И вот, когда первое сердце уже было готово отправиться в котелок, куст, спокойно стоявший метрах в трёх от меня, вдруг вздрогнул, а затем, из ветвей, выдвинулась острая рыжая морда.

– Тяф! – Уж не знаю, что то было – приветствие, или ругань по поводу занятой мной поляной, но лис был настойчив. Выждав с минуту, он повторил:

– Тяф!

– И тебе не хворать, – поднимаюсь на ноги, собрав в ладони вырезанные из сердец жилы:

– Держи. – Мокрый ком плюхается в траву рядом с лисом, а я, вернувшись к своему занятию, краем глаза наблюдаю за зверем, лапой и носом, разрывающим мой подарок в поисках особо лакомых кусков. Особо долго следить за ним мне, в тот вечер, не удалось – стоило только закончить нарезку второго сердца, как с севера, от скал, послышался рёв медведя, что-то не поделившего с кабанами, временами забредавшими на чужую территорию.

Медведь, доложу я вам, это серьёзно.

Ага. Точно, как в старом анекдоте – про мясо и ценный мех.

С этого, местного царя зверей, можно ой как много и жира, и желчи, не считая самого мяса, снять.

Угу. И шкура – за неё Рафик, не торгуясь пару тысяч отвалит.

В общем, моя позиция вам ясна – видишь медведя, хватай ствол и на него – такой шанс упускать нельзя.

Вот я и не упустил – бросив всё как есть рванул на шум, а когда вернулся, таща хорошую добычу – то второго сердца – упс…

В том смысле, что не было.

На секунду, буквально, отвлекусь, завершая рассказ про медведя – мало ли, вдруг кто за ним соберётся. Так вот – сам он по себе не страшен. Даже наоборот – в силу своих габаритов, очень приятная цель. Главное в задницу не бить – там самый жир, что картечь, что пули – всё просто вязнет. Так что бить его надо в загривок, с морды, или бока, уворачиваясь, убегая от взмахов когтистых лап, ну, или, уповая на свою броню. Лично я предпочитал второй вариант, будучи полностью уверенным в надёжности собранной своими руками, брони.

Так вот, вывалив на траву добычу я, натурально, охренел, увидев и перевёрнутый котелок, в котором оставались лишь грибы, и пустую клеёнку, на которой вот только что красовалась горка мяса, готовая уйти в похлёбку.

Сказать, что я расстроился – значит ничего не сказать. Не, ну а как иначе?! Вы весь день скакали по лесу, прыгали с кочки на кочку, пересекая болотца, проголодались, устали, сели готовить, предвкушая сытный ужин и спокойный сон, а тут такое?!

Нет.

Оставлять подобное без наказания было совершенно нельзя!

Опускаю на глаза прибор ночного видения и сумрак, скрывающий детали – ночь уже практически вступила в свои права, сменяется светло-зелёной картинкой, позволяющей рассмотреть окрестности почти как днём.

Делаю круг вокруг своего лагеря, затем ещё один – ага…

Вот ты где, сволочь рыжая!

Наглая морда, отбежав от костра метров так тридцать, блаженно вгрызается в кабанье сердце, уютно устроившись меж корней толстенного дереве. Меня, ворюга, то ли не видит, будучи полностью поглощённым пиршеством, то ли думает, что я его не вижу. Ну да – темно же.

Поднимаю ствол и…

Бах!

Вот только хвост и уцелел – ну представьте, что может сделать картечь со зверьком средних размеров? Вот-вот. Клочки только и остались.

Хвост я подобрал – во-первых трофей, а, во-вторых – у меня давно зрело желание ну хоть как-то выделиться на фоне других выживших, облачённых в точно такую же броню, что и я. И вот тут мне на помощь пришла память Игоря – в какой-то книжке он читал, как охотник, живший где-то за океаном, прицепил к своей шапке лисий хвост. Так а я чем хуже? Вот и хвост теперь есть, а присобачить его к каске – минутное дело.

Провозился я с этим хвостом почти час – сначала обрезал, куда мне такой длинный, после, найдя в рюкзаке гильзу от пистолет-пулемёта, я её, наверное, со времён похода к шершням таскал, насадил её на хвост и обжал плоскогубцами. Ну а сделать из проволоки петельку и просверлить в крае каски дырочку, было совсем просто.

В общем, вот таким образом я и обзавёлся весьма заметной деталью, выделявшей меня на фоне прочих людей.

Заканчивая эту историю было бы не корректно не упомянуть про того самого лиса, чей хвост сейчас украшал мой шлем. Нет, он не погиб – уже следующий Актив возродил его и я, в очередной раз расположившись поужинать, услышал знакомое:

– Тяф!

Стрелять, на сей раз я не стал.

А за что?

Сам же разложил всё на виду, сам отошёл, так в чём зверёк-то виноват? Это, до меня, позже дошло, как раз, когда хвост к каске присобачивал… Вернее – прилисивал.

В общем, не обиделся он, сняв с моего сердца груз вины.

В дальнейшем, можно, наверное, сказать, что мы даже подружились.

Я его подкармливал, а лис выгонял на меня кроликов, показывал тропы в болотах и, пару раз, выводил на медведей, бесшумно бродивших по лесам.

Уж не знаю, чем ему мишки насолили, но он их на дух не переносил, и стоило мне начать пальбу, как лис, обежав зверя кругом, атаковал его с тыла, целя острыми зубами в медвежье достоинство. Что это звучит как бред – знаю, согласен. Но вот честное слово – всё было именно так.

А ещё, этот зверёк, на дух не переносил тушёнку – я, как-то раз, решил его угостить и вывалил на траву почти пол банки. Так представляете, эта рыжая морда, принюхалась, потрогала лапкой мясо, посмотрелся на меня, а затем, повернувшись к тушёнке задницей, принялась забрасывать её землёй!

Ну да, понимаю – свежатинка, это вам не консерва какая-то, но вот так откровенно… блин!

Мог бы, хотя бы из вежливости, ну хоть лизнуть!

Ручным он так и не стал, предпочитая сохранять дистанцию в несколько метров, откуда начинал требовательно тявкать, стоило мне лишь заняться разделкой туши очередной добычи. Впрочем, назвать его уж совсем диким я тоже не мог – лис следовал за мной по пятам, прячась в траве, когда на горизонте появлялись другие люди и встречая меня под особо рыжим кустом, когда я, продав добычу и пополнив запас патронов, возвращался на Болото из Солара, или Коровки.

Но всё же, один раз, всего один, мне удалось коснуться его яркой шёрстки. Это произошло, когда я, завершив свою подготовку, покидал Болото, готовясь направиться к Тихону.

В тот вечер я устроил своему рыжему другу настоящий пир, выложив под ближайшим кустом самые лучшие куски оленины. Лис же, к моему удивлению, к еде прикасаться не стал. Вместо этого он, подойдя ко мне вплотную, ткнулся мокрым носом мне в руку, а затем, произнеся своё излюбленное: «Тяф!», отошёл и улёгся рядом с мясом, косясь на меня чёрными бусинками глаз.

Утром же, когда я принялся сворачивать лагерь, ни его, ни мяса видно не было.

Вот такая у меня вышла история с лисьим хвостом, что сейчас украшал мой шлем.

Обстановка, в палатке Лиса, куда меня провёл Солёный, разительно отличалось от той, что я застал в прошлый раз. Сейчас здесь было куда как уютнее, если подобное определение можно применить к стандартной армейской палатке, разбитой на песчаном пляже.

Примитивная лампочка, свисавшая на проводе с потолка, обзавелась симпатичным матерчатым абажуром из ткани золотисто телесного цвета, пол, прежде довольствовавшийся брезентового полотна, натянул на себя матерчатые дорожки, некогда претендовавшие на густой, бархатный ворс, а на паре тумбочек, явно медицинского вида, появились горшки с какой-то растительностью, топырившей в стороны мясистые листы. Последним штрихом, о котором я не могу не упомянуть, была картина, на которой сильно накренившийся парусник боролся с крутыми волнами разбушевавшегося моря, удаляясь прочь от высоченного маяка с искрой пламени на макушке.

Эта картина, вернее сам факт её наличия здесь, весьма наглядно продемонстрировала мне восстановление контактов между ЧеЗед и Конфедератами – ну а где ещё Лис мог увидеть картины и захотеть подобного.

Долго мне, однако, любоваться произошедшими переменами не получилось – Солёный, скользнувший в палатку с небольшой задержкой, немедленно облапил меня за плечи, а затем, словно я был невидимкой, или Лиса, сидевшего за столом и удивлённо смотревшего на меня, вдруг поразила слепота, заорал, выплёвывая слова в темпе пистолет-пулемёта:

– Босс!!! Смотри – кого я привёл! Сэм же! Собственной персоной! Его наши вальнуть решили, но я не дал – смотрю – ба! Так это наш Сэм несётся! Ну я так парням, так и говорю – вы чё?! Совсем уже?! Это ж Сэм! А раз – Сэм, то…

– Уймись, – Лис, поморщившись, принялся вылезать из-за стола: – По делу, или так? На огонёк зашёл?

– Да по делу он, по делу, чё тут не ясного, – снова затараторил Солёный, не спеша выполнять приказ своего начальника:

– Это ж Сэм! Он всегда озабоченный. Делами, то есть. Ага. Я так и сказал парням – во, Сэм же несётся! Снова где-то что-то…

– Стул принеси, – Лис, шагнув к нему, развернул его к выходу: – И не спеши – хороший найди.

– Так это… Где ж взять-то хороший?! – Попятился тот к выходу: – Так босс! Самолучшие, они эта, здесь. Да и…

– А ты – поищи, – выпихнув Солёного из палатки, Лис повернулся ко мне, но я лишь развёл руками – мол, ну а что тут поделать – такой вот человек.

– Ты к нам как? – Усадив меня перед собой, Лис откинулся на спинку стула, сложив руки на груди: – По делу, или просто так? Мимо шёл и зашёл?

– По делу, – сняв каску, вытираю пот: – По делу, Лис. Помощь твоя нужна.

– Значит – как обычно. А ведь мог бы и просто так зайти, – от его слов веет укоризной, а мне и ответить нечего.

– К нам присоединиться не надумал?

Мотаю головой – нет мол, ожидая очередную волну укора и она не заставляет себя ждать.

– Вот смотри, Сэм, – подавшись вперёд, Лис принимается барабанить пальцами по столу: – К нам ты не хочешь, а чуть что – обратно сюда идёшь. Странная ситуация, да?

Молча развожу руками – на его слова мне просто нечем ответить.

– А ведь я, – перестав барабанить, он снова складывает руки на груди, но откинуться на спинку не спешит:

– Когда у тебя это на каске увидел, – следует кивок на мой рыжий трофей:

– Грешным делом подумал, что ты мне так знак подаёшь. Мол хочу к вам, но вот так просто не могу – поуговаривайте меня и всё такое.

– Лис? – Вот на это мне есть что возразить: – Да это просто украшение, чего ты?!

– Чего я? – Поднявшись на ноги, он упирается руками в стол, нависая надо мной:

– И действительно – чего это я? И броню тебе отложил – новьё, только со склада, и ствол нормальный, не этот твой Вепрь – пистолет-пулемёт, тоже подобрал. Пластины в броню, жратву… Эх, Сэм! Да я, когда это твоё украшение увидел, – перегнувшись через стол, Лис хватает каску с моих колен и трясёт ей в воздухе так, что несчастный хвост принимается выписывать пируэты в напряжённо сгустившемся воздухе: – Да мы праздник хотели замутить! А как же! Сэм-миротворец наконец-то определился! Выбрал верную сторону! А ты?!

Кинув мне каску, он усаживается за стол:

– В общем – достал ты. Как – спасите-помогите – так к нам бежишь! К нам, заметь, не к Михалычу! А как по счёту платить – так нет, не при делах я! Не стыдно, а, Сэм?

– Не стыдно! Вот представь – ни капельки! – Кидаю каску на стол: – Помощи не для себя прошу.

– Это ещё хуже, – морщится он в ответ: – Просил бы себе – ясно. Ты человек уважаемый – помогу, только скажи чем и как.

– Ага, – теперь уже я, откинувшись на спинку стула, складываю руки на груди:

– Помогли бы, а после – счёт выкатили. Так?

– Ну так, – на лице Лиса, впервые с момента нашей встречи, появляется улыбка: – Обязательно… бы. Помогли.

– Вот поэтому я за себя и не прошу. На Побережье Купол упал. Батареи, те, что из Бункера, нужны. Поможешь?

– Сэм, – улыбка мигом покидает его лицо: – Тебе – помогу. Не вопрос. А на этих, – морщится Лис: – До них мне дела нет. Сами туда сбежали – вот сами пусть и разбираются с проблемами. Ясно?

– Так там же ваши есть? – Киваю, припомнив чёрную броню в толпе обитателей Побережья:

– Что – и своих без помощи бросите?

– Там и конфедераты есть, – отмахивается он от моих слов: – А Михалыч, твой любимый, замечу, накрысил батареек столько, что и не грех будет поделиться. Со своими, – хлопнув ладонью по столу он словно ставит точку в нашем разговоре.

– Во, босс! – Ворвавшийся в палатку Солёный держит в руках офисный стул весьма потрёпанного вида:

– Нашёл! У Сёмы Доллара отобрал. Он его из Лаборатории приволок, – затрещал Солёный: – Ну, я ему и говорю – мил-человек, ты на троне прохлаждаешься, а наш босс – на кухонном стуле сидит! Не стыдно? Вот опять – Сэм пришёл. И что? Какой имидж, – Солёный, сделав паузу, поднял вверх палец, продолжая прижимать к себе стул одной рукой: – Имидж какой мы оставим? А? Что тот же Сэм подумает? О боссе, о всех нас?!

– Кстати, – обернувшись к нему взмахиваю рукой прося слова и немедленно продолжаю:

– К Бункеру, на днях, никто не подходил?

– К Бункеру-то? – Поставив стул, он усаживается, закинув ногу на ногу: – Эээ… Были! Да! Точно – были. Двое. Позапрошлой ночью. Подошли, покрутились напротив входа, но, – разводит он руками: – Ушли.

– Это с Побережья, – кивнув ему, поворачиваюсь к Лису: – Гонцы. Их за батареями отправили, но они передумали.

– Это как – передумали?!

– А вот так, – развожу руками: – Как я понимаю – решили сюда вернуться. Мир же.

– Суки! Нет, Сэм, – Лис, поднявшись на ноги, подходит к одному из растений, где и останавливается, принявшись теребить мясистый лист:

– Видишь, какой там народец? На Побережье. Своих кинуть решили. И что? – Отпустив лист, Лис поворачивается ко мне:

– И ты, вот таким, помочь решил? Нет, – тряхнув головой, он возвращается на своё место: – Не стоят они того, Сэм. Не стоят!

– Так я – не они, Лис, – подаюсь вперёд, глядя ему прямо в глаза: – Я обещал помочь – я сделаю. Это ты можешь понять? Я – обещал. Я. И не в моих привычках людей кидать. А поможешь ты и им, и мне, – отвожу взгляд и взяв со стола каску, нахлобучиваю её на голову: – Это уже не важно. Я – пойду, ну а об остальном – решай сам.

– Да погоди ты, – Лис тоже поднимается на ноги: – Экий ты… Хм. Упрямый. Поможем, – повернувшись к Солёному он кивает: – Да, надо помочь. Там и наши есть. Собирай народ.

– Есть! – Солёный, вскочив со стула, выскакивает из палатки, а я, повернувшись к Лису, протягиваю ему руку:

– Спасибо. И знаешь, – продолжаю, удерживая его ладонь: – Один поэт, давным-давно сказал: – «Оборачиваясь видим мы руины…». Как-то так было – точно не помню. Я это к тому вспомнил, что не стоит в прошлое смотреть. Ну его. У тебя и Михалыча и без руин этих дел невпроворот – восстанавливать всё кто будет? Ты об этом – подумал?

– Я, Сэм, – выдёргивает он свою ладонь из моей: – Подумал. Я, вообще, думать – люблю. Всё сказать не могу, – разводит он руками: – Но поверь, не всё так просто, как тебе кажется. Не всё, – его палец упирается мне в грудь, Лис смолкает, но тотчас, сделав едва заметную паузу, продолжает:

– Ладно, Сэм. Иди. Там Солёный отряд собирает – с парнями познакомься, что ли. Всё же в Бункер идёте, не на пикник с девочками.

Бункер встретил нас тишиной и прохладой, особенно приятной на фоне жары и нескончаемого стрёкота шершней, заполонивших всю местность вокруг входа.

Едва зайдя внутрь, резко останавливаюсь – в царящей здесь темноте скорее угадываю, чем вижу нечто массивное, преграждающее мне путь. Секунда – и луч фонаря выхватывает настоящую стену зелёных, армейского вида, ящиков, поднимающуюся почти до потолка.

– Забей, – выскочивший из-за спины Солёный тянет меня куда-то в сторону:

– Пустые они. Всё ценное вояки вниз стащили, тут ты и патрона завалящего не найдёшь.

– Да? А тут? – Киваю на огромный грузовик, едва тронутый ржой: – Или вы и его выпотрошили?

– Не мы, – поясняя на ходу, он тащит меня куда-то вглубь входного блока Бункера: – Я ж сказал – военные. Они всё вниз сволокли, даже аккумулятор, суки, сняли. Сволокли, значит, – он останавливается подле двери, некогда должной герметично отсекать помещения Бункера от входа:

– Я, Лису, так и говорю всегда – знали вояки о Катастрофе. Знали. Потому все припасы внутрь сволокли. Ага. А нас – на произвол судьбы бросили. Суки! Пошли, – он перешагивает было через высокий коммингс, но сделав едва два шага останавливается, принимаясь стаскивать противогаз:

– И ты снимай, – следует кивок в мою сторону: – Тут безопасно – радиации нет.

Следующие полчаса мы шли вниз по железной лестнице, пологой спиралью сбегавшей вниз. Надо признать – военные, строившие этот объект, сработали на совесть – ступеньки, пережившие Катастрофу, хоть и были покрыты ржавчиной, но ни одна даже не скрипнула под шагами почти десятка мужиков, спешивших вниз.

– Так делаем, – стоило нашему отряду оказаться в самом низу, Солёный принялся командовать, и это занятие было явно ему по душе.

– Ты, ты и ты, – ткнул он пальцем в бойцов, расположившихся на площадке, от которой куда-то вглубь тянулся узкий проход, слабо освещённый красными фонарями аварийного освещения: – Идёте прямо и чистите левый аппендикс. Остальные, – взмахом руки он отметил ещё четверых:

– Прямо по коридору. Разобраться на пары и зачистить комнаты, что по бокам будут. Встречаемся на мосту, ну, знаете, – пощёлкал он пальцами: – Где аномалия гуляет. Стоите – нас с Сэмом ждёте. Вопросы?

Вопросов не было, но взгляды, которыми рядовые ЧеЗешники одарили своего командира, были далеки от восхищённых. Впрочем, Солёному на это было плевать.

– Видал? А? Как я их? – Повернулся он ко мне, когда спина последнего из бойцов скрылась за изгибом коридора: – Смирные как овечки и злобные как ящеры! Орлы!

Молча киваю, оглядываясь по сторонам. Ага точно – и про овечек, и про ящеров. Не было бы Сейфов – кончили бы они тебя прямо здесь. Ага и вниз, на дно шахты и сбросили.

Хм.

Стоило мне приблизиться к краю платформы, как лёгкий ветерок, идущий откуда-то снизу, немедленно донёс до меня запах затухлой воды, а ещё мигом позже я услышал непонятный, но равномерный шум, причём звук, тоже шёл снизу. Опускаю вниз луч фонаря – оп-па! Там, в глубине колодца, едва различимо движется что-то массивное и явно не живое.

Опускаю на глаза окуляры ночного видения и…

Ого!

Внизу, метрах так в двадцати от нашей платформы, мерно вращаются лопасти огромного вентилятора, рождая и шум и лёгкий ветерок, привлекший моё внимание.

– Увидел? – Солёный отлипает от стены, на которую прежде опирался: – Во наши строили! Столько всего, а потрохам, Бункерным, всё не по чём!

Хоп!

Быстро пройдя мимо меня, он запрыгивает на балку, что пересекает круглый рот колодца. Ещё одна балка лежит поперёк первой, образуя крест и Солёный, ловко перескочив на неё, рысит по ней ко входу в небольшой лаз, приподнять на метр, может чуть выше верха второй. Наверное, сейчас об этом можно только догадываться, здесь планировали собрать нормальный пол, сберегая неосторожных от падения вниз, но…

Пояснять не буду – уверен, всё ясно и так.

– Ну? Чего встал? – мой спутник, уже влезший в тот небольшой лаз, призывно машет рукой: – Сюда двигай! Жду!

Как я уже говорил – горы и всё такое прочее-подобное – это не ко мне. Не люблю высоту и ничего смешного здесь нет – одно дело, когда ты сидишь в рубке корабля, несущегося сквозь бездонный космос, и совсем другое, когда ты, подойдя к краю чего-то высокого, смотришь вниз, видя там крохотных людей, снующих по своим делам. Не знаю, как вы, а вот я всегда невольно представлял себе своё падение вниз, неизбежно завершавшееся кровавой кляксой на дорожном покрытии. То ли дело – космос. Тут и падать-то некуда. Глупо? Да, спорить не буду. Но мне так легче, а все эти ваши высоты… Бррр… Увольте.

И вот сейчас мне предстояло сделать именно то, что делать мне крайне не хотелось. Ага. Не… Спрыгнуть на узкую, чуть шире ступни, балку, пробежать по ней до другой, запрыгнуть на неё – такую же узкую и всё это – под мерный шелест лопастей, готовых перемолоть меня в грубый фарш, если я оступлюсь.