С чашкой дымящегося кофе и французской булочкой он уселся за самый дальний столик, на который не падал свет из окна. Хоть дождь сегодня и не моросил, но небо по-прежнему было хмуро, и Егору хотелось отвлечься от этой свинцовой, гнетущей тоски под сенью тусклого бра, мягким жёлтым светом создающего иллюзию интимности и уюта. Он достал из пакета потрёпанный рабочий блокнот Марины и стал его листать, стараясь зацепиться за какую-нибудь подсказку. Но там были только адреса и цифры, незнакомые фамилии и просто каракули, которые Марина всегда рисовала, разговаривая с кем-нибудь по телефону. Только одна запись казалась неуместной во всём этом рабочем хаосе. Большими буквами было написано «АРКАША» и обведено рамочкой, испещрённой ромашками и выпрыгивающими из воды рыбами. Не иначе Марина разговаривала по телефону с этим Аркашей и вместо каракуль рисовала вполне осмысленные романтические узоры. Значит, Аркаша? Хоть что-то. Егор ещё раз внимательно просмотрел имена клиентов с телефонами: Зыгин Вадим Ал. – посуда; Вольгина Тамара – книги; Томилин Вяч. Фёд. – стир. п.; Разумов Аркадий Вл. – м. о… Так. Аркадий. Может быть, тот самый, что с ромашками? А что значит «м. о.»? «Мой обожаемый»? «Мелкий опт»? «Мужик отличный»? Разыгралась же фантазия. Телефон есть. Можно позвонить. И что сказать? «Здравствуйте, это вы отличный мужик? У меня так записано». Егор рассмеялся про себя. Закрыл блокнот. Сделал большой глоток успевшего подостыть кофе. Так и мозги скоро закипят.

В этот час посетителей в кафе было немного, человека четыре: молодая парочка, подросток в наушниках и пожилой мужчина с цветастой газетой, на главной странице которой было крупными буквами написано «ПОСЛЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ УБИЙЦА ДВА ГОДА ЖИЛ В СЕМЬЕ СВОЕЙ ЖЕРТВЫ». Вот страсти-то! Бывает же такое. Впрочем, жёлтая пресса не гарантирует никому правды.

В этот момент дверь кафе отворилась, и в неё вошёл знакомый уже Егору человек с бородкой. Взгляды их на секунду встретились – всё та же злобная полуулыбка обдала Егора предательским холодком. Мужчина подошёл к барной стойке и что-то заказал. И тут Егор совершенно отчётливо вспомнил этого человека! Волна горячей крови прокатилась по всему телу. Да это же заведующий моргом в ритуальных услугах! Просто в чёрном элегантном костюме в день похорон Марины он выглядел совсем иначе. Конечно! Это он, сомнений никаких быть не может. А «м. о.» – это, скорее всего, «медицинское оборудование»! Тогда получается, что и доступ к обручальному кольцу у этого Аркаши был всё то время, пока Марину готовили к погребению! Егор невольно вскочил со стула, так что тот упал и откатился к соседнему столику. Все посетители и бармен уставились на Егора. Человек с бородкой тоже смотрел внимательно, но в этот раз на лице его не было ухмылки, лишь в глазах читался недобрый вызов. Егор сделал решительный шаг по направлению к Аркадию, но тот уже успел отойти к двери и остановился, словно ожидая его. Егор ускорил шаг. Мужчина вышел на улицу. Отыскав его в толпе прохожих, Егор устремился за ним.

– Аркадий! – закричал он. – Постойте. Мне нужно с вами поговорить.

Но тот только прибавил хода, переходя почти на бег. Через минуту они свернули в какой-то переулок, оттуда зигзагами спустились к реке. По мосту уже неслись изо всех сил. Егор больше не понимал, где они находятся – в этих местах го́рода он никогда раньше не бывал. Деревянные покосившиеся строения, заброшенные стройки, жуткого вида цементный завод, похожий на монстра; раскуроченная трактора́ми и экскаваторами земля… На ботинки налипли тяжёлые лепёшки серо-жёлтой глины. Они уже передвигались, словно во сне, когда ноги делаются ватными и с трудом можно сделать хоть шаг. Наконец свернули в какую-то арку, образованную облупленным подвесным переходом из одного корпуса здания в другой. Эта часть дороги была посыпана крупным гравием, так что бежать здесь было намного легче. Добежав до перехода, Аркадий остановился, упёрся ладонями в колени и попытался отдышаться.

– Аркадий, – задыхаясь, проговорил Егор. – Ну что же вы так, Аркадий? Мне просто нужно задать вам пару вопросов.

Мужчина обернулся, выпрямился и захохотал. Это придало Егору сил. Со всей злостью, которая накипела в нём за время погони, он кинулся на мужчину, но, не добежав до него пары метров, вдруг понял, что летит уже куда-то не вперёд, а вниз. Раздался хруст, и резкая боль пронзила его тело. Она была настолько невыносима, что на какое-то время он потерял сознание. Когда очнулся, то обнаружил вокруг себя только сырость и темноту. Лишь сверху полумесяц яркого света становился всё меньше – кто-то со скрежетом двигал чугунную крышку люка. Когда крышка встала на место и тьма сделалась вездесущей, Егор снова лишился чувств, толком так и не успев ничего осознать.

***

Егору снилась Марина. И даже не столько это был сон, сколько воспоминание во сне. Будто снова вернулся он на двенадцать лет назад, на берег Чёрного моря, в август 1999-го года. Тёплый, ясный вечер. Солнце только-только опустилось на западе за горизонт водной глади. Они сидят с Мариной на песчаном пляже, справа – пирс, а слева – невысокий утёс. В тот вечер, двумя часами раньше, в уютном кафе, в томном колыхании свечей и матовом блеске бокалов он сделал Марине предложение. И она согласилась и даже заплакала от восторга. У Егора это предложение вырвалось из уст спонтанно, он не готовил его и ещё утром даже не помышлял об этом. Просто стечение теней и света, тёплого морского бриза и воркования голубей на веранде. Он и колечка-то, как положено в этом случае, не приготовил. Но это нисколько Марину не смутило. Только там, на пляже, игриво надув губки, она в шутку спросила:

– А где же моё колечко?

– Будет, – взволнованно ответил Егор. – Я ведь сам не ожидал такого поворота.

– Вот как? – встрепенулась Марина. – А может, завтра утром ты передумаешь или забудешь?

– Не передумаю. Даже не мечтай. И никогда… Слышишь, никогда-никогда тебя не забуду.

– Обещаешь?

– Обещаю. И вообще, предлагаю встретить завтрашнее утро здесь. Не хочу возвращаться в наш душный номер.

Так они и сделали. И была у них незабываемая любовь под звёздами, с тёплыми брызгами солёной воды и шелестом волн, мешавшемся с отдалённым гулом не спящих дискотек и кафешек. Именно в память о том разговоре Егор и заказал гравёру ту надпись – «Моей незабвенной М.».

Егор открыл глаза. И с минуту не мог ничего понять. Белый потолок с жёлтыми разводами по углам. Тусклый свет неоновой лампы. Плотно зашторенное окно слева. А справа возле кровати Даша.

– Пап, – голос дочери донёсся словно из густого тумана. – Папа, ты проснулся?

– Да, – едва слышно выговорил Егор и почувствовал, как с болью разлепились его ссохшиеся губы.

– Попить хочешь?

– Пожалуй, – согласился Егор.

Даша взяла с тумбочки стакан, и Егор сделал несколько жадных глотков. Вода привела его окончательно в чувства. Он вспомнил свою погоню за человеком с бородкой, потом падение, видимо, в замаскированное отверстие канализационного люка.

– Сколько я уже здесь?

– Три дня.

– А кто меня нашёл и привёз в больницу?

– Говорят, что какие-то парни. Диггеры, наверно. Те, что лазают под землёй в поисках тайных тоннелей. Ты помнишь, что с тобой случилось?

Егор задумался. О предполагаемом Аркадии рассказывать дочери было ни к чему. Зачем пугать ребёнка? Наверное, и так ей пришлось изрядно понервничать эти три дня, что он в беспамятстве провалялся в больнице. Да не известно, сколько ещё лежал в канализации. Он попытался привстать на койке, но в левую ногу словно током ударило, так что он не смог сдвинуться с места.

– Папа! – воскликнула Даша. – Ты чего? Осторожней же. У тебя нога.

– Что нога? – Егор отдёрнул одеяло. Его левая нога по самое колено была в гипсе. – Перелом?

– Ещё какой, – подтвердила Даша. – Вообще ампутировать сначала хотели. Начиналась гангрена. Только благодаря областному хирургу, который здесь случайно оказался, ногу удалось спасти. Так что лежи спокойно, не дёргайся. Спицы тебе вставили. Потом вынут.

– А как ты одна-то всё это время? Бабушка Оля знает, что случилось?

– Нет. Я ей не говорила. Позвонили из больницы на мамин телефон. Я ответила и сразу пришла.

– И целыми днями тут сидишь?

– Пап, – нахмурилась дочка. – Ну как же я тебя брошу? Сижу. На ночь только домой ухожу. Ксюшу тоже накормить надо и приласкать. Она чувствует, что что-то пошло не так.

– А школа?

– Выходные же были. А понедельник и вторник не пошла. Объяснила классной. Она хорошая, всё понимает. Ты не волнуйся, пап. Всё хорошо. Я справляюсь. А скоро и ты дома будешь.

– Да наскоришься тут ещё. Больше никто не приходил меня навестить?

– С работы начальник твой приходил. Ещё женщина с маминой работы с очень странным именем. Я не запомнила.

– Женщина? Сивилла?

– Точно. Она самая. Фруктов принесла и конфет коробку. И ещё мужик какой-то. Но я его совсем не знаю.

– Какой мужик?

– Странный очень. С бородкой такой седой. Мне он показался недобрым.

– С бородкой? – Егор снова попытался приподняться в койке, и новая порция боли раскалёнными искрами рассыпалась по всему телу. – Он что-нибудь спрашивал? Говорил с тобой? Задавал вопросы?

– Тихо, тихо. Ты чего? Успокойся. Ничего он не задавал. Забежал, постоял около тебя меньше минуты, на меня зыркнул и ушёл. Ни здрасьте, ни до свидания.

– Чёрт, чёрт, чёрт, – запричитал Егор, уже не сдерживая волнения. – Слушай… Тебе бы лучше какое-то время пожить у бабушки.

– Ну уж нет, – замахала руками Даша. – Только не это. Пап. Через пару дней ты уж сможешь ходить. На костылях пока. Но уже дома. К чему эта паника? Что это вообще за мужик? Он как-то причастен к твоему падению в люк?

Тяжело дыша, Егор старался успокоиться и привести мысли в порядок. Испугался он не на шутку. Не за себя. За Дашку. Мало ли чего этому Аркаше придёт в голову. Ведь заманил же его в ловушку. Устроил театр с письмом и обручальным кольцом. В этом Егор нисколько теперь не сомневался. Детали и нюансы были уже не важны. Слишком явно всё указывало на этого маньяка.

– Слушай, малыш, – как можно более убедительнее произнёс Егор. – Ты должна мне просто поверить. Я пока ни в чём не уверен. Многое ещё мне предстоит выяснить. Но этот бородатый, поверь мне, может представлять для тебя угрозу. Я не хочу напрасно пугать. Вполне может быть так, что я во всём ошибаюсь. Совсем скоро, как только вернусь домой, я выясню что к чему. Просто для моего спокойствия побудь эти пару дней у бабушки Оли. Потерпи уж немножко. Мне ведь тоже не сладко. А, малыш?

Даша смотрела на него немигающими глазами, пытаясь по интонациям Егора оценить степень и реальность угрозы. Слишком уж спокойным и рассудительным старался выглядеть отец. А значит, опасность действительно была самая что ни на есть настоящая. Именно к такому выводу пришла Даша.

– Хорошо, пап. Я поживу пока у бабушки. Но проведывать тебя всё равно буду каждый день после уроков.

– Вот и умница. Потерпи, маленькая. Всё наладится совсем скоро. Обещаю.

***

За последующие два дня ничего необычного не случилось. Боль в загипсованной ноге была уже не такой сильной. С костылями Егор быстро освоился и поспешил вернуться домой, несмотря на настоятельные уговоры врачей остаться. Пришлось давать расписку в том, что палату он покидает по своей воле и всю ответственность в случае осложнений берёт на себя.

Даша сбежала от бабушки в тот же час, как только узнала о возвращении отца домой. Тёща в палату к нему так ни разу и не заглянула. Да не особенно и хотелось Егору её видеть.

Потом медленно потянулись дни ожиданий. Только через неделю вынули из ноги спицы. Ещё неделя ушла на окончательное заживление костей и раны.

В ноябре выпал первый снежок, и землю подморозило. Нужно было менять резину на зимнюю, но за руль садиться Егор пока не решался – мышцы стопы были ещё не столь послушны, чтобы уверенно нажимать на педаль. А ехать ему в скором времени предстояло. Он решил это для себя точно. Позвонил в ритуальные услуги, узнал, что заведующий моргом Аркадий Владимирович уволился шесть месяцев назад и что найти его можно по месту жительства в Торшакове. Даже адрес дали. И теперь-то он наверняка отыщет этого Аркашу и непременно сотрёт ухмылку с его морды. Конечно, Егор отдавал себе отчёт в том, что встреча эта не будет лёгкой прогулкой. Даша, понимая, что отец что-то задумал и не отступится от своего плана, настояла на том, чтобы он посвятил её наконец в суть проблемы. И Егор сдался. С кем же, кроме неё, он мог поделиться хотя бы частичкой своих переживаний? Рассказал ей почти всё. Умолчал только о письме, потому что в ином случае пришлось бы его Дашке показать. Даша исповедь его приняла спокойно, даже испытала какое-то облегчение оттого, что больше не придётся теряться в неясных догадках. Благословила отца на поездку. Только прежде установила у себя в ноутбуке программу, транслирующую звук с отцовского телефона. Он должен был держать его всё время на громкой связи. Это на случай, если Егору станет угрожать какая-нибудь нешуточная опасность и возникнет необходимость звонить в полицию.

В субботу, двенадцатого ноября густые хлопья снега повалили так, что уже в десяти метрах впереди не было ничего видно. Но Егор назначил для себя именно эту дату, и никакие форс-мажоры его теперь не могли остановить. Слишком долго он ждал и успел накрутить себя до состояния сжатой пружины, в любую секунду готовой либо распрямиться, сокрушая всё на своём пути, либо просто лопнуть, так и не осуществив и половины потенциала. Он выехал ещё затемно, в половине седьмого утра. Даша понимала его состояние и решимость и не пыталась отсрочить эту поездку. Она была словно копией этой отцовской пружины, только размером поменьше и намного гибче. Девочка тоже устала ждать и больше всего на свете хотела поставить точку в этой до конца так и не понятной для неё истории. Егор осознавал всю свою ответственность за неё. Прокручивая назад события, случившиеся за последний месяц, он пытался найти способы, которыми мог бы избавить Дашу от этой её роли, но не находил. Либо он был глуп, либо действительно звенья цепи имели такую фатальную последовательность, что сложить их как-то иначе не представлялось возможным. Они с Дашей защищали себя как могли. И помощи ждать было не откуда. Мысль о преждевременном вмешательстве полиции выглядела ещё глупее. Егора просто сочли бы истеричным и мнительным с его необоснованными обвинениями к совершенно незнакомому человеку. А может, даже и сумасшедшим, приславшим самому себе письмо якобы от покойной жены и подменившим её обручальное кольцо. Ведь чего только не сделаешь и куда только не сползут извилины, когда настигает такое горе.

До Торшаково добирался полтора часа. В свете фар летящие навстречу хлопья, разгребаемые с лобового стекла дворниками, делали дорогу похожей на туннель, конца и края которому не было видно. Просто сон. Страшный сон – и его следовало прервать. На летней резине машина, казалось, чудом не скатывалась в кювет. Хорошо, что Дашка ещё не знакома с такими нюансами, иначе слезами остановила бы Егора, и пришлось бы ждать ещё какое-то неопределённое время.

Дом на Садовой, 23 располагался в конце одного из переулков. К тому моменту, когда Егор его наконец нашёл, стало уже светло, и снег перестал валить, открыв взору сказочную картину пригородных построек, укутанных белоснежным ковром, на котором к этому времени не отпечаталось ни одного следа прохожего или автомобиля.

Кряжистый одноэтажный дом с мансардой встретил Егора мрачным холодом тёмных окон. Низенький деревянный частокол забора, скрип калитки, в прозрачной тишине показавшийся недовольным кряхтением разбуженного чудовища. Стук сердца не участился. Дыхание было ровным. Во всём теле гудел только жар, будто от раскалившейся до красна печки. Ярость закипала в Егоре, такая ярость, какой он в себе никогда раньше не находил. Он поднялся на крыльцо и нажал кнопку звонка. Потом ещё. И ещё. Внутри дома послышалась возня, и через минуту дверь отворилась.

Аркадий собственной персоной. Только без этой своей дебильной ухмылки. Заспанные испуганные глаза, приоткрытый от удивления рот. Больше не в силах себя сдерживать, Егор сделал шаг назад и изо всех сил ударил кулаком Аркадию прямо в нос. Тот чуть слышно охнул и отлетел к противоположной от двери стене, роняя с полок гремучие вёдра и лейки. Егор только теперь подумал, что в доме мог ещё кто-нибудь находиться. Может, жена или ребёнок. Он ничего не знал об Аркадии, кроме того, что тот заведовал когда-то моргом и был больным на всю голову мерзавцем. Впрочем, мысль о жене и ребёнке сразу показалась ему смешной. Если бы и был у него ребёнок, то он непременно держал бы его на цепи у себя в подвале. Да и жены у этого человека быть не могло. Какая женщина захочет связывать свою жизнь с этим козлом? Но ведь Марина же… Образ Марины породил новую волну гнева. Егор двинулся на Аркадия. Но тот оказался весьма шустрым. Воспользовавшись секундным замешательством нежданного гостя, он успел подняться на ноги и убежать из сеней в дом, оставляя за собой дорожку из капающей из носа крови.

Егор зашёл вслед за ним. В глазах его стало мутнеть от избытка злости. В большой комнате Аркадия не оказалось. Но что-то загромыхало, судя по всему, в спальне. Егор направился туда. Увидел Аркадия. Решительно было двинулся на него, но вдруг замер. Аркадий стоял, упёршись левой рукой о стол, а в правой держал ружьё. Знакомая ухмылка снова исказила его лицо. В кровавых подтёках она выглядела особенно зловещей. Аркадий сделал какое-то неуклюжее движение, и со стола на ковёр упала стеклянная бутылка, на донышке которой ещё оставалось какое-то содержимое. Откатившись за спину Аркадия, она остановилась недалеко от его ног.

– А я тебя ждал, – басисто произнёс он. – Долго ждал. Думал, что уж не решишься приехать. Правда, в такой снегопад не предвидел, что ты сядешь за руль. Как же ты меня, надо полагать, ненавидишь.

Егор молчал, думая, что ему делать дальше. Но, так ничего и не придумав, просто сделал шаг вперёд, глядя в глаза Аркадию. Тот напрягся, схватился второй рукой за ружьё и попятился, но левой ногой наступил на притаившуюся сзади бутылку. Та под стопой его покатилась вперёд, и Аркадий, хватаясь за воздух, мешком грохнулся на пол. Но то ли намеренно, то ли случайно, он нажал на спусковой крючок. Выстрел был громким. Комната моментально наполнилась дымом и пороховой гарью. Левый бок Егора в области живота пронзила резкая боль. Но до того, как почувствовать её, Егор каким-то образом смог всё же добраться до Аркадия, ударить его ещё пару раз и даже прихватить выпавшее из его рук ружьё. Теперь он стоял у стола и целился в сидящего на полу Аркадия. Тот громко рассмеялся, прислонился спиной к кровати и сквозь эти истерические всхлипы, произнёс:

– Да-да. Именно так и должно было случиться. Давай. Чего ждёшь? Жми на курок.

– Только дёрнись, мразь, – со злобой выдавил из себя Егор, – и нажму, даже не сомневайся.

– А мы с тобой так близко знакомы, что ты с такой уверенностью записал меня в мрази?

– Мне достаточно было письма и кольца в почтовом ящике. Но твой фокус с открытым люком развеял мои последние сомнения.

– Да ты, я смотрю, мой фанат, – продолжал язвить Аркадий. – Трюк с канализацией оценил. Только финал должен был получиться не таким. Сгнить тебе было назначено в этом отстойнике. А ты оказался везунчиком. Этого я не учёл. Да и как такое можно учесть. Вон и ружьё теперь у тебя.