– Костик, потри мне спинку – неслось из глубины комнаты. Голос оказался на редкость знакомым. Где-то я его слышал, где я его слышал, ну где? – застучало в потяжелевшей от бессонницы голове Семёна. На улице ярко слепило солнце, до самой работы он шёл и всё вспоминал этот голос, но безуспешно. Он брёл по тротуару, уставший, опусташённый, с одной только мыслью в голове, где он мог слышал этот голос.

Железная дверь в овощехранилище была открыта настежь. Шофера, работники в халатах погружали в кузова машин ящики с салатом, помидорами, огурцами, где-то нетерпеливо сигналил грузовик. Семён прошёл, в уже знакомую ему подсобку, где был терморегулятор и начал в нём ковыряться, через некоторое время прибор вдруг весело замигал лампочками и заработал к его великому удивлению, он аж крякнул от удовольствия. За спиной раздался знакомый голос:

– Ну что ты тут всё ещё возишься, чудик! От неожиданности, он резко повернулся и выронил из рук отвёртку. Перед ним стояла завскладом в леопардовых лосинах с белым шарфиком на шее.

– Так это вы! – невольно вырвалось у него

– Конечно я – с искренним удивлением, разводя руками- а кто же ещё, Зоя Александровна, заведующая овощным складом, ты что с утра уже выпил, людей не узнаёшь. Ты тут пошевеливайся, а то у меня огурцы вянут по самые помидоры в четвёртом хранилище.

Рудик и очки

В этом Мире, всё имеет своё начало. Удобное кресло на котором ты любишь сидеть, стол, стул, часы, автомобиль, виагра и даже велосипед на котором катаешься, тоже когда то изобрели. И как правило, любое новое начинание, почти без исключения, обычно берётся в штыки; скептиками, нытиками, маловерами, пессимистами и прочими сомнительными людьми которые только и ждут повода, чтобы кого то раскритиковать. Существует и другая категория людей, которые верят в прогресс и смотрят на любое новое изобретение как на манну небесную ниспосланную сверху, обычно это люди неуверенные в себе и зачастую болезненные оптимисты.

Мой друг Рудольф Скворцов, не подходил ни под какую категорию из свыше двух перечисленных. Он был простым рабочим парнем, с шикарными рыжеватовыми усами и любил женщин. Представители прекрасного пола также не оставляли его без внимания, находя его остроумным, смешным. Казалось бы существует невидимая для глаз гармония между ним и женщинами, если бы не одно маленькое но!

Рудик всегда считал, что у него прекрасный римский нос, выразительные глаза, и всё это скрыто под толстыми стёклами очков и оправы. Из-за за этого он теряет большую часть своего мужского шарма с харизмой. Его очередным обьектом вожделения, оказалась заводская красавица Света с третьего цеха. Она постоянно делала вид, что он ей обсолютно не интересен и не смотрела в его сторону, несмотря на все его старания – цветы, коробка конфет на рабочем столе, до её прихода. Всё это вызывало в нём ещё большую неудовлетворённость своим внешним видом. Эх если бы не эти проклятые очки, протирая запотевшии стёкла после дождя, жаловался он нам

Честно говоря, все эти его откровения всегда вызывали у нас снисходительную улыбку при нём, оставляя удовольствие на потом, позубоскалить о формах Рудикиного носа в его отсутствие.

И вот наконец свершилось, появились контактные линзы, это новость облетела нас всех с молниеносной быстротой. Наверное одним из первых кто решил их попробовать оказался Рудик. Впрочем, об этом, он сам нас оповестил, звоня каждому по очереди. Единогласно, без воздержавшихся, было решено отметить это событие и обмыть покупку, сегодня же, без промедления. И мы радостные, с разных концов города поспешили к нему, на улицу Строителей, на третий этаж, дверь слева, под загадочным номером 69. Нас было четверо Сашка, Жора, я и Артём, обсолютно разные, как характерами как и возрастом, со своими взглядами на жизнь, но сегодня нас объединяла радость за друга и каждый взял по бутылке водке завёрнутой в газету советский спорт, поспешил к нему. Встретились у подъезда сдержанно поздоровались вместе поднялись по лестнице наверх уступая друг другу дорогу, в предвкушении удовольствия которое нас ждёт на третьем этаже. На звонок в дверь, Рудик ответил радостным возгласом:

–Входите друзья, дверь открыта!

В середине комнаты, за круглым столом сидел виновник торжества, без очков, чем то напоминая древнеримского патриция, посреди открытых консерв сайры, шпротного паштета и початой бутылки водки. Иногда он всё же надевал очки и через некоторое словно опомнившись, снимал, видимо многолетняя привычка давала знать о себе.

Он окинул нас всех гордым взглядом, греческий нос обязывал, и скомандовал театрально приподымая правую руку вверх.

– Так, все быстро расселись по местам.

Толкаясь, мы бросились к стульям, каждый старался поближе подсеть к Рудику, чтобы воочию убедиться, что линзы уже на зрачках, отчего после неловкой толчеи между Сашкой и Жорой разгорелся спор, кто первый занял стул. Так они и остались сидеть вдвоём на одном стуле не уступая друг другу с риском слететь с него. Рудольф взял в руки бутылку водки, разлил её по стаканам и молча, не чокаясь проглотил содержимое комично морщась. Нам ничего не оставалось как последовать его примеру. За первым стаканом последовал второй, третий, пока я не выдержал и воскликнул

– С обновой тебя Рудольф! – На, что он нетерпеливо махнул рукой, давая понять, что не до этого ему сейчас, потом.

– А теперь смотрите, друзья мои – сказал он, взяв очки со стола и бросил их на пол – с этим теперь покончено раз и навсегда! – Окинув нас всех торжествующим взглядом и чтобы мы удостоверились в правоте его слов, он наступил на очки ногой, отчего те весело хрустнули, рассыпаясь блестящим бисером по паркету. Воодушевившись решительностью друга с какой лёгкостью и бесповоротством он решил покончить со старым, мы стали беспорядочно поздравлять его и кричать молодец, браво, так держать, знай наших, и так продолжалось бы неизвестно сколько времени, если бы не странное поведение Артёма. Он присел на корточки перед разбитыми очками, взял в руки скрючившуюся, словно Баба-яга оправу и рассматривая её близорукими глазами воскликнул:

– Это мои очки! Ты сломал их вдребезги!

Если в нашем городе столкнуться между собой два автобуса, происшествие из ряда вон выходящее, то одним из бедолаг пассажиров обязательно будет Артём или где-то обвалился пол под танцующими студентами и там одним из танцующих непременно окажется он. Казалось происшествия ищут Артёма, а не он их.

В комнате повисла неудобная тишина. Первым кто вышел из онемения был Рудик.

– Точно это твои, ты уверен – виновато хлопая глазами спросил он

– Конечно мои, я свои очки из тысячи других могу узнать с закрытыми глазами

– А как они оказались у меня на столе? Мы все с недоумением посмотрели на Артёма, в ожидании неоспоримых аргументов с его стороны.

– Так я положил их рядом с собой на стол, чтобы протереть салфеткой следы от пальцев на стёклах, а ты их взял вместо своих

–А где тогда мои? – Мы все нашли вполне закономерным вопрос Рудика и повернув головы вопросительно посмотрели на Артёма

– Как где – передразнивая- у тебя на носу!

– И вправду, у меня – снимая очки с носа и с недоумением крутя их в руках – так значит я разбил твои и одел свои – начиная понимать. А знаешь, что – слегка поразмыслив – бери мои, у нас же с тобой они почти одинаковые – протягивая очки Артёму

– Придётся взять, куда мне деться теперь – протирая линзы салфеткой, пробормотал Артём недовольно морщась, примеряя их на нос.

Обрадованные мирной развязкой щепетильной ситуации, я разлил водку по стаканам и предложил тост за дружбу:

– Говорят, что друзья познаются в беде, это конечно правда! Однако я считаю, что и в радости мы должны быть вместе. Вот к примеру наш случай, если бы не новые очки Рудика, то сидел бы каждый из нас у себя дома, смотрел телевизор или читал бы книгу….

Потом я долго рассказывал про политическую обстановку в Мире, про женщин, про новый рецепт горохового супа, поддержу и взаимопонимание между друзьями, пока не заметил, что меня никто не слушает.

Вокруг все переговаривались между собой, отчего в комнате стоял лёгкий гул, напоминающий потревоженный улей строптивых пчёл, при этом Рудик умудрялся постоянно смачивать палец в стакане с водой и тыкать его в себе глаз.

– Рудольф! – позвал Артём, два раза икнув после шпротного паштета, который застряв в пищеводе ни как не собирался упасть в желудок – Рудольф! – повторил он ещё раз, тупо мотнув головою, пытаясь опустить паштет этажом ниже – когда же ты нам наконец покажешь свой гордый римский профиль

– Да подожди ты – грубо отрезал его Рудик – внимательно осматривая поверхность стола со всех сторон – парни я кажется потерял линзу с правого глаза.

– Не может быть – воскликнули мы хором

– День какой то странный сегодня, час назад мои очки сломали, теперь линза пропала – занудил Артём

– Да не переживай, щас мы вместе её быстро найдём, ты только вспомни, что делал последние полчаса – предложил я

– В туалет ходил? – решил уточнить Жора

– Если ходил, ну всё, пропащее дело – удручающе покачал головой Артём

– Два раза успел сбегать – зжигая глазами окружающих процедил сквозь зубы Рудик – никому не двигаться, всем сидеть на своих местах! – скомандовал он. Потом встал со стула , наклонился и начал внимательно осматривать паркет под столом, после этого, очевидно оставшись недовольным своими поисками, продолжил обзор на четвереньках, далее на карачках он двинулся в направлении туалета, подобно луноходу тщательно осматривая каждую паркетину. В результате поисков он нашёл; две булавки, одну иголку, несколько почерневших медных копеек под шкафом и отцовские запонки пропавшие несколько месяцев назад, линза как сквозь землю провалилась. Разочарованный, он как-то весь помяк, сел на пол и поникшей головой, глубоко вздохнув нам доверил свою тайну – сегодня вечером возле кинотеатра Октябрь у него свидание со Светкой. Неужели с третьего цеха, изумлённо переглянувшись между собой, спросили мы его – На, что он сокрушенно покачал головой в знак согласия

– Даже билеты заранее купил на последний ряд

– А почему на последний ряд – прищуриваясь спросил Артём

– Чтобы целоваться, недотёпа. Первый раз в жизни хотелось это проделать без очков.

Мы сразу же стали убеждать Рудика, что времени ещё много и надо вместе искать проклятую линзу, так шансы её найти увеличатся в шесть раз, потому, что нас шестеро. Немного поломавшись он наконец согласился и мы бросились с остервенением искать контактную линзу. Перерыли весь дом, два раза выносили стол на кухню, так как Жора утверждал что под столом мало света. Когда заносили обратно, у него обвалилась ножка, потом трусили стул над газетой на котором сидел Рудик, пропылесосили всю квартиру, долго копались в пылесосном мешочке отделяя вилкой пыль от мусора, но когда Артём стал разбирать кровать в соседней комнате Рудик не выдержал и попросил всех уйти, отвесив ему ногой глухой поджопник. Мы сочувственно стали прощаться с Рудиком, каждый жал ему руку и говорил ободряющие слова на прощание. Сердобольный Артём предложил ему, с добродушием на грани кретинизма (теперь уже свои, а ещё совсем недавно его, – очки), поносить на время, пока не найдётся пропажа, но увидев угрожающий блеск в близоруких глазах, замолк и ушёл вместе с нами.

Дома, я заварил себе ароматный чай из ромашки, немного посмотрел телевизор и пошёл спать. В ту ночь мне снилась оправа разбитых очков, которая змейкой летала по комнате стараясь обвиться вокруг моей шеи и задушить. Разбудил меня телефонный звонок, скользнув ногами в тапочки, спросонья я больно ударил мизинец ноги об ножку стула, проклиная всё на свете поднял трубку. На другом конце связи был Рудик который возбуждённый до предела кричал в трубку

– Ты не поверишь, я нашёл линзу и знаешь где она была? – Я уныло посмотрел на часы, было без десяти три часа ночи.

– Ну и, где ? – спросил я зевая

– Нет, ты не поверишь

– Что ты заладил не поверишь, не поверишь, говори же где наконец!– держа левую ногу на весу и морщась от боли.

– На пальце

– Как на пальце?

– Когда я её вставлял в глаз, она вместо этого приклеилась мне на кончик пальца, представляешь весь ужас.

– То есть всё это время, мы попросту искали её по всей квартире, так как она была у тебя на пальце?

– Невероятно, но да?– ища сочувствия у меня

– Рудик, иди ты в жопу – сказал ему я напоследок и бросил трубку поковыляв к кровати. Через минуту мне во след надрываясь звенел телефон

О Господи помоги мне замедлить мои мысли опережающие шаги

Ф

Подражание Хармсу

И пришёл однажды на землю страшный вирус.

Она красиво шла по улице Безмолвной слегка подрагивая икрами, и ему безумно понравилась её розовая маска с нарисованной улыбкой. Он подошёл к девушке  и спросил:

– Где вы достали такую красивую маску?

Он сначала ей страшно не понравился, уж очень много тёмных тонов было в его маске. Немного  подумав, она всё же ответила ему:

– Там, за углом, в магазине.

– Могли бы вы меня проводить туда, я первый день у вас в городе. Поколебавшись немного, она мотнула головой в знак согласия. После совместного посещения магазина они поцеловались в новых масках, смакуя вкус газовой ткани слегка отдающий химией.

А потом у них родились дети, пошли внуки, и маски, в которых познакомились, они хранили до самой смерти, хотя за это время успели сменить кучу других. Их так и похоронили рядом, в розовых масках с нарисованными улыбками.

 Вот такая вот невесёлая история, друзья.

Стоп-кран

Поезд, длинной змейкой извиваясь между курганами, плавно скользил по бескрайней степи, слегка покачиваясь под равномерный стук металлических колёс. За окном проплывали мерцающие вдалеке сёла, некоторые из них, одноэтажными домами выползали прямо к железной дороге. Звёздная ночь. В купе ехали четверо командированных, бурно отмечавших начало поездки. На столике между обглоданных до костей остатков курицы, лежали три яица, кусок фольги с солью на ней, сыровяленная колбаса и пара червивых яблок, с собственного сада, гордость Егор Степаныча. Среди всей этой бывшей снеди небоскрёбами возвышались три пустые бутылки из-под водки и пятилитровый баллон с нефильтрованным пивом в стороне, который пронёс через проходную зять Вячеслав Степаныча, сам же счастливый тесть ещё час назад начал клевать носом, за столом, после второй бутылки и нечаянно всхрапнул. Ему помогли забраться на верхнюю полку, где он сначала мирно засопел, изредка похрапывая, а потом стал выводить носом рулады, дёргая ногой во сне, с дырявыми носком над большим пальцем, под весёлый гогот собравшихся. По столу ползла невесть откуда взявшаяся божья коровка.

– Кто из вас знает, почему у этого насекомого, в отличие от других, красная окраска?

– Потому что она красная, – объяснил Николай Петрович, или просто Коля среди друзей.

– Само собой, а вот почему?

– По кочану, красная и всё!

– Объясняю, кто не знает, – сделав умное лицо, заявил Егор Степаныч, зам главного инженера на заводе, – насекомое это невкусное и даже ядовитое, а красный цвет – это предупреждение об опасности.

– Да хочешь, я её щас съем, – сказал Коля, успевший к этому времени подставить палец, на который забралась ничего не подозревающая божья коровка, – и увидишь, мне ничего не будет от этого.

Божья коровка, словно почуяв неладное, взлетела с Колиного пальца, полетела в сторону верхней полки, и приземлилась на голову спящего Вячеслав Степаныча. Поезд чётко по графику продолжал свой путь. Ваня Круглый, слесарь-инструментальщик, смотрел в щёлочку из-под занавески на проплывающие по тёмному горизонту горящие огоньки деревень. Выдохнув перегар, на моментально запотевшее стекло окна, он выдавил из себя:

– Хорошо, что нет войны.

– А это ты зря, – тут же возразил ему Николай Петрович, который был сильно накачан водкой и противоречил всем и во всём.

– Перенаселение в мире, война щас как воздух нужна всем, – заключил он, громко икнув.

– Ну ты даёшь, – воскликнул Егор Степаныч, – у меня дед воевал, о войне я не понаслышке знаю.

– Война если будет, так только мировая, одна бомба, и нам всем каюк, – закусывая вялым огурцом, – даже помучиться не успеешь. – Войну ты можешь выиграть, а вот мир построить потом – дело непростое.

– А кому он нужен, твой мир, голодных плодить?

– Миру мир, а мне в сортир! – буркнул Ваня Круглый и, покачиваясь, вышел в коридор вагона.

Где-то впереди засвистел сигнал, данный машинистом, оповещая о приближении встречного поезда, который вскоре непременнул появился, сильно качнув воздушной волной вагон. Голова Николай Петровича, доселе безжизненно висевшая между плечами, уткнувшись подбородком в грудь, сильно дёрнулась в сторону, громко икнув. Набрав, после этого нужную скорость, поезд нёсся по степи, рассекая морозный воздух надвое. Неожиданно раздался скрежет тормозов, вагон конвульсивно задёргался и, как раненый питон, сжавшись от боли, остановился. Егор Степаныч, смачно крякнув, слетел с верхней полки в объятия Николай Петровича, который пытался встать, держась руками за стол.

– Ишь ты! – воскликнул он, освобождаясь от железных уз Степаныча.