Чёрной скатертью застлано небо,
В середине разлит Млечный Путь,
Звёзды – крошки вселенского хлеба
На рассвете кто может стряхнуть?
И по-прежнему людям неясно,
Для кого был накрыт этот стол,
Кто в короне созвездий прекрасных
Дочь Луну возводил на престол.
Кто планеты, как люстры, развесил,
И кому в синий ковш Водолей
Наливает, изящен и весел,
Росы чистых небесных полей?
Кто могучий, большой, неизвестный
Ставит ногу на вечный порог,
Зажигает гирлянды созвездий,
Украшает небесный чертог?
Кто кометы шутя запускает —
Пташек с длинным хвостом, но без крыл.
Астероидов радостной стае
В бесконечность кто двери открыл?
Кто заставил вращаться светила,
Нашу Землю кто выдумать смог,
Чтоб счастливая жизнь зародилась
Как космической песни итог?
Я поймал белый ветер
И облеплен весь пухом,
Что украден был с веток
Майским влюбчивым духом.
Я впитал запах вербы
И черёмухи нежной —
Замираю, неверный,
Пред фатой белоснежной.
А увидев тюльпаны,
Не прождав и минутки,
В них влюбляюсь, но странно:
Не забыть незабудки.
Сто цветков – сто дилемм:
Очарован нарциссом…
Нет, я верен – но всем,
Кто весной бродит в мыслях.
Рябина на лазурном фоне,
Подставив солнцу тонкий бок,
В мечтах о птичьем перезвоне
Капели пьёт бодрящий сок.
Дождя целительные слёзы
Стекают мягко по ветвям
Прелестной девушки-берёзы,
Открытой всем семи ветрам.
Изящная фигурка ивы
О листьях плачет у пруда,
Обнажена и молчалива
И беззащитно молода.
Ещё чуть-чуть – лесные сёстры
В такой оденутся наряд,
В такую шёлковую россыпь
И нежно так заговорят,
Что снегом сдавленные души
Расправятся до облаков
И будут впитывать и слушать
Звучащую везде любовь.
А уж, когда в беседу листьев
Вольются трели соловьёв,
Напев скворцов и свист синицы,
Рулады звонкие щеглов, —
Поймём, что всё это не снится:
Весенний шум пришёл к нам вновь.
Не любит бедности красавица —
На почку взор кидает царственный,
И чёрный клювик превращается
В лист изумруда беспрепятственно.
Короной ландышей увенчана
Весна – мечтательная женщина.
Глядит зелёными глазищами,
И короли с ней рядом – нищие!
Отчего я от счастья
Разрываюсь на части,
Как щенок на дворе?
Оттого, что ромашка
Вместе с клевером-кашкой
Показались в траве.
Оттого, что сирени,
Лиловея весенне,
За собою влекут
В необъятное лето,
В царство песен и света,
В жизни тёплую суть.
А нужна-то лишь малость,
Чтобы в сердце стучалась
Радость тёплым ключом:
Одуванчики в поле
Разлетелись на волю —
Так чего же ещё?
Уплывают печали:
Горечавка качает
Темно-синей главой
С жёлтой радостной точкой
В центре зыбкой, непрочной
Глубины теневой.
И в лазоревой выси
С ярким кругом лучистым
Точно те же цвета.
В васильках и душице,
В иван-чае пушистом
Есть небес красота.
Луговые, простые,
Не боюсь я простынуть,
Растянувшись в траве.
И звенит колокольчик,
Всё синее и звонче —
Детства добрый привет.
Хризантемы и розы
Любят гордые позы
В самых первых ролях.
Мне милее ромашки,
Да и сам я – букашка
В необъятных полях.
Наслаждаюсь неспешно
Каждым листиком вешним,
Каждой каплей росы…
А склюёт коли птица —
Мне сейчас же приснится
Неба звонкая синь…
Так хочется бродить по сонным улицам
И разгонять туман на небе палками,
Чтоб посмотреть на шпиль, там, где целуются
Корабль с луною: эх, не видно – жалко мне.
В саду Никольском разгулялись ясени,
В обнимку с ними ходят липы стройные,
Мечтают о возвышенном, ну ясно же,
Что разговоры их благопристойные.
Эх, ноченька, что ты со мною сделала,
Ночь питерская, светлая и странная:
Куда ни посмотрю – там запредельное,
Да и сама ты нынче так желанна мне!
Мосты, влюбившись утром, снова сходятся,
Атланты на Дворцовой не сутулятся:
Ведь ночью белой сладостна бессонница,
Туманом, как духами, дышат улицы.
От Петербурга к Ленинграду,
Где с небом речь ведёт Нева,
Где чаек крик – моя отрада,
Весь день брожу по островам,
По строгим, как стрела, проспектам,
По выгнутым, как лук, мостам
И город мой, как мудрый лектор,
Знакомит с прошлым – не отдам
Судьбой дарованное место
В партере гулких мостовых,
Где ежедневно слышу вести
Ветров суровых от Невы,
Неугомонный зов волны,
И шёпот гордой старины.
Вместо серых хрущёвок, взглянув из окна,
Он увидел таинственный сказочный лес,
Лишь рванулся за дверь – и сошла пелена,
Весь волшебный пейзаж за секунду исчез.
А на следующий день лес явился опять,
И он прыгнул в окно, благо первый этаж,
Но успел лишь заметить, как листья летят,
И деревья мерцают, как будто мираж.
Лишь мгновение слушал, как пел соловей,
Как томительно страстно мотив выводил,
И отчётливо понял: жалей не жалей,
В новый мир не попасть в старом круге светил.
И зажил прежней жизнью, но вечно искал
За изнанкой обыденной серой канвы
Ту прозрачность, тот ласковый тёплый накал
Изумрудной, с прожилками солнца, листвы.
Но однажды в простом подмосковном бору
Он услышал знакомый чарующий свист,
И помчался вперёд, но трясина вокруг
Потянула безумца неистово вниз.
Вот по пояс, по грудь, подбородок поднял:
Будто тяжкие гири на дно волокут,
И почудился звон, словно чистый бокал
Отдавал ему гордый последний салют.
И стремительный конь показался вдали,
Вот он ближе и ближе, на помощь летит,
Чуть касаясь хрустальным копытом земли,
Выбивает победный и радостный ритм.
Вот становится рядом, и тот, кто тонул,
Смог забраться на спину лихого коня,
И загадочный лес их к себе притянул,
И вобрал в свою ширь, непрерывно звеня.
И послышался голос: мы рады тебе,
Много раз ты нас видел, пытался войти,
И руками срывал покрывало с небес,
Потому что лишь вера поможет в пути
В наш таинственный мир, где поют соловьи
О неслышной за будничным шумом любви.
Закат безумствует над нами.
Сливается цветок костра,
Его оранжевое пламя —
С тем алым, что несёт заря.
За это дивное мгновенье,
За свет небесный и земной
Я говорю: «Благодаренье»
Тому, кто вечно надо мной.
Кто есть основа и причина
Тепла, заката и огня.
Кто создал реки и долины,
Кто бережёт всю жизнь меня.
За шум волны и птичье пенье,
Росу на травах поутру —
Я говорю: «Благодаренье,
За всё, за всё благодарю!»
Эскадроны рубили друг друга, и павшие люди,
Отделившись от тел, собирались в последний свой путь:
Кто-то в рай, кто-то в ад – непонятно, что с душами будет;
Ну а лошади, сбившись в табун, их пытались вернуть.
Закружили вокруг, предлагая скакать снова вместе,
С ездоками своими погибшими слиться стремясь.
Долго рыскали в поле, а после – ушли в поднебесье,
И летела на Землю с копыт от войны этой грязь.
В заповедном раю, на возвышенной альфа-Центавре —
Заливные луга под сиянием сказочных лун,
И не кони уже, а прекрасные ликом кентавры
Скачут счастливо вместе, и каждый божественно юн.
Сверху мальчик, а снизу – игривый смешной жеребёнок,
Наконец-то мечта о единстве на небе сбылась,
Обитающий в теле весёлый и чистый ребёнок
Лишь теперь сознаёт до конца эту вечную связь.
А когда он на землю вернётся для новых открытий
И опять кто-то в хаки погонит его на войну —
Он не станет с размаху рубить эти тонкие нити,
Меж людьми и конями не сможет порвать ни одну.
Постепенно поймёт, что и все мы – такие кентавры:
Разум держит поводья, а тело – норовистый конь.
На чернеющем небе увидит он альфа-Центавру
И мелькнёт, словно вспышка в уме: двуединых – не тронь!
Бежит по спутанным дорожкам,
Всех умывая не нарочно,
Дождя стремительный галоп,
И капель крохотные ножки
На листьях выбивают дробь.
Семейка дружная лисичек —
Рыжеволосые сестрички —
Под струй весёлый перезвон
Друг друга тянут за косички,
Красуются со всех сторон.
Сияет белый груздь вальяжный,
Свой зонтик чистит рыжик важно,
Налился силой боровик,
И мухомор под шляпкой влажной
Скрывает свой довольный лик.
Всем дождь утеха и отрада,
А я – не гриб, мне солнце надо!
Люблю смотреть я с грустью затаённой
Кино про бригантины и муссоны,
А в это время прямо за окном
Шальная жизнь опять несётся мимо —
Кобылкой молодой неутомимой
И ржёт беспечно – ей с меня смешно.
Ну что ж – имеет право, я не спорю,
И густо сыплю под компьютер порох
Из пенья птиц и запахов травы.
Пылающий тюльпан к нему приставлю,
И прыгну за окошко, вырвав ставни, —
В далёком поле ждёт меня ковыль.
Сосновая кора слезой смолистой
От радости заплачет, ну а листья
Берёзы станут ласково шептать:
«Мы так заждались, где тебя носило?»
Могучий дуб отдаст частицу силы,
И Бог в меня войдёт и благодать.
А неба нескончаемая милость
Дождя наложит тёплую печать.
Созрели колосья в полях, в ноги Августа гнутся,
А он по-хозяйски у яблока трогает бок,
Но облачком серым летит к нам предчувствие грусти:
Дождливый сентябрь скоро ступит на царский порог.
Как тихо печаль в души подданных ныне закралась,
Сиятельный Август.
Ещё славят птицы тебя, не уйдя караваном
От гнёзд опустевших на вечно приветливый юг,
Но тяжесть на сердце легла, хоть, казалось бы, странно:
Тепло и приятно, и ласково солнце – как вдруг
Один жёлтый листик внезапно крадёт эту радость,
Божественный Август.
С монарших щедрот даришь нам ароматные дыни,
И бархатный персик, и сладкий, как мёд, абрикос,
Но всё же земля по ночам как-то горестно стынет,
Не так беззаботны наутро полёты стрекоз.
Тобою дышу, обнимаю и тихо прощаюсь,
Мой царственный Август.
Неприметное мгновенье:
Лето, озеро, сосна.
Вдруг до головокруженья
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке