Они разлили по стаканам остатки виски, рассовали по пакетам посуду и оставили на столе лишь пластиковую тарелку с лимоном, несколькими кусочками колбасы и разломанной на квадратики плиткой шоколада. Велесов, встретившись взглядом с девушкой, кивнул на сладости, но та так блеснула в ответ глазами, что инженер только поднял руки вверх.

– Валер, – тихо сказал он товарищу, – я на верхнюю полку пока не полезу.

– Да, конечно, – согласился тот, – посиди еще. Поболтаем. Мы же с тобой что-то обсуждали. Помнишь? А, точно! Помянули его, – Левков улыбнулся, – и сразу же после этого пришла наша спутница. Кстати, а ты заметил слова, которые она нам с тобой несколько раз повторила?

– Про неполноценную эрекцию? – хохотнул, оглаживая подбородок Велесов.

– Нет, – ответил со скрытой улыбкой биохимик, – это она сказала всего лишь раз. Другое. Ну, вспоминай. Она сказала «осточертели», помнишь?

– Еще бы я этого не помнил, – буркнул недовольно инженер. – Представь, идешь себе по улице, а навстречу тебе красивая девушка. Ты ей: «Здрасти, красавица», а она в ответ: «осточертели со своей неполноценной эрекцией и губчатыми, пещеристыми телами».

– У тебя хорошая память, – грустно улыбнулся, покосившись на попутчицу Левков, – но мы с тобой обещали больше не цеплять нашу даму. Пусть она выполняет в нашем купе эстетическую, чисто духовную функцию. Эдакий образ сидящей у окна иконы. Тем более что разговор остановился на чертях, и защита иконы нам в любом виде не помешает.

– Не на чертях, – поправил его Велесов. – Ты сказал, что этот дядька из Заславля – психопомп, а я не согласился.

– Точно! – вспомнил биохимик. – Что ж, тогда продолжим. Почему ты сомневаешься, что он проводник в мир мертвых?

– Я не сомневаюсь, – снова заметно оживился, возвращаясь к оставленной теме, инженер, – просто у меня сложилось такое впечатление. Я же много раз его видел, говорил с ним.

– И что?

– А то, что этот дед, в отличие от обычных людей, не оперирует только двумя понятиями – «мир живых» и «мир мертвых». Он говорит «полный мир» или «весь мир», подразумевая, что миры мертвых и живых лишь малые части какого-то одного – полного мира.

– Хорошо, – заключил Левков, – ты упоминал, что он лечит.

– Лечит, – согласился инженер, – но не так, как бабушки-шептухи. Я ни разу не слышал от него молитв, хоть только за этот год привозил к нему человек пять-шесть. Я у него как-то спрашивал об этом…

– А он?

– А он говорит: «Я никого и не лечу, хлопча. Только исправляю. Ищу в полном миру тропы и следы людей, что пришли за исцелением. Там, на этих тропах, они, эти люди, еще здоровы. Я беру их суть и веду хворый живот обратно на тропы здорового человека».

– М-м-м, – задумчиво прогудел в нос Левков. – Как ты думаешь, что он имел ввиду? Какие-то параллельные миры?

Велесов в ответ пожал плачами:

– Он, наверное, и слов таких не знает, – ответил он. – Живет себе да людям помогает. Он вообще мужик молчаливый. Как-то сказал, что молчание силы слову целящему мно-о-го добавляет. Но со мной разговаривает. Я, кстати, его и об этом спрашивал, так он ответил, что я-де вопросы ему правильные задаю, значит, хочу в жизни, …а нет, не так – не в жизни, а хочу жизни учиться. Чтобы учить кого-то – говорить надо, вот он со мной и разговаривает. Ты знаешь, каково это с техническим образованием все это слышать. Мир прямо на глазах ломается.

– Могу себе представить, – соглашаясь, кивнул Левков, – тоже имею подобный опыт. В институте учили одному, а на практике и в жизни все иначе. Странно. Я вот заметил, такую штуку – подобные люди, это же, по сути – некий пережиток прошлого, верно? А объяснить могут практически все, даже какие-то современные вещи. Пусть с массой нестыковок, без привычной логики и в разрез с наукой, но …могут же! Порой слушаешь и умом понимаешь – ненаучно, а сидишь и …вникаешь.

– Наверное, на то и рассчитано, – предположил Велесов, – таким образом заинтересовать слушателя, войти в доверие. Этим же потом можно воспользоваться. Посмотри, сколько шарлатанов развелось. Все вокруг лечат – биополе выправляют. Кстати, а что ты, биохимик, о работе с биополями думаешь?

– Я как раз над этим и работаю, – признался Левков, – над проблемой формирования энергоформы.

– Это что-то сродни мыслеформам? – догадался Игорь.

– Да, – согласился Левков. – Мысль, это тоже энергия. А слово – материализовавшаяся мысль. Люди, подобные твоему старику лечат словом, а, считай, энергией, мыслью.

– Так это правда? – оживился Велесов. – Такое возможно? А что скажешь об эффекте плацебо? Интересная штука получается, получается, мы сами способны себе все что угодно внушить, а кто-то пользуется нашим невежеством…

– Приходится признать, что в какой-то степени это так, – вздохнул Левков, – впрочем, как и то, что самовнушение следует считать самым сильным лекарством.

– О, биохимик, это же антинаучно!

– Что тут поделаешь? – Развел руками Левков. – Наука не может стоять на месте, она должна развиваться. Ей противопоказаны формы, которые требуется навечно заполнять бетоном догматов и арматурой диссертаций. Знаешь, как закостенелые деятели прошлого стоят насмерть за баррикадами своих научных трудов? А наука от этого чахнет. Ей трудно искать иные пути для эволюции но! Если находятся энтузиасты, то даже такая сказочная штука как религия порой обретает вполне научную платформу.

– Ух ты, – с улыбкой оживился инженер, – вам стал известен сорт и вид запретного плода?

– Нет, – спокойно восприняв эту колкость, ответил Левков. – Я говорю о тех же энергоформах, над узким вектором изучения которых я работаю. Вот смотри, бог создал нас по своему образу и подобию, верно?

– Ну.

– Так вот, теперь стало известно, что практически любой из нас, особенно те, кто имеет хорошо развитый мозг и легко способен фантазировать, может создавать некие мысленные образы и, более того, давать им энергетическое воплощение, почти жизнь! Соображаешь? То есть, мы способны поступать как боги – создавать энергоформу, которая существует довольно долго, более того – формируется, и вполне свободно может далее самостоятельно деградировать или развиваться. Она даже вполне может пережить своего создателя.

– Слушай, – задумался Велесов, – а ведь тот дядя Коля, из Заславля, тоже мне что-то об этом говорил. Это…, как их, лярвы?

Левков недовольно поморщился:

– Да, лярвы тоже энергетические сущности, но это не то. Они простые био-полевые паразиты, хотя и о них я не стал бы судить поверхностно. Энергоформы, о которых говорю я, и устроены, и организованы намного сложнее.

– То есть ты хочешь сказать, что наука и их уже изучает?

– Конечно. Считай их существование уже доказанным. Одно признание подобного это уже большой шаг вперед, но… доказательств мало. Тут важно не отчаиваться и продолжать двигаться дальше. Мы пока только на пороге, не понимаем даже каких-то простых вещей, например, как градировать эти сущности? Оказалось, что этих тварей вокруг просто огромное количество. Это не удивительно, если, как я уже говорил, считать, что практически каждый из нас способен создавать их своей фантазией. Можешь себе представить этот рой? Жуть, Игорь!

Любая наша эмоция способна определенным образом, …улавливаешь это слово? «Образом»! Так вот – любая наша эмоция способна определенным образом изменить свое или чужое биополе и подтолкнуть его сформировать, или даже родить новый сгусток энергии. А чтобы определить лярва это или зародыш какой-то другой сущности, нужна градация. Сейчас, правда, до этого еще далеко, но одно то, что мы уже точно знаем, что человек, обладающий определенной творческой энергией, способен постоянно рождать эти и другие энергоформы – уже прорыв, ведь большинство ученых, изучающих мозг утверждают, что даже биополя на самом деле не существует. Но как мы можем говорить о том, чего нет? Раз говорим, то в той или иной степени оно все же есть? Хотя бы как предположение. Исходя из этого, я берусь утверждать, что достаточно иметь сильную волю, широкое восприятие мира и можно говорить определенно – почти все, что ты можешь себе представить или пожелать, тут же способно проявиться в энергомире. В том числе и лярвы. Интересно, а этот дядька из Заславля их описывал?

Велесов пожал плечами:

– Он сказал, что они похожи на больших летучих мышей.

– Ну вот, – не соглашаясь, увлеченно замотал головой Левков, – значит то, что изучали мы – не лярвы. На наших приборах, как некий фон, проявлялись темные, безформенные сгустки энергии. Но! Мы ведь только в начале пути, Игорь! Кстати, ты представить себе не можешь, сколько паразитов прилипает к биополю человека!

И вот… Несуразица. Уже в древней Ригведе и манускриптах шумеров деятельность различных энергоформ описана достаточно точно, а мы… Только-только подходим к тому, чтобы увидеть это и понять. Эх, что тут говорить?.. Так что тебе, Игорь, очень повезло познакомиться с тем, кто на самом деле имеет дар видеть и понимать механизм существования и этих сущностей, и энергоформ болезней и вообще – проблем человека. Поэтому я и предположил, что он – психопомп… Проводник, понимаешь?..

В этот момент, уже второй раз за вечер, их насмерть перепугала внезапно открывшаяся дверь. На пороге стоял …проводник! «Что, черт возьми, здесь происходит? – хлопая ресницами, судорожно думал Велесов. Вспомнили о женщине – она появилась; только-только Валера произнес «проводник» – вот и он!»

Деловито осмотрев купе, мужчина в форменной куртке принюхался и грозно сдвинул брови. Наверняка был слышен запах алкоголя, но стол был прибран, а лимон, колбасу и шоколад пассажирам кушать не воспрещалось.

Казенный человек огладил волосы и, посмотрев на девушку, спросил:

– Все в порядке?

Та, мило улыбнувшись, утвердительно кивнула.

– Ну, если что – зовите, – сказал проводник и закрыл дверь.

Что-то около двух минут в купе висела тишина. Вдруг Велесов хлопнул себя по лбу и выкрикнул:

– Вспомнил! Вспомнил, как это называется!

– Что «это»? – удивился Левков.

– Я читал, Валера. Это, кстати, тоже очень интересная тема. Сейчас, м-м-м, погоди, …это Майкл, …Майкл Талбот. Книга «Голографическая Вселенная». Кла-асс! Понимаешь – нет? То, что мы сейчас увидели, называется – синхронизация.

– Синхронизация? – Переспросил Левков. – А я, кстати, слышал об этой книге, но пока еще не читал.

– Что ты! Если бы не те доктора наук и профессоры, что выступают в поддержку этой теории, я бы сказал, что все это сказки. А так, хочешь – не хочешь, а приходится смириться и верить. Читаешь, и просто в пот бросает. Для меня – технаря, там не то слово «гимнастика для ума», это просто пир для него!

– Как ты сказал? – поинтересовался Левков, доставая смартфон и набирая что-то в приложении записной книжки.

– Майкл Талбот. Книга «Голографическая Вселенная». Валера – это просто бомба для тех, у кого мозги на месте.

– Теперь точно почитаю, – допечатывая текст, заверил биохимик, – не ты первый о ней говоришь. Слушай, я вот все в голове держу про этого твоего знакомого в Заславле. Ты говорил, что он не просто знахарь, а что-то еще и о параллельных мирах говорил?

– Было дело, – неопределенно ответил Велесов. – На сумасшедшего дядя Коля вроде не похож, да и на жулика тоже. Во всяком случае он сам верит в то, о чем рассказывает.

– А может повторить для меня что-нибудь из того, что он рассказывал?

– Как тут что-то выбрать? – Замялся Велесов. – Он говорил, что ходит и в миры живых, и в миры мертвых, но ответы на свои вопросы спрашивает только у сущностей какого-то полного мира.

– Слушай, – подался вперед Левков, – понимаю, под пьяную лавочку, но …ты можешь свозить меня к нему? Для себя, не для науки. Просто интересно.

– Валер, – сморщился Велесов, – я обещал ему, что никаких журналистов или профессоров возить не буду. Да и… Пойми, я вижу тебя в первый раз, но. …Давай так – не будем спешить. Номерами телефонов мы обменялись. Дядя Коля недавно какого-то умирающего от онкологии с того света вытаскивал. Говорил, что за душой больного пришлось далеко ходить. Чуть нашел ее и страшно вымотался. Просил полгода не приезжать. Еще три месяца надо ждать. В августе-сентябре я к нему поеду. Созвонимся…

– Возьмите и меня! – Вдруг обозначила себя девушка и мужчины недоуменно переглянулись. Они давно не обращали на нее внимания, думая, что попутчица, сидя в темном углу и поджав по себя ноги, дремлет. В данный момент она, подавшись вперед, смотрела на мужчин полубезумным взглядом.