В этот день Алёна пришла позже обычного, с букетом белых хризантем и изящным кольцом на пальце, на её лице блуждала улыбка, а глаза счастливо горели. «Она выходит замуж, – с тоской поняла Лариса, и боль с новой силой заворочалась в груди. – Алёнка ещё такая молодая, а у меня уже ничего хорошего не случится. Всё закончилось». Когда дочь ужинала, Лариса быстро собралась, вытащила из её кармана пуховика несколько сотен и сбежала на улицу. Её не пугал ледяной ветер и колючие снежинки, царапающие лицо, в тайне она надеялась найти смерть, но самостоятельно перешагнуть грань не решалась. Купив бутылку водки, она зашла в первый попавшийся подъезд, поднялась на последний этаж, и там открутив крышку, сделала жадный глоток. Она пила, не чувствуя вкуса, ревела, не ощущая облегчения, жалость к себе, словно росток на благодатной почве, укоренялась и разрасталась, чтобы окончательно погубить.

Тогда она первый раз не пришла ночевать домой. Потом стыдилась, извинялась перед дочкой, клялась исправиться, но выдерживала неделю и опять срывалась. Алёна начала стыдиться матери и расписалась с Алексеем втихаря, скромно отпраздновав важное событие в кругу его семьи и друзей, пригласив только отца. Лариса понимала её и почти не обижалась, беспрекословно согласилась переехать из трёхкомнатной квартиры в комнату в коммуналке, полученную зятем на заводе. Даже радовалась тому, что её, наконец, оставят в покое, да ещё и будут снабжать деньгами на самое необходимое. Сначала дочка заходила её проведывать два раза в неделю, потом реже и реже.

Как-то вечером заехал Николай, Лариса очень удивилась и смутилась. Она стыдливо поправила засаленный халат и пригладила топорщащиеся волосы, которые вчера самолично укоротила.

– Извини, что без приглашения. Дочь попросила тебя навестить, – неловко начал Николай, стоя на пороге её комнаты.

– Проходи, я сейчас быстро чай организую, – засуетилась Лариса, тушуясь под его внимательным взглядом.

– Не надо, я ненадолго, – сказал он, переступая порог и рассматривая её убогую обстановку комнаты.

«Эх, ведь хотела вчера прибраться, – мысленно вздохнула Лариса, стараясь незаметно закатить под диван пустую стеклянную бутылку. – Неужели он простил меня, и ещё не всё потеряно?»

– Алёнка очень волнуется за тебя, а ей сейчас нельзя… Лариска, что с тобой стало? – неожиданно спросил Николай. – Ты всегда такая правильная, рассудительная была, я просто не узнаю тебя. Бросила семью ради этого хлыща, а теперь просто гробишь себя. Неужели в твоём понимании это настоящая любовь?

Лариса опустила голову и прошептала:

– Прости меня.

– Я ненавидел тебя, Лариса, а сейчас мне жаль тебя.

Она заплакала, кинулась к его ногам, обхватила их, и залепетала:

– Коленька, давай всё забудем, начнём всё сначала.

– О, чёрт, Лариса. Сейчас же встань! – Он с силой схватил её и усадил на диван. – Ты мать моего ребёнка, поэтому я пришёл сюда, но, пожалуйста, не строй иллюзий.

Она понимающе кивнула, но по щекам против воли побежали слёзы. Она сама во всём виновата.

– Я женюсь, Ларис, и уезжаю в Сочи, так что бери себя в руки и заботься об Алёнке или хотя бы не плоди ей проблем.

Она замерла, поражённая новостью. Все кругом влюбляются, женятся, а она… Жалость к себе вновь змеёй обвила сердце.

– У меня хороший знакомый в местном ЖЭУ работает, им сейчас как раз бухгалтер нужен. Завтра тебя ждут на собеседование, – сказал Николай, протягивая листок с адресом. – Пока. И береги себя.

После его визита Лариса ушла в запой на неделю. Возможно, она бы и продолжила, если бы её не зашла проведать дочка.

– Идея с отцом была неудачной, – вздохнула она, присаживаясь на краешке пыльного дивана, где лежала мама. – Прости, я сейчас долго не приду.

Лариса внимательно посмотрела на дочь чуть мутными глазами и только сейчас заметила округлившийся живот под свободного кроя платьем. «Боже мой, единственная кровиночка ждёт малыша, а я только сейчас заметила. В кого я превратилась? Заливая шары алкоголем, погрузилась в себя, горюю о большой любви и не замечаю действительно важного», – подумала Лариса и почувствовала острый стыд. По щекам покатились слёзы, она порывисто вскочила с дивана, обняла Алёну и пообещала:

– Доченька, я исправлюсь. Буду сама к вам приходить, гостинцы приносить. Я ведь скоро стану бабушкой.

Алёна грустно улыбнулась и сказала:

– Я очень скучаю по своей прежней маме.

Проводив дочку, Лариса подумала, что глупо начинать новую жизнь вечером: «Лучше завтра, а сейчас надо сбегать до магазина, купить бутылочку, пригласить соседей и выпить за здоровье малыша».

Застолье получилось шумным и весёлым. Кто-то принёс домашних соленьев, кто-то сервелат, кто-то ещё одну бутылку водки. Поднимались тосты за её дочь, за будущего ребёнка, за гостеприимную хозяйку. Около трёх гости стали расходиться, остался только Пётр из тридцать второй комнаты.

– Слушай, я спать. У меня завтра по плану новая жизнь, – сказала ему Лариса.

– Так я могу рядышком лечь, – усмехнулся Пётр, пытаясь её обнять одной рукой, а второй держа сигарету.

– Иди уж, кавалер, у тебя скоро жена с ночной смены вернётся.

После её слов настроение у мужика испортилось, он быстро кинул окурок в железную банку из-под шпрот и ушёл. Лариса улыбнулась ему вслед и легла спать. Она чувствовала, что завтра её жизнь изменится.

***

– Вот, забирайте свои вещи. Я готов дать вам денег, но вы должны пообещать, что больше не придёте к нам, – тихо, но твёрдо сказал Алексей.

Лариса с трудом сдерживала рыдания. Последние сутки были щедры на потрясения: пожар, её чудом спасли, а теперь зять обвиняет во всех смертных грехах. Она понимала, что он расстроен из-за комнаты и переживает за Алёнку, попавшую в больницу с угрозой выкидыша, но всё же.

– Это случайность, – несчастно пролепетала Лариса. – Пётр оставил сигарету или старая проводка…

– Вы были пьяны, – отрубил Алексей. – Я не хочу, чтобы когда-нибудь вы угробили мою семью.

– Но это всё в прошлом, я начну новую жизнь, я обещала Алёнке.

– И не первый раз. Хватит! Она слишком мягкая, чтобы принять решение, поэтому говорю вам я. Оставьте нас в покое. Уезжайте. Если хотите, напивайтесь, хоть до зелёных соплей, но будьте так любезны, звоните раз в месяц и бодрым голосом говорите Алёне, что у вас всё хорошо. За это я готов пересылать вам немного денег.

– Не надо денег, – сдерживая рыдания, сказала Лариса. – Я всё поняла. – И быстро развернувшись, побежала вниз по ступенькам.

– Эй, а вещи! – крикнул ей вслед Алексей.

***

Лариска в тёплом, не по погоде, тулупе топала по лужам в больших резиновых сапогах, везя за собой тряпичную сумку на маленьких чёрных колёсиках. С тяжёлым сердцем она вновь уходила от родного дома. «Если бы Алексей тогда не выгнал меня и дал последний шанс, – мысленно вздохнула Лариса. – Боже, ты же знаешь, я не плохой человек, просто слабый. Помоги. Дай надежду!». Ноги сами привели её в парк, где она гуляла с Николаем и Алёнкой. В глазах защипало, а желание потеряться в алкогольном дурмане стало непреодолимым. «Надо быстрее банки собрать и сдать. Правда территория не моя, могут и накостылять», – подумала Лариска, но, игнорируя опасения, резво потрусила вдоль лавочек, не забывая заглядывать в синие урны.

Несмотря на раннее и прохладное утро одна деревянная скамейка в конце аллеи не пустовала. Лариса опасливо замерла, разглядывая лежащую мужскую фигуру. «Навскидку лет шестьдесят. Одет прилично, гладко выбрит, котомки рядом нет. Явно не из наших, – резюмировала она. – Наверное, выпил, да не рассчитал сил. Надеюсь, он недавно здесь отдыхает и не попал под ливень. Иначе воспаление лёгких ему обеспечено».

– Эй, – позвала Лариска, осторожно дотрагиваясь до плеча мужчины.

Тот никак не отреагировал.

– С вами всё в порядке? – спросила она, тряся его за плечо всё сильнее и сильнее.

В её голове заголосила паника: «Он умер! Надо бежать отсюда… Нет, надо вызвать скорую. Зачем, если он уже труп?».

Неожиданно с губ мужчины слетел еле слышный стон.

– Ой, боженьки ты мой, живой, – воскликнула Лариса и счастливо улыбнулась. – Держись, родненький, я сейчас сбегаю на дорогу и приведу кого-нибудь.

Она бросила котомку, скинула тулуп и полетела, не чувствую под собой ног. Она обязана его спасти. Добежав до дороги, Лариса, не задумываясь, кинулась под колёса проезжающей десятке. Раздался визг тормозов и отборный мат.

– Ты что, творишь, полоумная! – заорал молодой мужик, выскакивая из машины. – Глаза разуй…

– Извините, – пролепетала Лариса, только сейчас осознав, что капот десятки застыл в двадцати сантиметрах от неё. – Там в парке мужчине плохо, скорую надо вызвать или хоть аптечку принести.

– Веди, я сам врач, – отозвался мужчина, доставая из машины чемоданчик с красным крестом.

Лариса нетерпеливо пританцовывала рядом с ним. Она боялась, что не успеет помочь.

– Твой собутыльник? – поинтересовался врач, с трудом поспевая, за почти бегущей женщиной.

– Нет, просто человек, – ответила Лариса и торопливо добавила: – Он приличный. Я нашла его на скамейке. Пожалуйста, вызовите скорую…

– Да, не суетись ты, – отмахнулся он. – Если надо, вызову.

Увидев мужчину без сознания и бегло осмотрев, он быстро достал сотовый.

«Подозрение на инсульт, – выхватила Лариса важную информацию, и её сердце тут же заныло. – Не старый ведь ещё. Восстановится или останется инвалидом? Надеюсь, у него есть родные».

Вскоре подъехала машина реанимации, вокруг пострадавшего засуетились врачи. Лариса отошла в сторону и переминалась с ноги на ногу. Ей казалось неудобным попроситься поехать с ним.

– Его увезут в тридцатую, – сказал водитель десятки, подойдя к Ларисе. – Но тебе с ним нельзя, – добавил он, словно угадав её мысли. – Пожалей обоняние врачей… Кстати, знай, ты спасла ему жизнь.

Лариса автоматически кивнула и, развернувшись, зашагала по аллее. «Спасла ему жизнь, – ошарашено повторяла она про себя. – Не разрушила, не испортила, а спасла. Даже не верится, что я ещё способна быть кому-то нужна. Может, это и есть знак свыше?».

***

– Наелся? Хочешь ещё бульончика? – спросила Лариса, пытаясь привычно промокнуть губы Романа салфеткой.

– Перестань, я же мужчина, боевой офицер и сейчас не такой немощный, – рассмеялся он, отстраняясь. – Теперь моя очередь о тебе заботится.

Лариса смущённо улыбнулась, опустила глаза и подумала: «Любимый, ты для меня и так много сделал. Не отвернулся, не осудил, не отверг. Привёл меня в свой дом и сделал хозяйкой. Мне было в радость ухаживать за тобой и чувствовать себя нужной. Я вновь стала человеком и женщиной».

– Будёшь зелёный чай или чёрный? – спросила Лариса.

– Любой. Какой себе, такой и мне наливай.

Роман был непривередлив в быту. С аппетитом ел всё, что она готовила и непременно хвалил. После инсульта он почти полностью оправился, лишь правая рука подводила. «Хорошо, что я левша», – не раз говорил Роман, не прекращая попыток разработать руку. Лариса восхищалась его силой воли и жизнелюбию. Столько на его век испытаний выпало, а он не перестал бороться и находил радость в жизни. Рано потеряв родителей, он попал в интернат, но не озлобился и не пошёл по «кривой дорожке», закончил с отличием военное училище, несколько раз отслужил в горячих точках, потом женился, воспитывал сына, а два года назад его семья разбилась в аварии. «Я бы на его месте свихнулась от горя и пила не просыхая, – подумала Лариса и с горечью усмехнулась. – Да я и на своём месте неплохо клюкала… Кажется, это всё было в другой жизни. Одну я провела с Николаем и Алёнкой, другую в любовном дурмане с Олегом и алкоголем, а третью, надеюсь, разделю с Романом». Ей до сих пор не верилось в своё счастье. С Романом она чувствовала себя спокойно и уютно, он не жалел своего душевного тепла, как Николай, не погружал в приторную сладость страсти и обмана, как Глеб. Путь к настоящей любви оказался настолько тернист, что она чуть не потеряла себя.

– О чём думаешь?

– Да, так. О себе, о тебе, – отозвалась Лариса, нежно дотрагиваясь до его руки. – Кстати, совсем забыла, Алёнка звонила, завтра к нам приедут. Надо баню затопить, а то Дашка сопливит.

– Сделаем, – отозвался Роман. – Надеюсь, и Новый год у нас справлять будут. Всё-таки за городом лучше.

«Первый мой праздник без спиртного», – подумала Лариса, ощутив волнение. До конца она никак не могла избавиться от страха, что сорвётся и вновь погрузится в алкогольный дурман.

– Вместе мы со всем справимся, – сказал Роман, угадав её переживания.