В кадре: вместо беспородного песика появляется доберман с благородной осанкой.
– У Нины, – продолжает Лика, – лучше будет дочь, а не сын. Лет двенадцать. Симпатичная такая Лолита. Среди зрителей большой процент тайных педофилов, пусть порадуются.
Мелецкий щелкает языком от удовольствия – ему нравится предложение Лики.
В кадре: сынок Платон, невинно сидящий, болтающий ножками, испаряется. На его месте двенадцатилетняя кокетливая симпатуля.
– А когда Нина ее родила? – сомневается Савчук. – В четырнадцать, что ли?
В кадре: у роддома стоит девочка с ребенком на руках.
– Я об этом отдельно хотела сказать, – отвечает Лика. – Героине не двадцать семь, как предлагает Саша, а все-таки лет тридцать пять. Учитывая возраст аудитории.
– Согласен, – кивает Савчук.
В кадре: Нина на глазах старится. То есть взрослеет. То есть мужает. То есть – как сказать? – женственеет? Бабится?
Становится старше.
– Далее, – продолжает Лика. – Имя Юлий слишком вычурное. Далее. Алкоголик или больной, присоединяюсь, это не наш вариант. Просто временно опустил руки.
В кадре: Юлий в четком костюме с галстуком стоит, временно опустив руки.
– Далее. Основная проблема: непонятно, за что им любить друг друга. Нужен какой-то его поступок. Что-то осязаемое и видимое.
Голос Саши:
– Когда-нибудь я ее убью. Она редактор не по должности, а по призванию, обожает править и резать. Я думаю, она даже свои отношения с Савчуком, а они точно есть, тоже редактирует.
Савчук и Лика в постели. Савчук старается, Лика говорит ровным голосом:
– Целовать девушку, Альберт Григорьевич, лучше, начиная с губ, а не с груди. Дышите вы неправильно: больше страсти, меньше сопения. Двигаетесь механически, надо разнообразить ритм. Кстати, в любви признаться не помешало бы.
Тишина. Савчук, Мелецкий и Лика смотрят на Сашу.
– Есть возражения? – спрашивает Савчук.
– Нет, – отвечает Саша.
Саша едет домой на своей дешевой подержанной машине. Он хмур и уныл.
Стоит в пробке.
В супермаркете берет бутылку виски. Подумав, берет еще одну, маленькую. И кое-что из еды.
Он входит в квартиру. Ту самую двушку, что куплена в кредит.
Здесь идет ремонт.
Двое рабочих сидят и курят. При появлении Саши не спеша встали, взялись за работу.
Саша проходит в маленькую комнатку, где все уже сделано, но слишком много вещей.
Потом пробирается на кухню. Говорит рабочим со стеснительной строгостью:
– Я вообще-то просил не курить в квартире.
– Это пока не квартира, хозяин, а полуфабрикат!
Саша устроился в комнатке с выпивкой и закуской. Но тут появляется Варя. Видит, что Саша угощается, и понимает по-своему.
– Что, приняли?
– Нет.
– Тогда с какой стати?
Саша выпивает рюмку и говорит:
– Скажи, за что ты меня любишь?
– Вот и я думаю, за что?
– Садись, два! А я тебя за что люблю?
– Действительно, за что?
– Я сам не знаю. И это неправильно. Придется нашу жизнь переписать заново!
Варя берет бутылку и ставит ее в шкаф.
– Хватит сидеть и страдать! Поедем со мной, сегодня у нас небольшой корпоративчик. Первая группа выпустилась и получила дипломы.
– Мне некогда. Надо работать.
– Саша, так нельзя! Надо радоваться жизни, а ты все время какой-то напряженный. Ефимов наш, между прочим, не только дизайну учит, а еще психологии общения с клиентами. Спокойствие и уверенность, уверенность и спокойствие. И улыбка.
– А где клиенты, не вижу?
– С людьми вообще! Поехали, развеешься хоть немного!
– Я страшно весел. Разве незаметно?
– Не очень.
– Переписать! Всем должно быть видно. Что весел. И почему весел. Веселье без причины – признак дурачины. Чревато неполучением гонорара.
– Что, не хотят платить?
– Пока не сдам первую серию – ни копейки. А через неделю выплата кредита.
– Ну, еще целая неделя, ты успеешь! – бодро говорит Варя. – Поехали!
– Если я поеду, то не успею!
– Капризный ты стал, – упрекает Варя.
– По правилам ты должна на меня страшно обидеться и с кем-нибудь из-за этого переспать. Тогда будет драма. Все видно.
– Дурак ты.
И Варя, действительно обидевшись, хлопает дверью.
Саша достает бутылку. Смотрит на нее. И ставит обратно.
Открывает ноутбук.
Начинает стучать по клавиатуре.
Нина в строгом изысканном костюме подъезжает к многоэтажному дому. Русские дети во дворе играют в шахматы. Два бодрых пенсионера азартно режутся в пинг-понг. Три бабушки сидят на лавочке с томиками Чехова в руках.
Нина в подъезде. Идет к лифтам. Вслед за нею – невесть откуда взявшийся тип подозрительного вида. Он входит в лифт вместе с Ниной.
В лифте он со странной улыбочкой посматривает на Нину, а потом нажимает на кнопку аварийной остановки и достает нож.
– Гони деньги и брильянты – останешься жива! – говорит он добродушно.
– Я высокомерно и презрительно игнорирую тебя, криминальный ублюдок без следов не только высшего, но даже и среднего образования в глазах!
– Ты игнорируй, а деньги гони! – требует тип, слегка озадаченный, но упрямый.
– Оставь меня в покое, урод!
Юрий, высокий и приятный мужчина около сорока лет, стоит и ждет лифта. Видно, что он грустит о чем-то. Прислушивается. Женский громкий голос его встревожил. Он бежит вниз. Быстро, но элегантно.
Слышит за дверьми лифтовой шахты:
– Не трогай меня, я сказала!
Юрий мощным рывком раскрывает двери. Видит лифт, остановившийся почти на уровне этажа, немного недоехав. Раскрывает еще одним рывком двери лифта. Как раз вовремя: тип вознамерился порезать ножом лицо Нины. Юрий выставляет ладонь, нож вонзается в нее. Юрий двумя ударами укладывает типа на пол, выводит Нину, потом выволакивает типа, отправляет лифт вверх нажатием кнопки, еще раз открывает дверцы лифтовой шахты и спихивает туда тело грабителя. Ждет. Услышав веский шмяк (с таким звуком падает что-нибудь тяжелое в мусоропровод), кивает головою, одобряя. А Нина видит его руку, всю в крови.
– Из-за меня вы сильно пострадали!
– Да пустяки. До свадьбы заживет.
– Вы разве не женаты?
– Был. Но это
история печальная, увы.
– Вы побледнели от потери крови!
– Скорей от горя. Но перевязать
меня, конечно, полагаю, нужно.
Они в квартиру входят. Небольшая —
Примерно метров где-то полтораста,
Но все просторно, чисто и светло.
Вот Нина перевязывает руку.
И тут звонок. Ее подруга Катя
Обеспокоилась задержкой.
– Где ты? —
Она тревожно спрашивает Нину.
– Я скоро буду, подожди чуть-чуть.
Тем временем, за голову держась,
Садится Юрий в кресло, а к нему
Породистый красивый доберман
Воспитанно приластился, при этом
Он мелодично, но нетерпеливо
Поскуливал. И Юрий попросил:
– Не знаю, как зовут вас?
– Просто – Нина.
– Знакомы будем, Юрий. Очень рад.
Вы не могли бы, Нина, оказать,
Услугу небольшую мне и Маку?
Он у меня до ужаса застенчив,
И никогда такого не бывало,
Чтоб он в квартире, так сказать… нассал.
Саша пишет и хохочет. Хохочет и пишет. Ударяет по клавишам так, будто мстит им за что-то.
Но вдруг застывает. Остывает. Читает, что написал. Кривится.
И решает все-таки выпить.
Он пьет, закусывает, перечитывает.
И опять начинает писать.
Нина в супружеской спальне. Она зажигает свечи, надевает полупрозрачный пеньюар, включает тихую лиричную музыку. Ждет.
За дверью грохот и ругательства.
Вваливается пьяный муж.
– Лампочку поменять могла электрика вызвать? – бурчит он. – Я ё… – пи-пи-пи– …нулся в коридоре! Ни хера не делаешь все равно! Чё смотришь, как солдат на блошь? То есть блоху. То есть вошь. Ха! Хм. Блоха и вошь – блошь. Кто придумал? Я. Я умница! Короче, в банке, где я работаю заместителем управляющего и гребу офигенные бабки, злоупотребляя и жульничая, был маленький сабантуй. Отмечали успех хитроумной махинации, которую мы провернули с обманутыми вкладчиками. Это что за иллюминация?
– Сегодня годовщина нашей свадьбы, – грустно говорит Нина. – Хотела провести ее с тобой. Но, вижу, для тебя твои делишки, твое бабло важнее, чем жена!
– Мое бабло – оно твое же, дура! И вообще, мне на тебя плевать!
Иннокентий действительно размахивается всем телом и плюет на Нину.
А Саша прекращает работу. И плюет в монитор. Он уже сильно пьян.
Слова в мониторе превращаются в лица. Лица персонажей. Саша плюет в них и кричит:
– Попал! В глаз тебе! В нос тебе! В лоб! Ура!
Вернувшись поздно ночью, Варя видит Сашу спящим возле стола на полу. Она тормошит его, раздевает, тащит к постели. Саша валится, что-то мычит.
Через некоторое время Варя тоже ложится. Смотрит в потолок.
Звонит ее телефон. Варя смотрит на дисплей. Протягивает руку. Медлит. Отключает телефон.
По щеке скатывается слеза.
Саша во сне поворачивается, обнимает ее.
Варю от густого пьяного дыхания покоробило, она сбрасывает Сашину руку и, взяв ладонью за лицо, отворачивает его голову.
Саша в кабинете Савчука.
– Не понял? – удивлен Савчук.
– Ну, я как-то охладел к этой истории, – запинаясь, объясняет Саша. – Знаете, эта бесконечная любовь меня как-то… У меня есть другой сюжет, я вкратце расскажу, хотите?
Савчук явно не хочет, но Саша уже торопливо рассказывает.
– Я давно это придумал, еще когда учился. Называется – «Безмолвие». Это, правда, скорее кино, чем сериал, но вы же сами говорили, что хотите сделать кино и ищете историю. Значит, в центре семья глухонемых.
– Нет.
– Что?
– Семья глухонемых – сразу нет.
– Альберт Григорьевич, вы зря пугаетесь, это не арт-хаус какой-то, вполне понятная история! С интригой!
– Верю. Вот закончим сериал – и обсудим. Напоминаю, Александр Николаевич, канал принял заявку. Вашу заявку. Восемь серий о любви, рабочее название «Ошибка». Или «Ошибка Нины», это лучше, в самом деле. Они ждут первую серию. И только после этого заключат с нами договор о производстве. Такие вот они теперь драконы. Если мы через две недели не предъявим серию, то не попадаем в сезон, это ведь летом надо снимать. И они договор заключать не будут. Две недели, Саша. А потом целых два месяца на остальные семь серий! Отличная, оригинальная история, что тебя смущает?
– Да как сказать… Что-то тут не мое.
– Все твое. Все ваше, Александр Николаевич, вы у меня лучший диалогист и мастер психологических нюансов! Блистайте на здоровье!
– Хорошо… А нельзя авансом не очень большую сумму?
– Саша, нет договора – нет денег. Свои средства у нас все в деле. Я собственные деньги в два проекта доложил, в долги влез, сам у тебя попросить хотел!
– Извините… Понимаю…
О проекте
О подписке