь застилала глаза, а каждый вдох отзывался болью в боку – хорошенькое начало.

Айзек услышал крик и обернулся. На него нёсся одетый в кольчугу детина с выпученными от ярости глазами. Толком не понимая, что делает, Пёс парировал удар и нанёс ответный – смертельный. Развернувшись к следующему врагу, Айзек прикончил его. А потом стоящего рядом. И его соседа. И ещё одного.

А дальше всё было как в тумане. Болели руки, ныли плечи. Он задыхался и шатался от усталости, но продолжал убивать. Один раз Айзек чудом увернулся от копыт взбесившегося коня, но мгновенно забыл об этом. Пёс уже не понимал, кто перед ним, свои или чужие, он просто убивал всех, кто казался ему угрозой, окружённый безликой толпой гибнущих и губящих. Воздух пропитался запахом крови и хриплыми гортанными криками собиравшегося на пир воронья. Айзек не видел ничего, кроме искажённых ненавистью и болью лиц, перепачканных в крови клинков и красной скользкой глины под ногами.

Когда прозвучали трубы, возвещающие отступление, Айзек едва стоял на ногах, с ног до головы покрытый кровью – чужой, а может, и своей. В пылу боя он не чувствовал боли. И лишь сейчас, глядя на отступающее войско, израненное, измученное, поредевшее больше, чем наполовину, он осознал, в какой бойне умудрился выжить.

Добредя до лагеря, Айзек рухнул на землю: болело всё тело, а раж, отступив, оставил опустошение. Пёс стянул шлем и бросил на землю рядом. Если проклятые души и вправду попадают в царство мучений, вряд ли оно сильно отлично от поля боя.

Айзек вздохнул, и бок закололо от боли. Надо обязательно показаться лекарю, кажется, ворвавшиеся в их строй лошади повредили ему ребро – и хорошо, если одно. Вот Савьо бы его мигом поставил на ноги… Пёс запретил себе думать о друге и запустил руку в волосы, пальцы нащупали колтун свалявшихся волос, чуть выше была корочка запёкшейся крови – по голове ему сегодня здорово прилетело, она до сих пор болела.

– Надо дойти до лекаря, – пробормотал Айзек, закрывая глаза. – Надо дойти… Позже…

Очнулся он уже в палатке. Тяжёлые запахи крови и гниющих ран висели в воздухе. Ржавый свет факелов выхватывал из темноты стены в грязных подтёках. Но хуже всего были звуки: стонали раненые, хрипели, захлёбываясь собственной кровью, умирающие, в дальнем углу по-животному отчаянно выл наёмник без руки.

Айзек поморщился от боли и осмотрелся: он лежал на некоем подобии койки, грудь сдавливала повязка, ещё одна красовалась на левой руке, на несколько мелких порезов внимания даже не обратили. Пёс пощупал голову – та тоже была перебинтована.

– Хоть в могилу клади, – недовольно проворчал он, усаживаясь. Тело отозвалось тошнотой и головокружением, но он нипочём не останется ночевать тут. Перевязали, жив – и на том спасибо.

Отыскав под кроватью грязную, перепачканную кровью одежду, Пёс натянул её и, пошатываясь, вышел на воздух. Никто не пытался остановить его. Можешь ходить – значит, в порядке, у лекарей хватало пациентов и похуже.

Ночь была освещена бледными звёздами и кострами, что яркими пятнышками усеивали лагерь. Пьяные наёмники праздновали не победу – им не было дела, кто проиграл, а кто победил, – но то, что они выжили в ещё одной бойне.

Проковыляв мимо нескольких костров, Айзек свернул в свою палатку. Его сумка, вывернутая наизнанку, валялась посередине, а немногочисленные вещи оказались разбросаны по полу.

– О! Ты вернулся. – Пьяный, довольный всем на свете наёмник покачнулся и упал на свою постель. – А я тут пошарил чутка в твоей сумке.

– Вижу, – бросил Айзек.

– Понимаешь, я решил почему-то, что ты сдох.

– Жив, как видишь.

Наемник икнул и захохотал.

– Вижу, не слепой. Тебя сшибла лошадь в самом начале, я видел, как она втоптала тебя в землю… Ну я и решил, что ты того… Кони двинул… – Мужчина разразился смехом. – От коня кони двинул! Ну смешно же, не?

Пёс недовольно нахмурился: вот только стычки с пьяным ему и не хватало. Наёмник поднялся на ноги и, неуверенно ступая, словно под ним была раскачивающаяся палуба, пошёл к нему.

– Ты, это, не бери в голову, брат. Лучше напейся как следует. Хочешь? – Он протянул Айзеку глиняную бутыль.

– Я тебе не брат.

– Чего-о-о-о? – протянул наёмник. – Ты чего, это… Огрызаться вздумал? Не брат он мне! Да мы тут все одним проклятьем связаны. Братья по смерти. Или ты чем лучше меня?

– Не лучше. Нет. Но тебе не брат.

– Брезгуешь? – с нажимом поинтересовался мужчина, но Айзек не спасовал:

– Можешь и так считать.

– Ясно, – подытожил наёмник и побрёл обратно к своей постели. – Выскочка. Где же нам, грубым простолюдам, быть братьями этому господину.

– Я не господин, – возразил Пес. – Я наёмник.

– Не наёмник, – лениво ответил мужчина, потягиваясь. – Я точно знаю.

– Заканчивал бы ты пойло хлебать, а то ещё какая чушь в башку взбредёт. – Айзек с трудом опустился на разложенное на земле одеяло. Похоже, стычка всё же отменялась. Ну а вещи… В любом случае он не сможет их собрать сейчас – просто не хватит сил. Хорошо хоть плащ остался на месте.

– Эй? – окликнул его наёмник. – Сколько тебе? Лет двадцать пять?

– Около того.

– Да треть вольных вояк не доживает до такого возраста. Ты же войны вовсе не видал.

– Да с чего ты взял? – ворчливо откликнулся Айзек.

Он уже устал от разговора. В голове звенело, от боли мутило, ужасно хотелось наконец-то уснуть и дать себе отдых. Но наёмнику определённо что-то нужно, вон даже от стычки отступился. Вот только слишком долго ходил он вокруг да около, это настораживало.

Солдат громко отхлебнул из бутыли и, поболтав пиво во рту, проглотил. А затем мрачно сообщил:

– Видел бы ты свою рожу, когда нас топтали конники. Будь ты наёмником, уж участвовал бы в таких переделках. Тебе свезло, что вообще остался жив. Так без разбору махать мечом! Давненько я такого забавного не видал. Ты как неоперившийся птенец, что выпал из гнезда от мамки. И пытаешься взлететь, да вот только не могёшь и без толку кувыркаешься в воздухе.

Айзек дотянулся до пустой сумки и сунул её под голову вместо подушки.

– Ты ошибаешься.

– Не ошибаюсь, мой глаз намётан. Я хоть и оказался среди желторотых, но в былые годы повоевал чутка. И знаешь чего? Из тебя выйдет толк. Ты привычен к оружию, у тебя есть быстрость. И ты умеешь убивать. – В глазах наёмника мелькнул нехороший огонек. – Когда ты успевал сообразить, что к чему, хватало одного удара, чтобы найти слабину в латах. Такому не учат нежных дворянских сынков, хоть ты и болтаешь гладко да складно, як богачей какой. Но ты не из них. Я знаю, кто ты.

– Все знают. – Пёс притворно зевнул. – Я наёмник Эйре.

– Ты убийца.

Айзек возблагодарил богов, что в палатке царил полумрак.

– Кто? Убийца? – Он заставил себя рассмеяться. – И как же убийцу занесло на войну?

– Хороший вопрос. И я покамест не знаю на него ответа. Возможно, ты боишься мести, возможно, ты прячешься. Но я выясню.

– Угу, прямо с утра у командира и спроси, – посоветовал Пёс. – Чтоб он был в курсе твоих пьяных бредней.

– Наша братия не шибко-то любит убийц. Нечистое дело. Смерть из-за угла. Как бы тебе не попасть впросак, приятель.

– Отправляйся ко всем демонам.

Настала очередь наёмника смеяться.