Взобравшись на жердочку, петух громогласно объявил о наступлении утра. Юлиус Корпс, пошарив рядом с собой, не обнаружил ничего тяжелого для того, чтобы швырнуть в певуна, и издал страдальческий стон. Кое-как разлепив глаза, потянулся, сел на куче соломы, служившей ему постелью, и зевнул.
Ночевать в курятнике было не самой прекрасной идеей. Вообще, в последние дни соседство с животными становилось какой-то манией Юлиуса, что ему категорически не нравилось. Но отсутствие денег и покровителей диктовали свои условия, потому вчера, забравшись в курятник фермы, расположенный поблизости от города, он разворошил пару гнезд, набрал соломы, чтобы спалось мягче, и взобрался на самую верхотуру, искренне надеясь, что птицы его не потревожат. Так и случилось, но минусы соседства этим не исчерпывались, чему был прямым доказательством давешний петух.
Подхватив торбу, Корпс спустился вниз, беглым взглядом пробежался по насестам, обнаружив пару яиц, которые прихватил с собой. Уходить следовало как можно скорее. Не ровен час, хозяева фермы обнаружат незваного гостя.
«Надо разыскать Гераклида, – напомнил себе Юлиус. – И увидеть обложку».
Последняя мысль вызывала уныние. Другой причины, кроме отчаяния, для вчерашней идеи отдать горе-скульптору свою бесценную книгу, Юлиус не мог найти. Зато ему удалось отыскать Гераклида ровно в том месте, где его вчера и оставили. Свернувшись калачиком и тихонько похрапывая-посвистывая, скульптор лежал на крыльце библиотеки. Поначалу мошеннику даже стало жалко его, но потом Юлиус напомнил себе, что долг каждого уважающего себя гражданина – обеспечить комфортные условия сна для собственной персоны.
Искренне надеясь, что огромное тело скульптора не склонно спросоня молотить кулаками во все стороны, Корпс требовательно толкнул Гераклида.
– Не хочу, – промычал тот.
– А придется, – сочувственно заметил Юлиус и удвоил усилия.
Через пару минут Гераклид все-таки «растолкался» до такой степени, что смог сесть на ступеньках и превратившимися в щелки глазами взирать на мошенника. Вид у него был как у откормленного, но весьма потрепанного барашка. Алый отпечаток от ступеньки на левой щеке дополнял эту эпичную картину.
– Книга, – требовательно произнес Юлиус.
Гераклид кивнул и принялся копаться в складках одежды, выискивая требуемое. Мошенник благосклонно взирал на это и размышлял: не стоит ли привлечь человека искусства для своего мошенничества или хотя бы для уничтожения и унижения Диоса Парокла? После некоторых раздумий Корпс решил, что все же не стоит, а секундой спустя, когда вожделенная книга оказалась перед глазами, Юлиус в своем решении утвердился.
Конечно, рисунок на обложке выполнял свою наипервейшую функцию – привлекал внимание. Если быть более точным – он буквально кричал о том, что здесь, под ним, спрятано нечто страшное. Сочетания голубого, желтого и оранжевого цветов уже сами по себе способны были отпугнуть любого читателя. А ими были изображены изломанные линии, сливающиеся в нечто бесформенно-округлое, напоминавшее вытянутого и завязанного в круг червяка, с клыками в половину собственного размера.
– Что это? – дрожащим голосом спросил Корпс.
– Геракл побеждает химеру, разумеется. Я хотел нарисовать что-нибудь свое, но ты велел перерисовывать.
В голове Юлиуса поначалу пронеслись тысячи идей о том, как следует расправиться с художником, чтобы все музы разом возблагодарили мошенника за проявленное милосердие. Потом захотелось перерисовать самому, но тут же пришла мысль, что может стать и еще хуже, как бы странно это ни звучало. В итоге, Юлиус Корпс решил проявить милосердие. К тому же, ему предстояло слишком много дел, и тратить силы понапрасну не стоило.
– Ну, ладно, – мошенник запихал книжку в торбу. – Мне пора на соревнования оракулов, дружок. Как великий предсказатель, могу сообщить, что я не опоздаю.
– Помнится, ты говорил, что ты скульптор.
– Я в этом разочаровался. Увы, но даже если такие таланты, как ты, не справляются, то мне точно не стоит и пробовать. Желаю тебе всяческих благ, дружок, и спасения от тетушки.
Юлиус резво двинулся в направлении гигантского шатра, поминутно ожидая, что сейчас его настигнет окрик или даже сам Гераклид. Но время шло, расстояние увеличивалось, а ничего не происходило. Не выдержав, мошенник обернулся. Выражение лица художника очень подошло бы брошенному щенку. Поправка: весьма откормленному брошенному щенку.
«Такова жизнь, дружок, – подумал Корпс. – Наши желания не всегда сбываются, иначе я бы уже давно обдуривал людей одним щелчком пальца». Юлиус зашагал прочь, насвистывая под нос задорный мотивчик. Под музыку ему обычно хорошо думалось, а в данный момент требовалось породить название для предсказательной книги, адекватное изображенному на обложке чудовищу. В голову почему-то лезла откровенная муть, местами даже рифмованная. «Тьфу ты, – передернуло мошенника. – От гениального скульптора заразился, что ли?»
«Плотоядные жабы и могучие крабы» – вот самое невинное из именований, так и роившихся в мозгу Юлиуса. Остальные были под стать.
«Червь желтый зубастый, мозг выедающий».
«Как Геракл и химера, только наоборот».
«Книга о предметах из будущего, притом волшебными свойствами обладающих».
Ни одно из этих названий не устраивало Корпса, но в процессе перебора дурацких фраз взор его затуманился и принял нездешнее выражение. Таковое обычно с головой выдает предсказателей, культистов, фанатиков веры, детей богов и потомков богов в тринадцатом поколении, а также оно свойственно мечтателям – в аккурат за мгновение до того, как несчастный попадет под колеса повозки или влетит лбом в фонарный столб. Поэтому регистратор, который записывал жадных до денег провидцев рядом с проходом под сень купола, ни секунды не усомнился в профессиональном праве Юлиуса на состязание.
Двенадцатый, – пробормотал писец, сделал отметку в толстой внушительной тетради и выдал мошеннику номерок на кругляшке из жесткой вощеной кожи. – Ваше имя, будьте добры.
Юлиус рассеянно улыбнулся. Расклад нравился ему все больше и больше. Если у устроителя соревнований достаточно денег, чтобы нанять не просто работника, а работника вежливого, значит, у дела воистину внушительный размах.
Юргелио Корсо.
Сообщите, пожалуйста, откуда вы прибыли?
Центральный римский полис.
Чем дальше заявленное место проживания, тем меньше вероятность нарваться на жертв предыдущих афер. Особенно если ты знаком с тамошним диалектом и способен имитировать правильный акцент. Фальшивое имя в этом плане тоже здорово облегчало жизнь. За последние три года оно дважды спасало Корпса от заключения под стражу, давая ему ту самую лишнюю секунду, которой порою так не хватает для побега менее удачливым прохвостам. Или глупцам, которые светят настоящее имя налево и направо.
И последнее. С помощью чего будете совершать предсказания? Требуются ли вам кишки животных или птиц, нож, инструменты, перья, передвижная горелка или…?
Можете не утруждать себя, – мошенник широко улыбнулся. – Не хотелось бы вас отвлекать лишний раз. У меня с собой специальная книга…
Тогда позвольте, я запишу название.
Название. Крабы, жабы, Гераклы и желтые черви с удвоенной силой ринулись в атаку на мозг Юлиуса, однако он безжалостно отмел их в сторону. В сложившейся ситуации оставалось только выдержать паузу и срочно придумать какое-нибудь не существующее в подсолнечном мире слово, звучащее при этом загадочно и странно, не вызывающее смеха или ненужных ассоциаций.
– Люпусоларий!
– Как-как? Повторите по буквам…
– Лю-пу-со-ла-рий, – размеренно повторил мошенник. – Очень легко запомнить. Ни одной повторяющейся гласной.
– А чем знаменит этот фолиант, позвольте узнать?
– Как, вы не слыхали о… о Франте Ярмолло, самом загадочном из писателей нашего полиса? Он рождал свои тексты в немыслимых муках и метаниях души, скитался по свалкам и помойным ямам, уходил в паломничество в центральную канализацию и вернулся оттуда обновленным. Его работы так просто не достанешь, наборы шрифтов и оттисков давно осели в частных коллекциях, так что в некоторых землях о нем уже и позабыли.
Видимо, пораженный рассказом об авторе, который добывал слова из плевел и мусора, регистратор задумчиво кивнул с открытым ртом и сделал широкий жест рукой, приглашая Юлиуса внутрь.
«Внутрь» – слишком маленькое слово для такого зала», – подумал мошенник и, задрав голову, уставился на высокий потолок. Тот представлял из себя сложную систему переплетающихся дуг и планок, над которыми были закреплены изогнутые листы из блестящего металла. Гильдия кузнецов потрудилась изрядно. Сегодня, должно быть, купол впервые открыли для посещения, потому как Юлиус заметил мелькающие то там, то сям форменные «гефестки» серого цвета с множеством пуговиц и карманов. Как известно, кузнецы, равно как и архитекторы, изобретали и прочие всегда приходят оценить свою работу в первый же день. Некоторые утверждали, что это было прописано в гильдейском уставе, однако Юлиус полагал, что приказ исходит свыше. И дело тут не в традициях, а в заботе о гражданах полиса. Если человек знает, что ему придется гулять под тем же куполом, мостом или балконом, который он только что сам соорудил, ему поневоле придется работать на совесть, чтобы не случился конфуз, и скульптура не рухнула на скульптора в тот самый момент, когда он читает прочувствованную речь на открытии памятника.
Прочувствованная речь, угу, – пробормотал Юлиус и, оторвавшись от созерцания чуда инженерной мысли, стал пристально разглядывать остальных зрителей, коих уже собралось немного. – Мегрида, нам нужна Мегрида. Как бы ее найти, а?
Казалось, легче отыскать верткую форель в лососевом косяке, чем незнакомую женщину в незнакомом месте, однако Корпс уже через пару минут вдохновенно вопил, приложив ладони ко рту рупором:
Мегрида! Мегрида, оро-ро! Подойдите к выходу альфа, вы выиграли зрительскую лотерею, пройдите за призом, драгоценная моя!
Даже самым маленьким ежатам в лесу ясно, что человек теряет львиную долю бдительности, когда ему что-то дарят. Процесс получения бесплатных благ от мира перекрывает все остальные движения души.
Через какой-то десяток минут деньги приятно оттягивали сумку на плече Корпса, а низенькая черноволосая Мегрида любовалась на якобы золотые часы, полученные в качестве приза – если же говорить честно, то оставленные в утешение только что обворованной женщине.
Теперь предстояло самое приятное и неприятное одновременно – разыскать в уборной спрятанный кошель.
Рядом с только что построенным куполом виднелась парочка приземистых строений, в которые пропускали исключительно за плату, но по приближении сразу стало ясно, что строители уборных, если и ходят в собственные творения, то исключительно самыми первыми. Казалось бы, прошло всего лишь несколько часов с момента открытия, а людская толпа уже успела оставить свой след в истории местных санузлов. Следы эти были ножные (на стенах, стульчаках и один даже на потолке), ручные (повсюду) и, безусловно, ароматные (всюду, везде и даже на подходе).
Юлиус поначалу хотел представиться санитарным инспектором и провести ревизию. Чтобы бегали, смотрели в рот и выполняли все, что требуется. Но по здравому размышлению решил, что лишнее внимание в поиске денег, ему ни к чему, а потому внутрь проник, как обычный посетитель.
Проведя около получаса в царстве зеркал и кафеля, Юлиус совсем отчаялся. Кажется, Диос еще не положил деньги или же спрятал их действительно мастерски. Что ж, оставался запасной вариант. Попробовать разыскать врача, чтобы он подтвердил, что зуб у мужчины выпал не только что, а уже достаточно давно. Однако, двинувшись к выходу, Корпс чуть было не столкнулся с приснопамятным Пароклом. Тот, нахмурив брови, продвигался к одной из кабинок.
Отвернув лицо и сделав вид, что он сосредоточенно рассматривает надпись «Гомер живее всех живых», нарисованную черной тушью на стене, Юлиус подождал, пока противник не закончит свои дела. Затем быстро скользнул внутрь, пока кабинку не заняли, обшарил все углы, стараясь не думать о том, что сейчас испытывают его ладони и пальцы, и выудил мешочек с золотом из самого дальнего и грязного угла. С другой стороны, спасизевс, что не из самой выгребной ямы.
«Мало того, что отомщу, так еще и подзаработаю», – улыбнулся мошенник.
Тщательно вымыв руки, Юлиус с огромным облегчением вышел из уборной, вздохнув свежего воздуха. Правда, люди его сторонились, поскольку запах, к которому сам Корпс уже привык, успел за это время пропитать одежду мошенника.
«Даже к лучшему, – подумал тот. – Легче пробиваться сквозь толпу». Соревнования к тому моменту уже начались, и Юлиус пропустил общий парад участников, но, как он рассчитывал, это должно было только добавить ему таинственности.
На сцене чернокожий человек отрезал голову курице и начал бить в барабаны, впав в транс. Предсказатель эмоционально выкрикивал что-то в толпу, но, на его беду, слов было не разобрать. Мало того, очнувшись, чернокожий ничего не помнил из того, что говорил. Со сцены его проводили улюканьем и свистом. А зрители в первых рядах, которых окропило кровью курицы, кидались в неудачника всем, что под руку подвернется, выражая праведное негодование по поводу испачканной одежды.
Потом были возжигания, предсказания по ладони, по форме облаков; мелькнул Диос Парокл, свершивший все свои три предсказания и радостно раскланявшийся. Юлиус заметил, как к нему пробирался мужчина, обнимавшийся с Мегридой. Кажется, он был очень зол на то, что денег ему так и не досталось.
Спустя какое-то время наступил черед и самого Корпса, который блистательно, как ему самому показалось, нарисовал дальнейшие судьбы нескольких людей. Это можно было бы сделать и без книги, уж слишком архетипичны были спрашивающие. Но мошенник не отказывался от своего инструмента, периодически показывая людям обложку, отчего те вздрагивали, а то и вовсе впадали в священный трепет.
Далее пошла длинная череда скучных пророков, предвещавших падение мира и желающих поговорить о судьбах Греции. Несколько раз судьи делали им замечания и прозрачно намекали, что это не философский и уж тем более не политический диспут.
И вот первый тур подошел к концу. Объявили большой перерыв, во время которого на сцене должны были разыграть классический сюжет из истории дельфийского Оракула, а судьи тем временем совещались и выбирали двоих счастливчиков-финалистов.
О проекте
О подписке