В главе о деятельности советской разведки накануне войны^[57] автор демонстрирует, насколько противоречивы были ее донесения о планах Германии. Анализ донесений проводился на низком уровне или вовсе отсутствовал. В итоге распространенная версия о том, что разведка раскрывала руководству глаза на ситуацию, но ее не послушали, отвергается. Во многом это соответствует истине, однако М.И. Мельтюхов не ставит вопроса о причине. Из его текста можно лишь сделать вывод, что так «исторически сложилось». Между тем автор признает отсутствие аналитического центра в разведке, который, несомненно, был бы создан, если бы Сталин отдал соответствующий приказ. Кроме того, очевидно, что на деятельности разведки отрицательно сказались репрессии (а это не только гибель многих специалистов, но и кадровая чехарда, мешающая стабильной работе). Правда, автор приводит мнение А.Г. Павлова о том, что низкий уровень анализа разведданных явился «данью существовавшей тогда деспотичной атмосфере» (созданной во многом опять-таки теми же репрессиями, негативную роль которых М.И. Мельтюхов старается принизить), но это лишь мнение А.Г. Павлова^[58], которое сам автор никак не комментирует.

Вызывает сомнения и главный тезис – о намерении Сталина напасть на Германию в 1941 году. То, что в принципе такое решение могло быть принято, сомнений не вызывает, но нет бесспорных доказательств, что речь идет именно о 1941 годе. Все аргументы носят косвенный характер. Ограничимся лишь одним доводом против разделяемой автором позиции: на границе развернулось чрезвычайно затратное строительство новых укреплений (причем бетонных, а не легких полевых, как предлагали инженеры). Между тем дефицитные материалы, используемые при этом, было куда логичнее потратить на оборудование новых полевых аэродромов^[59], которых остро не хватало, а ведь это мешало сосредоточению авиации, что М.И. Мельтюхов относит к одному из важнейших аспектов подготовки к наступательной войне. Сложно представить, что ради маскировки, которой могут не поверить, руководство СССР сознательно тормозило подготовку к наступлению – видимо, оно просто считало оборонительные мероприятия в данный момент более важными.

Можно отметить и некоторую противоречивость тезисов автора. С одной стороны, М.И. Мельтюхов заявляет, что «утверждения о якобы низкой боеспособности Красной армии в 1941 году представляются недостаточно обоснованными» и «что вопрос о реальной ее боеспособности «накануне войны еще ждет своего исследователя»^[60]. С другой стороны, при этом признается, что личный состав ВВС, танковых войск и артиллерии Германии обладали большим опытом и выучкой, чем советские^[61]. К сожалению, автор игнорирует те работы, где показано, что даже в случае удара по Германии Красную армию ожидало бы тяжелое поражение^[62]. С этими работами можно не соглашаться, но умалчивать о них некорректно.

Можно констатировать, что книга М.И. Мельтюхова, одна из лучших по этой проблематике, открывает перед читателем широкую панораму событий предвоенного времени, предлагает подчас весьма интересные интерпретации и будит мысль хотя бы противоречивостью своих положений.

Рассмотрим теперь другую работу, где достаточно взвешенно отстаивается «оборонительная» версия, книгу А.С. Орлова «Сталин: в преддверии войны»^[63]. Позиция А.С. Орлова представляет немалый интерес с точки зрения оценки положения в вооруженных силах СССР. Он указывает, что не совсем верно судить о мощи советских войск в приграничных округах лишь на основе цифр. Он признает, что эта ошибка делалась еще тогда – «надеялись, что большое количество военной техники, имевшейся в Красной армии, обеспечит успех в будущей войне»^[64]. Да и в численном отношении дело обстояло неблагополучно. Правда, дело было не только в этом – «формирование большого количества новых соединений с чрезмерно большим числом основных видов военной техники себя не оправдало»^[65]. Но самое главное – армия была плохо подготовлена. Слишком резким оказалось увеличение ее численности в 30-х годах. К тому же отпуск средств на обучение войск сократился в связи с широкомасштабной программой строительства оборонительных сооружений, увеличением производства оружия, возведением новых аэродромов и т. д. Не хватало горючего, из-за чего годовой налет авиаторов составлял 12 часов. В итоге военнослужащие плохо владели техникой, чрезвычайно высока была аварийность. Но дело не только в этом – слабо было отработано взаимодействие родов войск (в чем, заметим, весьма преуспел вермахт). «Одной крестьянской смекалки, которая имелась в избытке, и готовности умирать за родину было недостаточно, чтобы успешно отразить натиск сильнейшей армии мира в войне моторов»^[66]. Автор сетует на то, что еще за 20 лет до войны с Германией 80 % населения страны было неграмотным и преодолеть последствия этого еще не успели^[67]. Вследствие террора люди боялись проявить инициативу (о чем умалчивает в своей книге М.И. Мельтюхов).

Войска на границе были расположены крайне неудачно на случай нападения противника. Однако А.С. Орлов не связывает это с наступательными намерениями СССР – советские планы прикрытия, по его мнению, не дают основания для такого вывода, достаточно сравнить их с планом «Барбаросса», где прямо идет речь о нападении на Советский Союз и уничтожении его армии^[68]. А.С. Орлов считает, что коль скоро в 1941 году отсутствовала такая система обороны, какая была создана в 1943-м на Курской дуге, следовало хотя бы привести войска в полную боевую готовность. Это позволило бы «уменьшить беду», «уменьшить, но не избежать. Потому что причины, о которых говорилось выше, обусловили преимущество Германии в 1941 году»^[69]. Отметим, что этот вывод, достаточно очевидный на первый взгляд, принимается далеко не всеми.

Обращает на себя внимание тот факт, что автор отмечает «огромную заслугу И.В. Сталина», который «сумел постичь вершины политического и стратегического руководства страной и армией, стать государственным деятелем международного масштаба»^[70].

Таким образом, А.С. Орлов, признавая многие недостатки в подготовке вооруженных сил СССР к войне, в целом однако придерживается традиционной советской концепции – в основном речь идет именно об ошибках, «искривлениях», как говорили в свое время. Тем не менее, следует признать, что А.С. Орлов добросовестно старается учесть аргументы «за» и «против».

Согласно точке зрения Ю.Я. Киршина и Н.М. Раманичева, РККА значительно превосходила Германию по количеству основных видов военной техники, но не располагала обученными кадрами для их эффективного использования. Во всех видах вооруженных сил существовал значительный некомплект командных кадров, а до 7 5 % комсостава занимали свои должности несколько месяцев. Это явилось следствием массовых репрессий военных кадров, усугубленным чрезмерно быстрым ростом численности Красной армии. Упомянутые авторы были не согласны с тезисом, что «реорганизация армии, проводившаяся в 1940 – 1941 годах, укрепила ее боеспособность. Во многих родах войск она была снижена». С их точки зрения также неверен и тезис, что СССР не хватало танков и самолетов и некоторых других видов вооружения для укомплектования соединений и частей. «При рациональном их использовании СССР мог иметь значительно больше полностью укомплектованных и слаженных соединений, чем Третий рейх».

Кроме того, они полагали, что включение в состав СССР в 1939 – 1940 годах ряда территорий, отодвигавших границу в западном направлении, в военном отношении «привело к негативным последствиям, отрицательно сказавшись на оперативной и мобилизационной подготовке, а также на боевой учебе войск».^[71]

Перейдем к рассмотрению работ, касающихся вопросов изучения истории ВВС СССР. Отметим отсутствие какого-либо нового обобщающего исследования, способного продолжить и развить положения монографии В.С. Шумихина.

В начале 1990-х годов XX века были изданы работы, рассказывающие об участии советской авиации в боевых действиях в межвоенный период^[72]. Но в них прослеживается влияние методологии советского периода с ее односторонним подходом к исследованию, кроме того, они базировались на использовании устаревших источников, которые не отражали реальную степень напряжения советской авиации в локальных войнах и конфликтах; потери личного состава и материальной части отечественной авиации в них были занижены; вопросы поставок авиатехники за рубеж для участия в локальных войнах также не отличались новыми данными; налицо было отсутствие новой информации по воздушным силам противостоящих противников, так как авторы игнорировали использование новейших зарубежных разработок на эту тему.

Более поздняя монография одного из этих авторов, В.В. Паршина^[73], была издана Военным университетом. Советскому периоду посвящена глава 2-я исследования, которая называется «Становление и развитие теории боевого применения отечественной авиации» и включает три раздела: 1) основные направления развития взглядов на роль ВВС в начальном периоде войны; 2) советская военная мысль о совместных действиях авиации с сухопутными войсками; 3) военно-теоретические взгляды на характер самостоятельных действий ВВС. Эта монография полностью совпадает с тематикой диссертации ее автора^[74].

Несмотря на положительное значение этой работы, к сожалению, необходимо отметить, что автор не показал ошибочность положений о преувеличении опыта немецкой авиации в боях Второй мировой войны в процессе изучения этого периода отечественными военными специалистами, а также не подверг критике пресловутый тезис «эффективных первых ударов по аэродромам», которые на практике боев начала Второй мировой войны практически ни разу не оправдывали себя и грозили потерей значительной части воздушных сил, принимавших участие в налетах, что и происходило с германской авиацией в боях над Европой весной и летом 1940 года. Автор не указал порочность тезисов «эффективных первых ударов», которые брали свое начало из восхваления действий германских ВВС нацистской пропагандой и мало общего имели с реальностью. Эта работа является примером отсутствия анализа отечественными специалистами зарубежной литературы на эту тему, где на ряде документальных подтверждений уже несколько десятилетий назад подобные взгляды были подвергнуты жесткой критике.

Необходимо критически рассмотреть взгляды В. Суворова (Б. Резуна) на примере краткого анализа тех мест его книги «День «М». Когда началась Вторая мировая война?», где он пытается доказать агрессивные намерения СССР против Германии, особо активно при этом обращаясь к авиационной тематике.

Во второй главе «Почему Сталин уничтожил свою стратегическую авиацию?» он утверждает, говоря о советском бомбардировщике ТБ-7: «Тысяча ТБ-7 – это как бы ядерная ракета, наведенная на столицу противника. Мощь такова, что для потенциального агрессора война теряет смысл. Итак, одним росчерком сталинского пера под приказом о серийном выпуске ТБ-7 можно было предотвратить германское вторжение на советскую территорию. Я скажу больше: Сталин мог бы предотвратить и всю Вторую мировую войну»^[75].

Автор вопрошает, почему же не было налажено производство этого самолета: «И не в том вопрос: успели бы построить тысячу ТБ-7 к началу войны или нет. Вопрос в другом: почему не пытались?»^[76]. Он придает этому вопросу исключительно важное значение: «Отказ от ТБ-7 – это самое трудное из всех решений, которое Сталин принимал в своей жизни. Это самое важное решение в его жизни. Я скажу больше: отказ от ТБ-7 – это вообще самое важное решение, которое кто-либо принимал в XX веке. Вопрос о ТБ-7 – это вопрос о том, будет Вторая мировая война или ее не будет. Когда решался вопрос о ТБ-7, попутно решалась и судьба десятков миллионов людей…»^[77].

Далее автор переходит к представлению И.В. Сталина об «идеальном самолете». В главе 3-й «Про Иванова», где говорится о задачах, поставленных Сталиным советским авиаконструкторам в 1936 году по созданию самолета под условным названием «Иванов», он заявляет, что заказчику был не нужен ни стратегический бомбардировщик, ни лучший в мире истребитель: «Итак, каким же рисовался Сталину идеальный боевой самолет, на разработку которого он отвлекает своих лучших конструкторов, как создателей бомбардировщиков, так и создателей истребителей? Сам Сталин объяснил свое требование в трех словах – самолет чистого неба. Если это не до конца ясно, я объясню в двух словах – крылатый шакал»^[78].

Развивая эту тему в главе 11-й «Крылатый Чингисхан», он утверждает следующее: «Сталинский замысел: создать самолет, который можно выпускать в количествах, превосходящих все боевые самолеты всех типов во всех странах мира вместе взятых. Основная серия «Иванова» планировалась в количестве 100 – 150 тысяч самолетов. Вот мы и подошли к главному. Сталин планирует выпустить самолет самой большой в истории человечества серией. Но это не истребитель. Это не самолет для оборонительной войны. Это – самолет-агрессор…. Возникает вопрос об истребителях прикрытия. Бомбардировщик в бою, особенно ближний бомбардировщик, действующий над полем боя и в ближайшем тылу противника, должен быть прикрыт истребителями. Если бы вместе с Су-2 было заказано соответствующее количество истребителей прикрытия, то Су-2 можно было бы использовать в любых ситуациях, например для нанесения контрударов по агрессору, напавшему на Советский Союз. Но истребители в таких количествах не были заказаны, поэтому была только одна возможность использовать Су-2 в войне – напасть первыми на противника и нейтрализовать его авиацию. Без этого применять беззащитные Су-2 невозможно. Вот почему решение о выпуске минимум СТА ТЫСЯЧ легких бомбардировщиков Су-2 было равносильно решению НАЧИНАТЬ ВОЙНУ ВНЕЗАПНЫМ УДАРОМ ПО АЭРОДРОМАМ ПРОТИВНИКА…. Немедленно после нанесения первого удара советская авиационная промышленность должна начать массовый выпуск Су-2. Сталин замышлял в буквальном смысле построить столько легких бомбардировщиков, сколько небольших, но подвижных всадников было в ордах Чингисхана. К началу 1941 года советские конструкторы создали целое созвездие замечательных самолетов, но Сталин любит Су-2»^[79].

В главе 12-й «Инкубатор» автор «обосновывает» и время принятия решения о подготовке к наступательной войне против Германии: «Это, конечно, совпадение, но чисто советское: в 1936 году Сталин отдал секретный приказ о разработке самолета «Иванов», который можно было бы выпускать серией в 100 – 150 тысяч, и в том же 1936 году юное племя решает подготовить 150 тысяч пилотов. А если по большому счету, то создание сталинского авиационного инкубатора началось за десять лет до 1941 года, еще в 1931 году, когда был брошен лозунг: «Комсомолец – на самолет!». В тот момент Гитлер еще не пришел к власти в Германии и мог не прийти вообще, а Сталин уже тогда готовил смертельный удар по Германии, независимо от того, будет у власти Гитлер или кто другой».

И, наконец, в главе 18-й «Невольники поднебесные» автором делается вывод о том, что подготовка советских пилотов перед Великой Отечественной войной специально была массовой и некачественной, именно потому, что пилотов ориентировали на наступательные действия в массовом масштабе на самолете Су-2 в условиях отсутствия противодействия со стороны противника: «Но высший пилотаж им был не нужен. Их же не готовили к войне оборонительной. Их же не готовили к отражению агрессии и ведению воздушных боев. Их готовили на самолет «Иванов», специально для такого случая разработанный. Их готовили к ситуации: взлетаем на рассвете, идем плотной группой за лидером, по его команде сбрасываем бомбы по «спящим» аэродромам, плавно разворачиваемся и возвращаемся. Этому можно было научить за три-четыре месяца даже невольника, тем паче, что «Иванов» именно на таких летчиков и рассчитывался. И если кто при посадке врубится в дерево – не беда: сержантов-летчиков у товарища Сталина в достатке. И самолетов «Иванов» советская промышленность готовилась дать в достатке. Так что решили обойтись без высшего пилотажа и без воздушных боев».

Итак, концепция автора выглядит следующим образом. Начало подготовки СССР к наступательной войне против Германии (независимо от того, какое правительство там будет находиться у власти) автор относит к началу 1930-х годов, когда был выдвинут лозунг: «Комсомолец – на самолет!» Отказ от производства четырехмоторного бомбардировщика в пользу легкого одномоторного ударного самолета «чистого неба» (который после начала боевых действий планируется выпускать огромной серией в десятках и даже сотнях тысяч экземпляров) свидетельствует о дальнейшей реализации плана наступательной войны против Германии, которая будет развязана сталинским руководством в подходящий момент. Для обеспечения будущих действий этого самолета (по версии автора, Су-2) в СССР разворачивается беспрецедентная в мире подготовка пилотов, ориентированных на удары по наземным целям при минимальном знании основ летного дела и при отсутствии какого бы то ни было противодействия со стороны противника в воздухе. Впоследствии нападение Германии на СССР сделало ненужным самолет «чистого неба», а плохо подготовленные пилоты стали жертвами агрессивной сталинской политики.

Даже с логической точки зрения концепция В. Суворова выглядит абсолютно иррациональной. Если Су-2 действительно создавался как «самолет чистого неба», какая была необходимость выпускать его в десятках тысяч экземпляров? Ведь такое производство, рассчитанное на долгие годы, могло быть ориентировано только на возобновление гигантских потерь в условиях затяжной и ожесточенной войны. В данном случае понятие так называемого «чистого неба» звучит совершенно абсурдно. Достаточно отметить, что СССР за все время Великой Отечественной войны выпустил гораздо меньше самолетов всех типов, чем потребное по В. Суворову число Су-2, при этом ведя как оборонительные, так и наступательные боевые действия отнюдь не в условиях отсутствия противодействия германской авиации.

Относительно использования Су-2 для внезапных ударов по аэродромам и ведения наступательной войны. Утвержденная совместным Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) № 2466-1096сс от 7 декабря 1940 года программа выпуска самолетов и моторов на 1941 год предполагала выпуск в первом полугодии немногим более 400 самолетов Су-2: 230 – на заводе № 135, 130 – на заводе № 31 и 45 – на заводе № 207. Всего же в 1941 году планировалось выпустить 1150 самолетов этого типа^[80]. Фактический же выпуск в первом полугодии 1941 год составил 438 самолетов Су-2. Для сравнения – двухмоторных бомбардировщиков Пе-2 нового типа за этот же период выпустили 490 единиц, а самым массовым среди самолетов новых типов был истребитель МиГ-3, который изготовили в количестве 1 363 единиц^[81]. Данные факты полностью опровергают положения Суворова об исключительном месте Су-2 в системе новых авиационных вооружений СССР. Как мы видим, приоритетным самолетом был именно истребитель МиГ-3 – скоростной серийный советский самолет. В большем масштабе, чем Су-2, выпускался и гораздо более сложный в производстве пикирующий бомбардировщик Пе-2. Эти факты также совершенно не вяжутся с утверждением Суворова об изначальном предназначении массового и дешевого Су-2 как основной силы для нанесения превентивных авиационных ударов по территориям, контролируемым Германией. Принимать всерьез тезис о решающей роли менее 500 одномоторных самолетов Су-2 в осуществлении якобы готовящегося СССР авиационного удара летом 1941 года в рамках превентивной войны против Германии просто бессмысленно. С таким же успехом подобную роль можно было приписать любому ударному самолету СССР, который находился в широком серийном производстве, или обвинить в агрессивных намерениях любое государство, которое разворачивает производство подобных машин.