Клубок девятый

Через три месяца Лонро благополучно вернулся на родину. Йогиня сдержала обещание: его больше не тянуло в дальние края, и не трепетало сердце при мысли о ней. Но вместо ожидаемого покоя Джеронимо чувствовал такую пустоту, что вскоре готов был отдать все, лишь бы вернуть былые страдания.

Незаметно наступила весна. Пустота, тревоги и мысли о грозящей опасности стали столь привычными, что Лонро почти не замечал их. И неожиданно судьба послала ему… любовь.

Жена и дети после его возвращения держались отстраненно. Отец, выслушав его рассказ о Великой Тартарии, не хотел его больше видеть. Но вокруг благоухали сады, и полный красок мир просто пел от переизбытка чувств и природной силы.

Ее родители жили в скромном особняке у одного из романовых холмов – как раз у того, что был ближе прочих к замку Арти Хоу. Влюбленные тайно встречались то в глубине виноградников, то в оливковых аллеях, гуляли вечерами в садах и были безмерно счастливы.

Ее звали Туллия. Она была молода, красива, не глупа и целиком подчинялась желаниям своего безупречного тела. Слишком долго ее пылкая душа томилась в ожидании. Боги услышали ее молитвы, послав ей Джеронимо.

Это было как солнечный удар.

Туллия несла отцу воду. Полуденный зной сильно мучил ее родителя, но бойкий торг предпраздничного дня держал его на месте. Джеронимо же безцельно блуждал в тени торговых палаток. И он уже сам не помнил, что заставило его остановиться и нагнуться к земле.

Стараясь не задеть тесные ряды низких навесов высоким кувшином, девушка переложила его с одного плеча на другое и вдруг, споткнувшись о согнутого пополам Джеронимо, щедро плеснула тому на спину водой.

Их глаза встретились, и гнев Лонро разом улетучился. Ему даже стало неловко от того, что он заставил девушку почувствовать страх. Необычные синие глаза ее наполнились слезами, а ресницы тяжело вздрагивали. Она тяжело переживала за свою неловкость, а дальше… дальше был туман.

Через сколько времени Туллия вспомнила, что ее ждет отец? Через несколько минут или через час? О чем они говорили?

Она опомнилась, в волнении подняла на плечо полупустой кувшин и скользнула через многоголосую толпу рынка к торговому месту отца. Старик Монецци вылил принесенную дочерью воду на виноград, даже не смочив свое посеревшее от пыли лицо. Одарив Туллию короткой нахлобучкой, он отправил ее обратно к рыночному бассейну.

Девушка брела к центру рынка, цепляясь взглядом за фигуры прохожих: незнакомца нигде не было. Она горько корила себя за то, что испугалось неизвестно чего и сбежала. Более не ожидая подарка от судьбы, Туллия добралась до бассейна, опустила кувшин и вдруг… Замерев от радости, она увидела согнувшуюся над водой знакомую мокрую спину.

В этот день любовь сразила их обоих наповал. Они стали встречаться. Девушка задыхалась от нежности. А Лонро нашел ту, что могла его понять и пожалеть. Что же касалось страсти, то он просто сходил с ума, обладая этой красавицей.

Пусть он был женат, а в его волосах сверкала седина – Туллия с любовью перебирала тонкими пальцами его поредевшие кудри и была на верху блаженства.

Они были слепы, зато те, кто не знал любви и завидовал влюбленным, к сожалению, обладали острым зрением: вскоре об отношениях Лонро и Туллии стало известно всем вокруг – и отцу девушки. Он был не просто расстроен или рассержен – он был напуган. Трудно было представить, какие несчастия могли пасть на голову Ревво Монецци и его семьи, если бы слухи дошли до самого сеньора Луиджи Лонро. Кроме того, возлюбленный Туллии был женат на женщине из дома Гонзага! Гнев сеньоров древнейших знатных родов мог обернуться для бедного винодела страшными бедами. И это могло случиться в любой момент.

Тогда Монецци сам отправился к Луиджи Лонро.

Он сумел добиться высочайшей аудиенции. Старик Лонро принял его в мраморной беседке у ворот, однако дал понять, что торговцу следует быть кратким. Ревво Монецци в глубине своей души все же надеялся, что старый Лонро, как отец отца, поймет его и может даже посоветует, что же им всем дальше делать.

Разве мог он подумать, что, выслушав его, Луиджи впадет в буйное неистовство и будет поносить родного сына словами, которых Монецци не слышал даже от работорговцев.

Когда же гнев старика слегка поутих, он приказал слугам выбросить за ворота помертвевшего от ужаса Монецци и жестко произнес в адрес сына: «Выродок! Позор моего рода! Я не стану терпеть твое расенское слабодушие. Подохни как собака!»

В тот день Джеронимо уехал из дому раньше обычного. Мечта видеть Туллию каждый день сменилась желанием не расставаться с ней никогда. Да и находиться в собственном доме, ставшем для него тюрьмой, было невыносимо.

Добравшись до холмов, он оставил свою колесницу у источника и долго бродил вдоль дороги. Его прекрасный арабский скакун, изнывая от жары и слепней, решил перебраться поближе к воде.

Колесница шумно заскакала по камням и остановилась. Джеронимо обернулся: его жеребец, припав к холодному ручью, жадно пил.

Лонро быстро подошел к лошади и попытался за узду оттянуть от ледяной воды. «Хватит, – ласково приговаривал Джеронимо, – нельзя. Сейчас придет Туллия, поедем ниже по ручью, там будешь пить, сколько захочешь. Туллия будет кормить тебя виноградом…»

Не договорив, Джеронимо Лонро неожиданно рухнул лицом вниз, на рыжие спины мокрых камней. Воды родника окрасились бурым цветом.

Чужак осмотрелся, затем повторным ударом со всего маху вогнал длинный шип ледовой кирки в затылок уже мертвого Лонро и произнес: «Господь отстроил этот мир. В нем есть только каменщики и камни. Ты сделал свой выбор. Будь же камнем».

Ларь второй
Светозар

Клубок первый

Войско асура⁵² народа веров Вулкана подходило к зовущему на помощь граду – Свентограду Рипейскому⁵³, взятому в блокаду аримами и джунгарами. Желтые люди, чей промысел был разбой и набеги, не раз пытались захватить Белый город летом, но безуспешно. На этот раз они вышли в поход зимой и взяли в облогу Свентоград.

Трудно было распознать теперь в Светозаре-чародее молчаливого белоголового Яра, мальчика, которого много лет назад забрала из расенского скуфа Радмила. Даже тот ромей, что ехал тогда за ними следом к медной стене, не признал его после.

Да, сильно изменился зеленоглазый Яр. Да и не Яр он более. После обряда имярека дорослое имя ему дано Светозар. Высоким поднялся, статным, да и слава о нем, несмотря на молодость, летит над всеми землями асов.

Сам Вулкан чтит его: за волшбу, за чистый разум, а еще за верную руку в любом бою. Верховный Патер дïй⁵⁴ веров Вершина гордится Светозаром, зовет лучшим из учеников своих.

Именно Вершина настоял, чтобы к Свентограду Рипейскому с войском Вулкана непременно шел Светозар, коему Дïй дал задание важное.

Все, кто был с волшбой связан, знали, что в окрестностях града Белого Великое Древо Времени должно было явить свою ветвь, и коли придет с аримами за той ветвью темный чародей, то след схлестнуться с ним Светозару. Никак нельзя было допустить, чтобы ветвь Древа Времени попала в недобрые руки. Ибо предрекали: ежели случится такое, то грядущая Ночь Сварога⁵⁵ и вовсе будет для людей непроглядной.

Наказ учителя следут исполнить, но вкруг града Белого неисчислимое ворожье войско в боевые порядки строится, к открытому бою аримы готовятся. Что ж делать?

Светозар призывал в помощь Духов Природы, Богов и Предков, но те оставались безучастными к его посылам. Как ни старался, а духовное око его не зрело поблизости чародея-поединщика. Отвлекали асурова помощника думы безпокойные и душа… душа рвалась назад, к царскому замку, со стены которого украдкой помахала вслед ему отрада сердца – царская дочь Добромила.

Когда-то, с первого взгляда на одну из дочерей асура, молодой чародей почуял, что ноги его онемели, и понял, что сердце его навсегда захвачено в плен.

Лишь коснулись мысли ее образа, снова вскипела молодая кровь, хлынула к лицу. Светозар завертелся в седле – не видит ли кто? Нет. Не зрят. Все сейчас думами своими далеко. Кто дома, а кто уже и в бою.

Вдруг вспомнилось, как решился он в первый раз искупаться в подземной реке, что питала замок Вулкана. На то ему сам асур дал дозволение: отправляя Светозара в этот мир, боги и предки наделили его удивительной способностью освещать воду.

Сызмальства, поднимая свои мысли к Небесной реке, он шутя, одним прикосновением мог обернуть отцовскую похлебку в хмельное питие. …Ох, и досталось ему тогда! Светозар был только третьим в семье ребенком, и отцу еще не полагалось хмельного, а тут вдруг, в разгар трудов праведных, родитель нахлебался.

Вот и во дворце Вулкана, куда определил его на службу дïй Вершина, молодому жрецу меж прочими обязанностями было велено очищать воды. В то время Светозар еще пытался совладать со своими чувствами, обходил стороной Добромилу. При встречах же от волнения болтал без умолку.

И вот доморила его тоска по красной девице, и решился Светозар пройти промывом под замком асура да искупаться в каменной купели царевны. Везде сказано чистить и освещать воду – везде уж и побывал, только в это место доселе и боялся показаться.

В первый раз теплотой душевной так напитал воду, что стал остерегаться, кабы царевна не увидела, что вода светиться начала. Слава богам – обошлось. Во второй раз он уж не так таился.

Прошел он через подгорный промыв к купели, осмотрелся – царевны нигде не было. Светозар снял одежду, вошел в воду. Только начал сотворять светлые заговоры, как услышал шаги. Каменные своды над водной гладью хорошо отражали любые звуки. Чародей медлил только миг, моментально собрался и тихо, по-кошачьи, перебрался на высящийся перед ним уступ.

В свете трех пар светочей, закрепленных на том берегу подземной реки, появилась Добромила. И мгновения хватило бы ему, чтобы беззвучно раствориться в темных пещерах замка, но разве мог он не посмотреть на нее? Всего один миг промедления…

А гордая красавица сразу заметила, что берега ее умывальни прячут незваного гостя и догадалась – кого. Царевна сделала несколько шагов к воде и звонко произнесла:

– Ты ли, Светозар, прячешься в женских покоях, будто тать? Выдь или отзовись, пока стража не позвала.

Чародей привстал и, ссутулившись под нависающим каменным сводом, протянул вниз руку.

– Дело ль это? – с укоризной произнесла царевна. – Отец разрешил воду светить, а ты и рад? Мог бы предупредить, а то без спросу!

– Добромила, я не потому…

– К чему виниться? – чуть не плача, воскликнула царевна. – Ведь пойман! Что, скажешь, не в моих ты покоях? Поди, вон двери. Пришел как тать, так хоть уйди как человек!

…Светозар вздрогнул. Его конь насторожился, сердито прянул ушами. «Ох, – укорил себя чародей, – надо собраться. Появится темный колдун – мне, а не царю придется первому вступить в поединок, а я все вздыхаю да вспоминаю».

Много раз обкладывали аримы Свентоград, чтобы зорить да жечь, и ныне пришли не блинов отведать. Верховный жрец Вершина узрил в реке Небесной Мудрости, кто стоит за нынешним походом желтых людей, – его давний соперник ‒ серый колдун Поклад. Мыслил тот под прикрытием битвы послать сюда своего чародея, чтобы отыскать ветвь Древа Времени. Просто так шататься по лесам в землях веров для чужаков небезопасно. Местные даже разбираться не станут. А тут, за грохотом битвы… Ходи по лесу, ищи что хочешь.

Древо Времени, своенравное и непознанное… Можно предположить, где и когда оно явится миру, но только предположить. Ибо ветвь проявится из иного бытия в тот миг, который сама себе определит, и в месте, которое откроется богами. Приход ее в мир Яви чувствуют все великие чародеи и потворцы.

Светлые без крайней надобности и искать Древо Времени не станут, ибо спокойствия оно не добавит ничьей земной жизни. А вот коли в Темные руки эта ветвь попадет – жди беды великой. При умении да желании можно пустить время кольцом, и тогда долго оно будет сеять горе и раздор по всей земле.

Царский кметь Кратор приподнялся в стременах и издали махнул Светозару. Чародей подъехал к нему.

– Пора, брат, – кивнул в сторону Белого град воевода. – Езжай к асуру, будь подле него да зри в небеса, Светозар, – может, и сшибешься с посланником Поклада!

Асур со своим окружением въехал на холм, вокруг которого растекалось, щетинясь копьями, их многочисленное войско. Оглядев боевые порядки аримов, что выстроились напротив, царь с усмешкой произнес:

– Эку тучку натянуло, а, Светозар?

Ученик Вершины угрюмо кивнул в ответ.

– Что скажешь, добрый молодец? – продолжал асур. – Гляди, вот он супостат. Кому ж из нас начинать с ним биться? Еще обидятся аримы, коль вовремя драку не начнем, заплачут да домой пойдут.

Светозар молчал. Асур Вулкан взглянул на Кратора:

– Что скажешь ты, воевода?

И царский кметь с ответом не спешил.

– Оно, конечно, вам виднее, – начал медленно басить Кратор, косясь в сторону Светозара, – однако ж, коли войско теперь не пойдет в бой – остынет. Так что либо в бой, либо на покой.

– Верно говоришь, воевода, – поддержал его царь, – худо будет, ежели усталость догонит. Ну что, братцы?

– Нет чародея! – вдруг уверенно произнес Светозар и потянул из ножен свой двуручный меч. – За дело!

Кратор одобрительно оскалился и вынул из-за спины огромную боевую палицу.

– Добро, – заключил асур. – Значит, как договаривались: гони, Кратор, конных аримов во-о-он к тому лесу. Ударишь всей силой! Возьмешь еще отряд у Светозара. Дай ему, чародей, самых отчаянных и горячих, чтоб с одного удара половину врагов смяли! Сам нападешь слева, а Благовест – в центр и ближе к тебе, воевода. Как побегут желтые, отсекайте их еще до леса: трудно будет отлавливать потом, если добегут.

Вулкан вытащил из ножен свой меч:

– Что ж, други мои, обо всем сказано. Однако ж, прежде чем сойтись рать на рать, пугнуть нужно зайца, чтоб не прыгал на лисицу.

Войска заняли позиции и застыли друг напротив друга на расстоянии полета стрелы. Ждали.

Ветер лениво покачивал стяги дружин, пролетая то над одним войском, то над другим, вырывая из частокола копий дразнящий и пугающий запах чужаков. Солнце, день ото дня набирающее силу после долгой зимы, не давало глазам сосредоточиться.

Наконец перед войсками веров появился Вулкан. Его конь пританцовывал в нетерпении, позвякивая в сухом морозном воздухе серебряными бляшками боевой амуниции.

Вскоре зашевелилось и войско аримов, пропуская вперед своего аримана. Они называли его Радан Ун Линь и почитали как сына бога. Пришло время несокрушимому Уну сразиться с достойным противником, грозным асуром Вулканом. И хотя одно имя царя веров вызывало у любого арима дрожь в коленях, каждый из них был уверен в непобедимости солнцеликого аримана.

Жители Белого города дружно высыпали на стены, щурясь от яркого солнца, играющего миллионами лучей на заснеженном поле. Горожане прикрывались от нестерпимого света руками и указывали на темные пятна войск. «Се веры», – говорили одни. «Се аримы», – говорили другие, а третьи обращались к Роду да Перуну-Громовержцу, прося заступничества для своих витязей.

Вдруг город затих. Фигуры всадников в центре поля начали сближаться.

Четники Вулкана сжимали оружие до хруста в суставах. Каждый из них был сейчас со своим царем.

– Ва-ар!!! – крикнул Вулкан, и его конь прибавил ходу, высоко выбрасывая комья снега из-под копыт.

– Вар! Вар! – ответило ему войско, потрясая оружием, так, как делали их предки и сто, и тысячу лет назад.

Вулкан, хищно улыбаясь, вдыхал полной грудью неистово бьющий в лицо морозный воздух. Он привстал в стременах и подался вперед, отчего его верный боевой конь помчался как молния. Ветер пел избраннику богов безумную песню и раздувал в его сердце, будто в кузнечном горне, молодость и силу.

– Вар-вар! – снова крикнул Вулкан, уже отчетливо видя смертный ужас в глазах летящего на него врага.

Ариман коротко замахнулся, готовясь ударить первым. Он хотел вложить в этот удар всю свою силу и злобу, но асур веров неожиданно присел в седле и, наклонясь вправо, в одно мгновение рассек воздух крест на крест. Именно в этот миг противники пронеслись друг мимо друга.

Их кони замедлили бег и остановились. Наступила звенящая тишина. Ун Линь и Вулкан, не оборачиваясь, сидели в седлах, каждый – лицом к тысячам своих врагов, замерших в ожидании.

Лишь один человек на этом поле брани знал, что сейчас происходит. Он снова хищно улыбнулся морозному ветру и с боевым кличем безстрашно бросился на врагов.

Передние ряды аримов со страхом дернулись и попятились. Некоторые, роняя оружие, бросились бежать, и в этот миг Радан северных родов Аримии Поднебесной империи аримов Ун Линь рухнул на землю, развалившись на две половины.