– Ты обалдел, что ли? Ты хоть понимаешь, что несёшь? То есть – сожгли людей – и всем по барабану?

– Нет. Не так. Мне мать рассказывала про бабушку. Та в колхозе за зерно, что на семена хранили, отвечала. А у амбара, в котором оно хранилось, крыша прохудилась. Бабушка председателю об этом говорит, а тот отмахивается. Тут дожди пошли. Зерно мокнет, а отвечать кому? Она мешки домой стала таскать – сушить. Через пару дней за ней пришли. Три месяца до суда отсидела. Хорошо, что разобрались. Не посадили. Оказалось, что это будущая свекровь, которой она не нравилась, донос написала.

– И что? О чём это?

– О бабушке моей с дедом. И прабабке родной. Явно не об упыре, который во всём виноват.

– А что, не виноват? Кто всю эту кашу заварил?

– Не знаю, – Андрей пожал плечами. – Знаю только, что у нас всегда так: вечно кто-то один за всё отвечать должен. Но ведь подумай сам: кто-то стучал, кто-то пытал, кто-то глумился и издевался на этапе, а кое-кто рос над собой с наганом в руке. Кто-то молчал, потому что было всё равно, а кто-то с потаенной злобой и завистью. Это такая национальная забава – собраться всем колхозом, проломить кому-нибудь череп, а потом свалить всё на председателя – это, мол, он такие порядки установил.

– Причём здесь колхоз?

– Да это образно.

Сергей злился, понимая, что не может с ходу ответить другу крепким аргументом. Образовавшуюся паузу в разговоре прервала подъехавшая машина, остановившаяся нос к носу с машиной Андрея. Несколько раз моргнула дальним светом.

– Чего хочет? – спросил Андрей.

– Чёрт, похоже это сосед из первого подъезда, а ты на его место встал.

– На его место? – Андрей усмехнулся. – Он его купил, что ли? Рядом вон свободные места есть.

Не дав Сергею открыть рот для оправдания действий соседа, завёл мотор и сказал:

– Да понятно всё. У самого битва во дворе за места. Каждый прыщ себя фурункулом мнит. Не понятно только – смеяться или плакать.

Переехал на соседнее место, продолжил:

– Кстати, ты в курсе, что прямо сейчас в европейском суде по правам человека три миллиона обращений от наших граждан? Подумай сам – три миллиона! Их же не какая-то неведомая сила гнобит. Сами себя. Вот только в этой пятиэтажке 100 квартир. Человек триста в одном доме живёт. В одном общем доме. А договориться – куда кому ставить машину – не могут. И кто виноват? А ещё – один гаишником работает, другой чиновником каким-нибудь, третий – врачом, седьмой – преподавателем в институте. И все вроде люди нормальные, хорошие. Только кто тогда взятки берёт, очереди перед кабинетом собирает, на три буквы в кабинете тебя посылает? Неведомая злая сила? Чёрта с два. Нет никакой злой силы, и не было никогда. Есть триста человек, которые живут в этом доме. Сто тысяч – в городе. И сто сорок миллионов в стране. А ты мне – упырь… кашу заварил…

Сергей молчал. А что тут ответить?

– Ладно, не бычься, – миролюбиво сказал Андрей. – Голова то прошла?

– Прошла, – хмуро ответил Сергей. – Пойду уже наверно.

– Давай. Звони, если что.

– Хорошо, – Сергей постарался улыбнуться.

Осень закончилась быстро. Ударили настоящие зимние холода, на улицах как-то исподтишка выросли сугробы. Наверное, потому что навалилось работы, и не было времени часто оглядываться по сторонам. В гараж он не заезжал. Не считая того раза, когда выгонял машину. И когда был там, всего несколько минут, чувствовал, будто кто-то смотрит на него, будто шепчет что-то. Долго потом отряхивался от этого ощущения, не мог прийти в себя и собрать мысли в кучу.

Подал объявление о продаже гаража, но покупателей не находилось.

С Андрюхой встречались не раз в компании и тему вроде не поднимали, но однажды друг отвёл его в сторонку.

– Слушай, я всё-таки нашёл про тот барак, который сожгли. По слухам, начальник лагеря какие-то следы заметал. Знал видимо, что на крючке висит. Вскоре приехала из Москвы комиссия. Всё всплыло, как зверствовал, как жировал. Хозяином себя мнил. В общем, расстреляли его. А в бараке восемнадцать человек было зеков. Видимо, что-то такое они про него знали. В гараже то бываешь?

– Нет. Не могу, да и некогда, честно говоря. Может и к лучшему? Не представляю, как им теперь пользоваться.

– Ты ведь в Питере был? – неожиданно спросил Андрей.

– Был.

– Когда по Невскому гулял, пятки не жгло? А то ведь Питер, как и гараж твой, на костях стоит. Мнительный ты, – Андрей похлопал Сергея по плечу.

– Да уж, будешь тут мнительным. Ты бы вот что сделал на моём месте?

– Не знаю, – честно ответил Андрей.

Вскоре, однако, пришлось в гараж поехать, нужно было забрать оставленную там ещё летом деталь. Пару дней он оттягивал этот момент, но как-то вечером, закончив работу, решился.

Проезжая мимо ряда гаражей, Сергей проскочил свой, и не сразу даже понял – почему. Сдал назад и обомлел – прямо перед воротами высилась огромная, под самую крышу, куча снега. Когда бульдозер чистил проезд, лучшего места сгрести снег, видимо, не нашлось. Выругавшись про себя, Сергей поехал в ближайший хозяйственный магазин за лопатой.

Сергей был зол, как чёрт. Вот уже больше часа, с небольшими перерывами, он втыкал лопату в подмерзший и оттого неподатливый снег, практически выламывал кусок и швырял его на проезд. Потом сгребал в сторону метров за двадцать, где был предусмотрен специальный карман. Он весь взмок, но куча уменьшилась больше чем наполовину. Оставалось только прорыть вход до дверцы в воротах. Сняв шапку и утерев ею со лба пот, Сергей быстро, все ж морозило знатно, натянул шапку обратно на голову. Перекуры ему требовался не только, чтобы передохнуть физически, но и для того, чтобы попытаться успокоиться. Потому что с каждым взмахом лопатой в душе росло раздражение. Как будто он не снег перекидывал, а забрасывал в свое нутро ошмётки злости.

Он догадывался, кто подсказал бульдозеристу сделать такую подлость. Только никак не мог понять – за что? Почему надо самоутверждаться таким образом? Ну ведь детский сад, ей богу!

Передохнув и чуть успокоив себя, Сергей взялся было за лопату, но тут его внимание привлек звук едущего автомобиля. Со стороны въезда в гаражный ряд показался свет фар. Машина приближалась. Сергей оперся на черенок лопаты, решив подождать и посмотреть, кого сюда несёт.

Предчувствие его не обмануло. Это был внедорожник председателя. Под колесами захрустели неразбитые и ещё не оттащенные в сторону куски снега. Машина остановилась, а затем стекло со стороны водителя опустилось и из глубин салона на Сергея обрушился отборный мат. Смысл высказываний сводился к тому, что только полные недоумки могут кидать снег от своих гаражей на проезд.

Сергей опешил сперва от такой наглости, но тут включился внутренний резерв, и, не выпуская из рук лопаты, подошел к открытому окну и спросил, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно:

– Чего орёшь?

На пару секунд смотрящий над гаражами заткнулся, видимо ошалев от такой наглости, а потом с явной угрозой в голосе протянул:

– Что ты сказал?

– Чего орёшь, спрашиваю? Ты скажи – кто мне снег под ворота накидал? – Сергей еле сдерживал себя, чтобы не сорваться и не высказать в эту рожу, прячущуюся в темноте салона всё то, что он о ней думает.

Ошалевший даже от такого обращения, старший высунулся в окно. Глаза его были круглыми от возмущения.

– Ты это сейчас кому сказал? – тоном ниже спросил он. – Да ты вообще понял, с кем ты говоришь? Ты, урод, на проезд снег кидаешь и ещё буровишь тут! Ты права знаешь, где качать будешь? – постепенно смотрящий снова перешел на крик.

– Могу повторить, – почти зло сказал Сергей. – Если не понял. Кто мне снег под ворота насыпал? Или эта куча тут сама наросла?

– Да мне всё равно, откуда у тебя эта куча, понял! Ты тут появляешься вообще? Ты деньги на очистку проезда хоть раз сдавал?! Десять лет от вас ни копейки, а ещё туда же – права он качать будет здесь!

После этих слов до Сергея стала доходить суть проблемы. Но это его не успокоило, а, скорее, наоборот – по-настоящему разозлило.

– Десять лет, говоришь, – начал он ещё спокойно, но с каждым следующим словом сдерживаться ему было всё труднее, – а ты ко мне хоть раз за этими деньгами подходил? Да я только с лета здесь. Кто тут до меня был – знать не знаю! Сколько тебе денег надо? Штуки тебе хватит?!

– Давай! – в запале заорал председатель. – Давай штуку! Где она?! Как бабки платить – нет никого, а как права качать – все мастера!

– Не ори! Будет тебе штука! Сейчас!

Сергей резко повернулся и пошел в сторону своего своей машины, стараясь унять нервную дрожь и заставляя себя не торопиться. Во время этой недолгой паузы до смотрящего дошло, что дело принимает совсем не тот оборот, на который он рассчитывал.

– Стой! – гаркнул он. – Ты сначала снег убери, который здесь накидал! Урод!

Сергею захотелось кинуть в него чем-нибудь тяжелым. Благо под рукой ничего не оказалось. Он повернулся и процедил:

– Ага, сейчас. Сам убирай. Деньги получишь. А следить здесь за уборкой снега – твоя обязанность, – залез в машину, открыл бардачок и достал кошелёк. Пересчитал. Как назло, тысячи не набиралось. Пришлось ведь лопату покупать.

«Поеду домой, возьму, принесу и швырну ему в харю, – подумал Сергей. Было досадно, что он не может сделать это прямо сейчас. – Да, если уж и кидать деньги в рожу, то сразу».

Вышел из машины. Крикнул:

– Сейчас привезу. Только на месте будь.

– Нищеброд! Можешь не приезжать! Я тебе сейчас твои ворота заварю. Будешь у меня тут выпендриваться!

Сергей сплюнул и сел в машину. Обида душила его. Крепко сжав руль, он посидел немного и поехал за деньгами.

А у председателя внутри всё клокотало. Он реально вознамерился привести свою угрозу в исполнение. Распахнув дверь столярки, крикнул работягам:

– Сварочник тащите! Быстро!

Рабочие засуетились. Шнура не хватало, и в розетку воткнули первый попавшийся удлинитель. Уже через несколько минут, один из работников, приподняв маску, примерялся электродом. Гудел трансформатор. Полетели искры. Слабоватый для таких целей провод удлинителя стал греться. В горячной спешке никто не обратил внимания на то, что брошенный, как попало, шнур опрокинул открытую бутылку с ацетоном прямо в ящик со стружкой. Пожар заметили не сразу. Работнику было неудобно стоять на шатающейся в снегу табуретке. Он, чертыхаясь, долго пытался начать новый шов. Когда полетели искры, хозяин отвернулся. Тогда и увидел, что из под его собственных ворот выползает лента жирного чёрного дыма.