Мы одного человека положили только потому, что он большое поле в «Сапере» за двадцать восемь секунд открывал раз двадцать подряд, положили просто из предосторожности.
Игорь смог разглядеть мышь как следует. Особенно поразил его контраст ума в ее глазах с тем, сколько мозгов могло быть в ее маленькой голове на самом деле.
Наступил февраль, до времени весенних обострений оставалось еще довольно много времени, но психику Игоря это не останавливало, ибо она, похоже, как взорванный железнодорожный состав, катилась под откос
Каким же это образом, интересно знать? – вяло спросил Игорь, не особо веря, что на Молодого хоть что-то может, как выразился Эсэс, «положительно повлиять», кроме, разумеется, какой-нибудь операции на мозге вроде фронтальной лоботомии.
Художник засуетился, это было тем более удивительно, что он не двигался с места, но производил впечатление человека засуетившегося, как кот, пойманный над колбасой; у него как-то по-особенному забегали глаза,
Ты каждый день своим бездействием убиваешь кучу людей, в том числе и детей. Ты когда новость слышишь о том, что какому-то ребенку нужна операция, ты же не бросаешься продавать квартиру, чтобы оплатить ему многомиллионное лечение. Ты же не везешь сюда партию африканских детей, чтобы спасти их от голода и жажды. Ты даже ни одну семью беженцев не приютил. Если бомжа видишь на улице, ты отворачиваешься и радуешься, что это не ты.
Сергей Сергеевич попытался изобразить своим толстым лицом что-то оскорбительное, но мышцы под слоями жира не очень хорошо справились с этой задачей, поэтому сарказм выразился только через голос
делать среди деревянных домиков, горок и наклоненной временем шведской стенки было нечего, но дети находили, чем заняться, – и потому казались компанией сумасшедших, видящих то, чего нет, или кататонически застопоренных каким-либо занятием, вроде сосредоточенного копания снега лопаткой, бе́га по кругу и однообразных пинков в веранду.